Майские котики

С самого утра светило яркое, майское солнышко, пели птички, под окном развлекались мартовские котики, справедливо рассудившие, что заниматься увеличением популяции в марте - только яйки морозить. В двухкомнатной коммуналке, на третьем этаже, в своей постели зашевелился наш герой. Это был среднестатистический парень лет двадцати-двадцати трех, с красными от недосыпа глазами, яростно сверкавшими в сторону наглухо закрытого и законопаченного «Русской правдой» окна. То ли «РП» позволяла непристойным звукам кошачьих шалостей просачиваться сквозь окно, то ли в советские времена - когда ставили окна, - секса не было не только среди советских трудяг, а потому никто не заботился о звукоизоляции. Возможно. Выползавшему из-под одеяла и затравленно разглядывающему будильник Николаю не было никакого дела до инженерской задумки, но кошки доводили его уже третью неделю подряд. - Да чтоб вы сдохли, ебучие твари! – орал он каждую ночь в распахнутую форточку (окно, как и было заявлено ранее, находилось в законопаченном состоянии вот уже третий год и могло простоять так еще столько же). «Завидует», - подумали пушистые братья наши меньшие и продолжили свою вакханалию свободных отношений еще громче. К исходу недели Коля был уже готов спуститься вниз и разобраться с местной хвостатой братвой, но комендантша - суровая баба Мотя - была решительно против ночных брожений по ее обители. К тому же это именно она прикормила нарушителей ночного спокойствия и была в ответе за тех, кого приручила, а Коля не хотел получить заряд соли в ректальную область из двустволки, которую милой старушке завещал ее покойный муж. Вот и в это солнечное, радостное и теплое утро мужчина устало скатился со своей тахты – из которой торчали в разные стороны пружины - и, потирая копчик, побрел на общую кухню. Он еще с вечера припрятал в холодильнике гречневую кашу с мясом, заботливо приготовленную мамой и завернутую в три слоя фольги. Даже если его оголодавшие соседи-алкаши (приобретшие способности к сканированию в результате злоупотребления синькой) и обыскали бы весь холодильник, размотать сверток они бы поленились, поживившись более легкой добычей. Но уже на подступах к заветному холодильному аппарату в его голову закрались смутные предчувствия. И они его не обманули, свертка не было. - Черт, да чтоб вас всех… - ругался парень, с особой жестокостью разбивая куриные яйца и выливая их на скворчащую сковородку. На запах еды и свежерастворенного кофе (турку спалил сосед, попытавшись использовать ее для создания универсального самогонного аппарата) тут же выползли заспанные обитатели коммуналки, основной контингент которых состоял из студентов. В большинстве своем они были довольно тихими и мирными, предпочитая не устраивать дебоши и ночные гулянки там, где живут (хотя, как подозревал Коля, просто они боялись бабулю-коменданта). В таком ключе дело о похитителе гречки принимало тупиковый оборот, тем более, даже если кто и закусил ею – ни за что не признается. - Коль, - обратилась к парню студентка второго курса филфака, красавица, отличница и просто замечательная подруга – Оля. – У тебя яйца горят, - несмотря на вышеперечисленные заслуги, девушка страдала довольно специфическим чувством юмора, наверное, так на ней сказалось увлечение литературой двадцатого века. - А? Что? – удивленно раскрыл рот парень и посмотрел куда-то вниз. – Бля… - На сковородке, придурок, - хохотнула девушка и ее поддержали все остальные. – А что, и те тоже горят? Буркнув слова благодарности и заверив присутствующих – добившись диаметрально противоположного эффекта - что со всем остальным у него все просто отлично, он начал методично отскребать остатки глазуньи. Вообще Николай учился в университете, по специальности Прикладная математика (или, как их любили называть завистливые гуманитарии - ПриМаты), на четвертом курсе, но сегодня была его рабочая смена в магазине подержанной электроники, а потому пары он планировал прогулять. Парень всегда знал, что если новый день приветливо тебе улыбается, но начинается паршиво, то закончится все весьма плачевно. Но безработный студент, пусть и выпускного курса, смотрится еще более плачевно. С гордо поднятой головой и урчащим от изжоги желудком (угольки, некогда именуемые яичницей, явно не пришлись ему по вкусу), парень бодро шествовал на работу, уповая на то, что покупателей сегодня будет не так много и ему удастся выспаться в подсобке во время обеда. Уже на выходе его поймала смущенная баба-Мотя, протягивая какой-то замасленный сверток, пахнувший, однако, весьма и весьма недурственно. - Коленька, сынок, - обычно бабулька называла жильцов не иначе, как «долбоящеры» или иным, заморским словом - «имбецилы», выслушанном в передачах Малахова и Малышевой. – Я тут тебе пирожков спекла*, уж не обидь старенькую бабушку, прими их. Коленька завис, как его ранее почивший японский ноут, встретившись с суровыми русскими вирусами. - За что? – как-то тоскливо пропищал он, держа сверток на расстоянии