На память

— … и ещё более молчалив, чем обычно — должно быть, заранее готовится защищаться, нападая. Отстаивать своё право на свободу, словно я властен отнять её, — он невесело усмехается, механически сдирая ногтем тёрку с размочаленного спичечного коробка. Дом протяжно вздыхает, и Слепой кивает, соглашаясь: — Отнял бы, если бы в этом был хоть какой-то смысл. Всегда можно найти нужные рычаги — болевые точки есть у всех, даже у Сфинкса, — он прикуривает измятую сигарету и, помолчав, добавляет: — Даже у меня. В разбитое окно врывается ветер, раздувает тлеющий огонёк. Слепой поводит плечом и прикрывает сигарету ладонью: последняя. Арахна, прислушиваясь, замирает в своём углу — он чувствует вопросительный взгляд её крошечных глаз и послушно отвечает: — Он не станет просить. Может, просто боится, что я могу согласиться. Бросить всё и всех, уйти с ним туда, куда он так рвётся. Кажется, он стремится сбежать не только из Дома, но и от меня. Арахна волнуется — Слепой слышит, как она беспокойно перебирает лапками. Паутина тонко звенит. Слепой улыбается. — Разве я могу оставить вас? В Четвёртой непривычно тихо. Он осторожно прикрывает дверь и бесшумно приближается к кровати: Сфинкс неподвижен, но Слепой знает, что он не спит — дыхание выдаёт его с головой. Слепой замирает рядом, он умеет ждать. Наконец Сфинкс вздыхает и открывает глаза. — Хочешь поговорить? Слепой молчит долго, так долго, что Сфинкс и в самом деле успевает погрузиться в полудрёму. — Нет. Сфинкс вздрагивает и хмурится. Спрашивает, тщетно стараясь скрыть недовольство: — Что тогда? Вожак опускается на край кровати, и Сфинксу приходится подвинуться, чтобы дать ему достаточно места. Тонкие губы Слепого кривятся — полуулыбка-полуоскал, — и он стремительно, по-паучьи взбирается на Сфинкса, нависает над ним. Сфинкс рефлекторно дёргается, сжимается как пружина и изворачивается, пытаясь сбросить с себя Слепого, но тот уверенно прижимает его шею предплечьем и прикладывает указательный палец к своим губам: «тише». Несмотря на худобу, Слепой силён и удивительно тяжёл. От него пахнет собачьей шерстью, прелыми листьями и землёй, в уголке рта темнеет подсохшее бурое пятнышко. По растянутой горловине свитера ползёт рыжий муравей. Слепой не мог не заметить, что Сфинкс сознательно избегает его. Не мог не знать, почему. Слепой, весь мир которого составлял Дом, крайне болезненно переносил перемены; он так и не научился отпускать — даже тех, кто, как Лось, ушел насовсем. А теперь уходил Сфинкс. Что он сделает — потребует объяснений? Вряд ли. Попытается силой удержать Сфинкса здесь? Нет, Слепой слишком умён, слишком хорошо знает его, чтобы не понимать, что это бессмысленно. Но что, если он пришел, чтобы забрать его туда, откуда Сфинксу уже не выбраться? Забрать целиком, не оставив даже пустой оболочки?.. Сфинксу хочется вцепиться в Слепого, впиться несуществующими руками в его плечи и отшвырнуть от себя, как пиявку, но ярость сразу же угасает, сменившись стыдом: ведь это Слепой — его друг, его вожак. И Сфинкс ждёт. Искажённое гримасой лицо Слепого совсем близко. Почувствовав, что Сфинкс больше не сопротивляется, Слепой медленно убирает руку, прижимающую того к кровати, и склоняется ниже. Его внимательные пальцы пробегают по надбровным дугам Сфинкса, касаются век, спускаются по спинке носа, очерчивают контур губ. Слепой знает, как выглядит Сфинкс, но сейчас он словно пытается запечатлеть в памяти его лицо, рассмотреть