| PART 1: VIS-À-VIS |
α^ Итак, ты ничего не знал. Но твоя бурная реакция настораживает. Между строк ругани на мать, утаившей приезд Ману, я услышал бешеную ревность. Свихнуться можно. Ревновать меня к младшему брату, которого я в первый раз в жизни увидел? Но это так на тебя похоже… — Я сидел с ним вдвоем полдня взаперти, в твоей комнате, — едко заметил Энджи, проезжая на красный свет. — Он довольно симпатичный для своего возраста, длинноволосый. На тебя смахивает. Он застал меня лежащим на кровати в неприличной позе и всласть налюбовался моим голым торсом. Он был так восхищён, что у меня даже мелькнула мысль его соблазнить. Ну? Я достаточно подлил масла в огонь? А теперь расслабься, потому что глупости доведут тебя до морга быстрее, чем довезу я. У меня не нашлось ничего, чем можно было бы отпарировать такую циничную насмешку, я проглотил обиду и просто сказал: — Ману ростом ещё не вымахал, болеет малокровием, как и я в детстве, только я… ну, вылечился. Короче, я хочу сказать, он старше, чем ты думаешь. — О-о, в таком случае, мы могли бы заняться любовью в его присутствии, а он пусть посмотрит, может, ему понравится? α^ Получил от Кси пощёчину, довольно улыбаюсь. Жаль, что эта игра не перебивает тревоги и дурных предчувствий. Я только догадываюсь, кто ждёт нас на столе у патологоанатома, и крепче прижимаю к себе меч. В этом с виду бесполезном куске электрума спрятано одно из звеньев цепи, что свяжет меня с тобой. Поможет напомнить, кем или чем мы были в прошлой жизни. Красная смерть? Ты молчишь. После того, как Ксавьер мне отдался, начали прибывать силы. Выросли крылья. Влилась космическая энергия солнца. И чем ближе ко мне нервная златокудрая половина, тем больше мощи я чувствую. Ты делаешь вид, что ничего не происходит. Что это за чертовщина? Ты снова не ответишь? Сколько мне ещё томиться в поисках истины… Прибыли. Выходил, точнее, выползал из машины, с перекошенным лицом, подкатила страшная тошнота и слабость. Странно, ведь ел я давно и никаких трупов ещё не видел, а желудок скрутило. В отчаянии хватаюсь за Энджи, пока мы идём, точнее, он идёт, а я вишу на нём, и мимо не очень четко проплывают белые коридоры больницы. Он удержал меня за талию крепко, и кажется, мне уже плевать, что я выгляжу его падающей в обморок девушкой. — Мне плохо, — умоляюще шепчу я в пустоту, понимаю, что легче в ближайшее время не станет, но всё равно, сделай для меня что-нибудь… — Ещё немножко, прелесть мой, — шепчет вампир в ответ чуть слышно, нежно кладёт ладони по бокам моих бёдер, поднимает, и мир летит куда-то к чёрту, а коридор становится вверх дном. Взвалил на плечо, снова, уже таким привычным движением. Санитары, должно быть, с большим интересом оглядывают мою задницу, но в таком положении мне стало также известно, как смотрится сам Энджи пониже спины. — Кто из вас Ксавьер Санктери? — слышу я зычный глас впереди и чуть не падаю. — Он, — Ангел, и не думая поставить меня на пол, остановился. — А вы кто? Мясник? — Патологоанатом, — мужчина рассмеялся грубоватым смехом. — Битый час вас жду, медсестёр пугаю, весь запас кофе выпил, уже и не рад, что явились. Моё имя вам ни к чему, но сейчас сюда подоспеет начальник отделения Эндрю Скратовски, он вам звонил, а также частный психотерапевт, Лиам Ван Хельм, доктор медицины. — А кто вызвал мозгоправа? — мышцы на плече Ангела напряглись. — Ну, я пригласил, — из неприметной двери справа выглянул бледный грустный человечек еврейской наружности, я увидел его первым, хоть и немного криво. В сердце что-то защемило. Он протянул мне руку, явно испытывая неловкость, а когда я пожал её, заметно приободрился. — Господин Ксавьер, несмотря на печальные обстоятельства знакомства, я сердечно рад вас видеть. Извините, что телефонным звонком застал врасплох. Чтобы в дальнейшем не было недоразумений, мне хотелось бы сразу внести ясность. Мы с вами дальние родственники, по линии матери. Сегодня утром, когда прибыло тело, — Эндрю кашлянул, — я узнал ваше лицо на маленькой карточке. Три года назад клан Санктери собирался на очередном слёте, в семейном альбоме осталась большая фотография. Я знаю, вы не помните, но не спрашивайте, как запомнил я. Ваше лицо одно из самых заметных в роду. Моя бесцеремонность почти преступна, но всё равно прошу меня простить, — он слегка поклонился, не замечая комичности сцены, в которой я по-прежнему лежал, свисая с плеча благоверного. — Теперь, когда к нам присоединился наш семейный врач, — он кивнул на приближающегося человека в сером твидовом костюме, — разрешите проводить вас, э-э… собственно, в морг. Он засуетился, подзывая медсестёр, на нас накинули белые халаты, от респиратора Ангел с презрением отказался, равно как и от сменной обуви, и переложил меня поудобнее, «невестой» лежать у него на руках. Не могу сдержаться от глупой и стеснительной улыбки. Эндрю, то и дело стрелявший глазами на двусмысленную вампирскую одежду и поражавшие своим адским великолепием готик-шузы, не выдержал и спросил: — А вам не тяжело? Господина Ксавьера