вытянутых рук, словно бомбу с часовым механизмом. - Мне неудобно говорить, но я взяла твою гречку, - печально призналась бабулька. – Кошечки были голодны, плакали, а я забыла «Вискас» в магазине. Вот, считай это компенсацией, а теперь иди-иди, болезный, я на сериял* опаздываю! – вытолкав Колю за двери, Матрена Гранитовна поспешила к телевизору, где начиналась сериал про знойного латиноамериканского доктора и неизлечимо больную девушку-сироту. За 589 серий доктору предстояло совершить невозможное и излечить пациентку, доказав тем самым свои честные намерения. Коля, спускаясь по раскрошившейся бетонной лестнице, с сомнением вертел в руках пакет и то и дело принюхивался. Он перевел взгляд на котиков, греющихся после ночи любви на солнышке, потом на пирожки, потом снова на котиков и твердо решил перед употреблением проверить хлебобулочные изделия на предмет наличия в них мяса и шерсти. На работу, несмотря на пробки и жуткую давку в автобусе, он приехал вовремя, слегка помятый, но в целом живой. Как он и надеялся, покупателей было не очень много, а потому парень, лениво развалившись на складном стуле, спал с открытыми глазами. Но, интуиция не зря с самого утра будоражила его, ровно в полдень на пороге объявилась директор точки, настоящая бой-баба. По габаритам она напоминала шкаф, а вкупе с бело-розовой одеждой и выкрашенными в огненно-рыжий волосами - это смотрелось весьма угнетающе и пугающе. С утра ее вызвали к начальству и, увидев не очень высокие показатели продаж, выписали ей выговор, и теперь она жаждала отыграться на продавцах. - Какого хрена вы тут расселись? – басовитым голосом орала тетка. – Вы хоть видели, как смехотворно мало мы продали в этом месяце товаров? Да я вас всех сгною на работе! – она ударила тяжелым кулаком по столу, отчего стоявшие на нем стаканчики для ручек подскочили на сантиметр. – Все вы, - она обвела трясущихся от страха продавцов пальцем, похожим на сардельку, на которую было нанизано, по меньшей мере, два кольца, - лишены премии! – тут она заметила Николая, скромненько сидящего на стульчике и сложившего руки на коленях. – А тебя уволю! Лоботрясы! – она ушла в свой кабинет, смачно хлопнув дверью. - Началось, - грустно прошептал парень, поднимаясь со стула и с хрустом потягиваясь. Его коллеги покивали головами, не особо вникая в то, что именно «началось», и принялись создавать видимость работы, суетливо бегая по магазину и хватая зазевавшихся покупателей в оборот. Ближе к концу смены было продано два чайника, три пароварки и один телевизор, покупатели были готовы раскошелиться, лишь бы улыбчивые работники магазина выпустили их на волю. За полчаса до закрытия магазина вновь выползла их начальница – Зинаида Петровна, - чтобы лично проверить успехи подчиненных. И в это время колокольчик, приделанный к входной двери (мол, готово угощение – хватай!) надрывно звякнул. Продавцы, как акулы почуявшие свежую кровь, резко повернулись на его звук. Но на пороге был странного вида мужик: с маской Бэтмена на лице и пистолетом в руках. Судя по его телосложению, он был или профессиональным бойцом или работал в силовых структурах. - Всем лежать, руки за голову! – приказал он зычным, раскатистым голосом. И тут должна была бы начаться паника, но вперед, загораживая продавцов, как курица-наседка птенцов, вышла Зинаида Петровна. - Ты чего приперся? Это комиссионка, придурок! Думаешь, тут много чем поживиться можно? Вали отсюда. Вон, через дорогу есть магазин и из охраны там только два дрища-студента! – мужик озадаченно посмотрел на нее и, хлопнув себя по лбу, смачно выругался. - Это не ограбление, - тон его голоса был почти извиняющимся и неожиданно интеллигентным. – Я сейчас кого-нибудь изнасилую! Вас как зовут, женщина? – обратился он к побуревшей от смешанных чувств Зинаиде. - Во-первых, не женщина, а девушка, - томным голосом сказала она, наступая на маньяка. – А во-вторых, Зина, - когда она была от мужика на расстоянии вытянутой руки, он как-то занервничал и заерзал, резко отодвигаясь к двери. - Вас не буду насиловать. Мою мать тоже зовут Зина. А тебя, мужик, как зовут? – указал он дулом пистолета на Колю, стоявшего ближе всех к входу. - Эм… я… эм… - Немой что ли? – с насмешкой спросил маньяк, подзывая его к себе. - Николай его зовут, - услужливо подсказала отвергнутая Зина, злобно глядя на несостоявшегося насильника ее тела. - Д-да… Коля я, но… Но друзья зовут меня Зина! – выпалил он, хватаясь за этот аргумент, как за соломинку. - Отлично, раз Зина – значит гей, и я тебя не особо травмирую, - кивнул задумчиво мужчина, резко притягивая к себе парня и ловким захватом выкручивая ему руки назад. О том, что его мама – Зина, он уже успел забыть и тащил парня к выходу. – Если кто-то из вас вызовет копов – я вышибу ему мозги, а так – верну в цел… верну завтра. Зинаида Петровна, глядя вслед удаляющемуся маньяку и его жертве, таинственно прошептала: - Мы еще встретимся, - однако к кому она обращалась, к незадачливому Коле или мускулистому маньяку – еще не решила.