в подробностях единственным возможным для себя способом. Исследовав лицо, пальцы ловко справляются с пуговицами рубашки. У Слепого холодные руки, и Сфинкс вздрагивает, когда они опускаются ему на грудь. Указательный палец Слепого безошибочно находит старый шрам, полученный Кузнечиком в детской потасовке — едва заметную выпуклую линию, белеющую над левым соском. Он обводит шрам, оглаживает живот и спускается ниже, к поясу джинсов. Сфинкс удивленно выгибает бровь и разлепляет губы, но вопрос остаётся незаданным: Слепой споро расстёгивает молнию и двумя сильными рывками стягивает с его бёдер джинсы вместе с бельём, а затем жадно, нетерпеливо припадает ртом к его паху. Даже если бы у Сфинкса были руки, он вряд ли сумел бы оттолкнуть Слепого — он цепенеет, парализованный странностью происходящего, а мысли скачут и разбегаются, как рассыпанный бисер. Голова Слепого мерно поднимается и опускается, спутанная грива полностью скрыла лицо — Сфинкс видит лишь бледное пятно лба над изломанными бровями. Мягкий член Сфинкса медленно твердеет, наливаясь кровью, и Слепой ускоряется, больно впившись пальцами в его бёдра. Лужица слюны, скопившаяся у основания члена, холодит кожу. Сфинкс думает о Русалке, и его обдаёт жаром, а неправильность происходящего становится гротескной. Он напрягает мышцы, чтобы подняться, но в этот момент Слепой отстраняется, через голову стаскивает с себя свитер и отбрасывает его прочь. Сфинкс бездумно провожает его взглядом, а через миг свитер накрывают выцветшие и не по размеру широкие джинсы. Обнаженный, с мокрым лицом и лихорадочными пятнами на впалых щеках, Слепой кажется непривычно-беззащитным. И даже понимая, что это всего лишь иллюзия, Сфинкс замирает, завороженный. У поцелуев Слепого привкус отчаяния, они алчны, болезненны и похожи на укусы. Он обхватывает член Сфинкса, и, несколько раз проведя рукою по стволу, направляет в себя, насаживается медленно, запрокинув голову и закусив губу. Роящиеся мысли покидают Сфинкса вместе со смутным чувством вины. Он закрывает глаза, и запах земли, исходящий от Слепого, становится острее; к нему примешиваются ароматы трав, лёгкий шелест листьев и приглушённый стрекот сверчков: Слепой всё-таки забрал его, завёл в Лес. Но Сфинксу всё равно — нет, он даже рад этому, настолько хорошо и легко ему сейчас. Здесь ничто не имеет значения, даже они сами — есть только свобода, Лес, его звуки и запахи. И если Слепой чувствует то же, что и он, то Сфинкс начинает понимать, почему тот никогда не предпочтёт Лесу Наружность. Шёпот листьев становится громче, движения Слепого — более рваными, и Сфинкс, сжав зубы, изливается в него, а через несколько мгновений его живот орошает горячая вязкая влага. Сфинкс открывает глаза, ожидая увидеть деревья, и с неожиданным для самого себя разочарованием понимает, что Лес исчез — их окружают знакомые стены Четвёртой. Слепой неловко встаёт, подбирает свитер и отирает им тонкую нитку спермы с внутренней стороны бедра, а затем вытирает живот Сфинкса. Неторопливо натягивает джинсы и наклоняется, чтобы помочь ему одеться. Лицо Слепого непроницаемо, но руки мелко подрагивают, застёгивая пуговицы рубашки. Сфинкс облизывает губы и выдыхает, скорее утверждая, чем спрашивая: — Ты наказываешь меня. Ты знаешь, что я не передумаю — не могу передумать. И всё-таки ты показал мне, как всё могло бы быть. Знаешь, это... жестоко. — Это просто подарок, Сфинкс. Просто подарок на память.