Братья

Самое ценное в жизни и в стихах – то, что сорвалось. М. Цветаева

…А потом, случайно посмотрев в окно, он увидит, что всё вокруг блестит. Только это уже не снег и метель, как он привык за декабрь и январь, а капель, звонко разбивающаяся об асфальт и крыши, идёт под руку с лёгкой влагой нагих берёз и тополей, будто только что очнувшихся ото сна. Тогда он вспомнит, что кроме его собственных переживаний есть ещё и чувства брата, поймёт, что был не прав, что не должен был всё это выговаривать ему. Да, пришло время их личному льду тоже оттаять. Всего один звонок. Он ведь может изменить всё и сразу! «Абонент временно недоступен, пожалуйста, позвоните позднее». И гудки. Но ничего. Впереди ещё уйма времени. Он дождётся момента, когда братец включит телефон. Он заставит простить. Или хотя бы выслушать. Час. Два. Пять. И каждый раз всё та же фраза. Как же она уже осточертела! Шесть. Шесть с половиной. И снова гудки после электронного голоса. Почему они такие монотонные? Почему из-за них где-то за сердцем разворачивается гложущая пустота?! Семь. «Абонент временно недоступен…» Опять. Уже полчаса он сидел перед чёрным роялем “Petrof” в просторной гостиной на круглом фортепианном стульчике и бездумно перебирал струны гитары, пустым взглядом провожая капли, падающие с крыши вниз. С каждой из них эта чёрная, поглощающая все чувства дыра расширялась. Звонок домашнего телефона грубо прорезал тишину, разбавленную тихим, шепчущим и немного горчащим перебором старой гитары. За эти два месяца, которые он не общается с братом, она стала его лучшим другом – маскировала его одиночество. Странно? Ничуть. Он всегда запирался в четырёх стенах на долгое время, когда писал музыку, поэтому теперь предпочитал обманывать всех, и себя за одно, что это нужно лишь для вдохновения, что сейчас он соберёт много материала, и вся группа как обычно соберётся и поедет его записывать… Только группа не соберётся. И эту мелодию никто, кроме него самого, никто и никогда не услышит. Как давно эта гитара служит ему? Пять лет? Десять? Он уже не помнит. Она стала неотъемлемой частью его существа, а как давно – не столь важно. Он уже давно считал, что буквально родился с ней. Снова странно? Ни в коей мере. По крайней мере, для него. На звонок Том среагировал не сразу. Не услышал, слишком далеко находился мыслями. Но он, казалось, становился всё настойчивее, будто предвещал что-то. Что-то, что могло перевернуть всё. Что конкретно? Снова слишком много вопросов. Всё означает ВСЁ. — Да? — … — Это я. — … — В чём дело? — … — Как… Как… Как это могло случится? — … — Да, я приеду. Спасибо Вам… Луна уже давно одержала победу над солнцем, когда по ночным улицам с ненормальной даже для автострады, а уж тем более для старой части города, скоростью пронёсся одинокий спортивный Audi. Кто-то в этот момент отрывался в клубе, кто-то смотрел любимый фильм, кто-то плакал из-за несчастной любви, кто-то сводил счёты с жизнью – все были заняты своими делами, и на истеричный визг шин спортивной машины никто внимания не обратил. Современные люди уже давно разучились обращать внимание на что-либо, кроме своего естества и своих потребностей. Что теперь будет? Что, если это и правда он? Что, если на опознании это подтвердиться? Что будет тогда? Что он скажет матери?! Что теперь будет?.. Почему Судьба, которой всегда подчинялись даже боги, настолько не справедлива? Почему? Почему она вообще существует?! Почему она так несправедлива?.. Зачем он туда поехал? Зачем взял именно эту машину? Зачем ему нужна была эта поездка?! Зачем?.. Как?.. Что?.. Почему?.. Зачем?.. Зачем?!! — Здравствуйте, герр Каулитц. — Здравствуйте, герр…? — Штаб. — Здравствуйте, герр Штаб. — Вы готовы? — А разве к такому можно быть готовым?.. — Вы правы… А можно Ваш автограф? Моя дочь большая Ваша поклонница, то-то она будет рада, если я принесу ей такой подарок. — Да, конечно… Он автоматически поставил подпись в блокноте, автоматически улыбнулся на камеру. Только вот глаза по-прежнему ничего не выражали. Ему хотелось от души врезать этому Штабу. Пожалуйста, в любой другой момент, но только не сейчас! Неужели он не понимает, неужели настолько зациклен на себе?! Tokio Hotel не существует уже четыре года. Со второй своей группой он не выступает уже год. Год, ровно год! Считал, что так уходит от проблем, но их стало ещё больше. Думал, что сможет проявить себя в новой группе, в новом жанре, что теперь будет безраздельным лидером, что теперь, в отличии от Tokio Hotel, станет настоящим музыкантом, всё будет делать сам: сам писать музыку, сам продюссировать, сам составлять гастроли!.. Думал. Но оказался неправ – зависть, временно