носить. — Господин Ксавьер очень устал и попросил поддержки, — отрезал Энджи и недобро оскалился. — Поддерживаю, пока ему не надоест. — А вы кто будете, извините, нас не представили? — Телохранитель мой, — внезапно выдал я и поглядел в иронично сузившиеся сапфировые глаза. — Анджело. α^ Как мягко и влюблённо ты произнес моё имя. Исковеркав, правда, на итальянский манер. Затрепетавшие ресницы выдали твоё возбуждение. Я сжал тебя крепче, подавляя в памяти всё, что скрывалось под твоими джинсами и тонкой рубашкой, и вошёл в огромный морозильник, именуемый окружным моргом. Но уже через мгновение, немного шокированный, оглянулся и всмотрелся в лицо «мясника». Он еле заметно кивнул мне и пошёл между рядами оцинкованных столов с трупами. Малыш… похоже, я уже здесь был. И лучше бы мне поскорее вспомнить, по какому поводу. — Сюда, сюда… — нараспев бормочет Эндрю, быстро семеня за огромным врачом, а потом чуть не врезается в его широкую спину. Патологоанатом застывает у N-ого стола в середине зала, вычитывая бирку, висящую на ступне, а затем аккуратно отворачивает покрывало-пленку. Я, готовившийся закричать, с недоумением смотрю на длинное худощавое тело мужчины, без видимых признаков насильственной смерти, стыдливо прикрытого куском какой-то грязной ткани в области промежности. Его плоский донельзя скульптурный живот перерезают швы свежего вскрытия, но в целом отвращения он не вызывает. Рядом с ним мирно соседствует полупрозрачная пластиковая папка, в которой, как я понимаю, та самая пресловутая фотокарточка. Тем больше меня сбивает с толку реакция Энджи. α^ Боюсь, я страшно побелел, как могут белеть только вампиры. Голубовато-чёрные вены проступили на моём лице, одна самая крупная вздулась на лбу, и ещё одна — над ключицей. Я не сдержал эмоций. Я узнал его. — Ангел, тебе нехорошо? — хитро прищурившись, спросил патологоанатом. — Вы видели это? — упырь не хочет выпускать меня из рук, а потому просто смотрит куда-то сквозь труп, а я стараюсь проследить куда. Пепельные волосы умершего достигают плеч, его упрямый подбородок поднят к потолку, и на шее я наконец-то замечаю две мелкие царапины. Проколы клыками? Его убили кровопийцы?! Но открытие не кажется мне страшным, да и дипломированных врачей разве что рассмешит. Оно совсем тускнеет и забывается, когда Энджи задает новые вопросы: — Давно он умер? Вы смогли определить точную дату смерти? И ответ. — Не нервничай, парень, нам не пришлось особо трудиться. Он прибыл в больницу ещё живой, но без сознания. Не приходя в сознание и скончался. Из него выкачали всю кровь, его и чёрт не смог бы спасти. Он умер сегодня в реанимации, около одиннадцати часов утра. После которого… — Ксюня, прости, — Ангел высвобождает одну руку и проводит пальцем по белесой плоти трупа. Касается своих губ длинным чёрным ногтем так, словно он тут в морге совершенно один. Затем облизывает палец кончиком языка. Чувствую, что у всех присутствующих слабеют коленки, а он… пробует, пробует покойного на вкус. И ровным голосом произносит, исподлобья глядя куда-то в подпространство: — Это твой отец. Отец? Но он же давно умер.* * *
Я высвободился из объятий Ангела и сел на пустой стол рядом, надавив пальцами на глаза. У меня страшно болит голова. Сквозь тиски, сжимающие её, я слушаю, как Энджи тихо рассказывает, а Эндрю быстро заносит в какой-то журнал: — Его зовут Максимилиан, в сознательном возрасте Ксавьер его никогда не видел, я опознал его по привкусу серебра на коже, у Кси он точно такой же. Я мог бы сказать вам, что нашел ещё двести пятьдесят признаков, по которым это точно отец Ксавьера, но вам легче будет сделать анализ ДНК и сравнить с анализами покойного. И ещё. Джонни? Патологоанатом вскинул брови и расплылся в улыбке: — Всё-таки вспомнил. Ты долго лежал на моём столе, парень, а я слушал твоё немое сердце и трогал холодную артерию на твоей шее. А когда понял, что без бутылки виски мне не разобраться, ты взял и очнулся. И попросил. Попить. Как был, ледяной-преледяной, мертвяк мертвяком. Мы распили с тобой початую бутылочку, ты немного согрелся, потом пошатываясь встал, забрал свою одежду и очень доверительно сообщил мне, что тебя здесь никогда не было. В ту смену я выпил ещё четыре бутылки. И почти убедил себя в том, что ты и вправду мне приснился. — Джентльмены, вы знакомы? — Эндрю слушал вполуха и явно не понял и половины сказанного. Зато понял Лиам — врач, о котором я почти забыл. Он не пропустил ни единого слова, и теперь его глаза выражали ту смесь страха и недоверия, которые когда-то испытывал и я, глядя на Ангела. Но смотрел он не на вампира. Смотрел он на меня. Что я должен теперь сказать? Сегодня произошло слишком много странного, немыслимого и просто дерьмового. Внесу свою лепту: — Энджи может быть отличным телохранителем, но я его не нанимал. Он мой любовник. А теперь потрудитесь мне объяснить, вы, все трое, какого черта тело того, кто был моим отцом и кто должен покоиться с миром в могиле уже тринадцать лет кряду, лежит, растерзанный кровососами, на этом грязном столе?!