прячущаяся под улыбками тех, кого считаешь друзьями, всегда рядом, уж поверьте на слово. — Спасибо Вам! Вы такой сильный человек, можете дать автограф, когда любой истерил бы! Хотя, правильно, всем, что у Вас есть, вы обязаны своим поклонникам, таким, как моя дочка. Если бы не они – у Вас бы не было ни копейки! Ведь это с них вы всегда сдирали деньги за дополнительные песни на дисках. Но всё же, как бы Вы ни были благодарны фанаткам за то, что Forbs включает вас в свой рейтинг, не стоит быть таким чёрствым к собственному брату! — Замолчите. Сейчас же!!! Эхо. Такое звонкое и чёткое. Дежурный морга в шоке вглядывался в его стеклянные, заполненные слезами глаза, и часто-часто заморгал. — Я… сказал что-то не то? – пролепетал он. — Просто покажите мне тело. Без лишних комментариев. Прошу вас, как человека. Дежурный недовольно пробормотал ещё что и повёл Тома в холодильник. POV Tom. Soundtrack – Ференц Лист – Годы странствий. Мыслитель. «…Холодно. Но даже не от того, что я тогда видел, а от самой мысли, что тебя больше нет рядом со мной. Нет, не так… Чёрт, я до сих пор не научился нормально складывать слова в предложения! Смешно, да? Как не мог этого делать, так и не могу. В этом мы с тобой всегда были похожи. Только ты, в отличие от меня, всё-таки постиг эту науку. Да что уж там, ты во многом ушёл далеко вперёд. А я… А что я? Как был мальчиком из Лойтше, так им и остался. Только обилие людей, которым от меня что-то надо, обычно денег или славы, сделали из этого мальчика, полного надежд, лишь призрака. Может, я когда-нибудь смирюсь с тем, что тебя нет. Может... Я не знаю. Я теперь ничего не знаю. Господи, да что за чушь я опять несу?! В который раз пишу тебе письмо, а так и не могу нормально объясниться… Что бы ты сделал, если бы я вот так глупо разбился? Если бы моя машина взорвалась посреди дороги? Что? Сложный вопрос, правда? Вот и я не знаю, как на него ответить. Не знаю уже 40 дней. Да, сегодня 40, ровно 40 дней с того момента, как тебя нет на земле. Но, знаешь, что тяжелее всего? Что я так и не успел с тобой помириться. А знаешь, что ещё интересно? Что я так сильно потянулся к тебе только тогда, когда тебя уже не стало. В ту самую минуту, когда взорвалась эта машина. Ну не забавно ли, а? Мои письма, которые я оставляю здесь, у твоего памятника, на утро исчезают. Знаю, что это очень глупо, но я верю в то, что это ты их забираешь и читаешь. А значит, видишь, как я мучаюсь. Знаешь, у тебя очень красивый памятник. Самый красивый на этом кладбище. Я специально заказывал крест с ирландскими орнаментами, стилизованный под пятый век. Хотел, чтобы твоя мечта исполнилась. Пусть последняя и очень глупая. Удивляешься? Не отговаривайся, я вижу практически шок в твоих глазах. А что тут, собственно, такого? Имеешь полное право. Хотя бы потому, что я изменился во всём. Даже стал кое-что понимать в искусствоведении, как ты видишь. Думаю, тебе это нравится, ты ведь всегда любил Средневековье. И, перед тем, как я уйду, напомню тебе ещё одну вещь. Когда я умру, а это будет уже скоро, я чувствую, ты ответишь мне за ту машину. Где ты вообще её взял?! И о чём думал, когда ехал?! Придётся тебе продумать ответ. И постарайся обосновать всё как можно убедительнее. Всё-таки, встретимся мы уже скоро. И не надо говорить, что это не так. Я правда это чувствую. Знаешь, как будто за тобой следят. Особенно по утрам, когда ещё темно. А включаешь свет – и всё исчезает. И самое главное, даже знаешь, откуда следят. И Купер тоже знает. Когда приходит это ощущение, он начинает выть на то место, откуда идёт слежка. Пытается спугнуть это (не знаю, как по-другому назвать такое), и у него это получается. Но ведь так будет не всегда… Ещё раз прости меня. Я очень тебя люблю и очень сильно скучаю. Твой сходящий с ума братец. 14 марта 2023 года.» Сгорбленный, наверное, от жизненных трудностей, мужчина в синей клетчатой рубашке на несколько размеров больше и в тёмных очках положил письмо рядом с двумя слишком яркими для каменного резного креста розами, перекрестился, прошептал что-то и быстро ушёл с кладбища. Тогда Билл вышел из-за памятника, взял письмо и прошептал: — Как же ты чертовски прав, Том… Я ведь и правда забираю эти письма. Зачем? Хороший вопрос, ведь я и так узнаю всё, что мне нужно, стоит лишь об этом подумать. Но пока я нахожусь среди ангелов, обещаю, я не допущу, чтобы ты присоединился ко мне раньше срока. А он наступит много позже, чем ты думаешь. — Билл, идём. Нам нельзя долго находиться здесь. — Но ведь это моя могила… — Время вышло. Идём. — Хорошо… Я приду завтра, Том. И сегодня тёмный ангел к тебе не придёт, обещаю. Ещё слишком рано.