Косички и пушки

Ты ешь, и она ест, и ест, и ест, пока не распахивается дверь, и ты взволнован, в в венах бурлит адреналин и вожделение к тем вкусным сладостям, и ты заходишь внутрь вместе с сестрой (всегда вместе, всегда), а потом вся преисподняя срывается с цепи. * В одиннадцать охотишься во второй раз. Ты должен быть не здесь, а на юге с Гретель (или лучше сказать, надоедливой сестрицей), но что-то глубоко внутри велит: «Стой, Ганзель, сукин ты сын, тут дело не чисто. Ведьмы (три сестры) тёмного леса совсем не приятны, но когда они горят, приятно становится у тебя под кожей, весь тот адреналин и чувства, когда ты спасаешь тех детей – невероятны. И лучше… лучше тебе никогда не было. И как ты понял, жить теперь нужно только так. * В двенадцать у тебя появилось оружие. Старое очень, внутри лишь несколько пуль… ты, пока сестра спала, нашёл его на улице возле таверны, и выяснил, что прирождённый снайпер. Когда в следующий раз ты ловишь ведьму (эта мелкая злая сучка пыталась, блядь, навредить Гретель), то стреляешь ей прямо промеж глаз. И появляется чувство, будто ты обрёл свой дом. * В четырнадцать сахарная болезнь настигла тебя в первый раз. Боль такая, что ты даже кричишь на сестру… а ты никогда на неё не кричал. Но боль такая, что раскаяние может и подождать. Это первый и последний раз, когда ты договариваешься о чём-то с ведьмой… Гретель обещает, вы не будете трогать её десять лет в обмен на зелье, которое никогда не кончается, но оказывается, вкалывать его нужно через каждые семь часов. Ты ненавидишь эту ведьму, сучку, но она спасает тебе жизнь. * В пятнадцать ты начинаешь замечать девушек. Хотя они начинают тебя замечать ещё в тринадцать. В следующем городе ты флиртуешь напропалую… знаешь, как привлекателен, и девушки знают, и есть там одна очень страстная Холли, готовая на всё. Ты с ней не спишь, но развлекаешься слегка; она кончает через несколько минут, ещё до тебя, хотя и член твой твёрже камня. Что ж, привычка к сексу остаётся. * Тебе шестнадцать, и ты, правда, правда не должен хотеть трахнуть свою сестру. Но она так красива, и как же несправедливо, блядь, идеальна с арбалетом в руках, и ты правда, правда хочешь почувствовать её поцелуй. Это дерьмово, конечно, но тебя никто не знает, разве не так? * Тебе восемнадцать, и да, все тебя знают. Ты даже не знал обо всех этих статьях, но пизды тянутся к славе, а как же ты любишь их трахать. И однажды ночью от твоей маленькой сестрички веет сексом и вроде как спиртным, и ты стараешься не слышать, как она стонет, вводя палец (или три) внутрь себя. Стараешься не тереться о холодный матрас, но всё равно не можешь удержаться. * В девятнадцать перед тобой дрожат даже лучшие охотники. Гретель, блядь, так светится и так прекрасна, и оружие в руке будто сделано специально под неё… как и ты сам. Она отстреливает ведьме голову, точно попадает прямо сучке в глотку. Мужчины жаждут Гретель, как жаждут пива, но ты хочешь её сильнее, чем даже дышать. Всё по-прежнему дерьмово, да ещё теперь и секс не удовлетворяет, как раньше. * Когда тебе двадцать лет, тебя в первый раз целует собственная сестра. Вы оба пьяны, и честное слово, это впервые… но вы никогда не были в этом городе, так что никто не знает о вашем родстве. Гретель нагибается и целует прямо в губы… и это гораздо лучше, чем ты представлял, конечно же. Люди вокруг улюлюкают и поднимают кубки за здравие, но тебе кажется, наверху всё будет гораздо интереснее. Гретель отстраняется… и у неё раскраснелись щёки, глаза полны страсти. И выглядит она так, будто готова взорваться, поэтому ты делаешь, что можешь. Целуешь. Трахаешь на своём матрасе… бесстыдно, и вынимаешь раньше, не желая себе потомства. Вы спите, обнявшись, и в первый раз за всё время кошмары тебя не тревожат. * Двадцатитрёхлетие приходит с новым оружием. Ты убиваешь сучек, которых только можешь найти, с самого юга до самого севера, потом с запада на восток и что ж, зарабатываешь себе репутацию. Всё-таки, ещё никто не убил больше сучек, чем ты. * В двадцать пять (да, ты считаешь) у тебя забирают Гретель. Никто, блядь, не смеет прикасаться к твоей сестре. (Хотя ты умудряешься убить тех две пизды, даже не добавив новых шрамов… ведь никто не смеет прикасаться к твоей сестре). * Двадцать семь. Двадцать семь лет вдохов и выдохов, восемнадцать лет охоты за ведьмами и семь лет секса с собственной сестрой. Что ж, по крайней мере, вокруг не бегают маленькие Гретели… и это хорошо. * Тридцать лет и луна становится красной, тридцать лет и она охотятся за сестрой, тридцать лет и ты… ты спишь с другими. Когда рядом Бэн и Эд, вставлять собственной сестре, пожалуй… труднее, а она разрешает Бену её трахать, и ты вроде как… совсем… Не ревнуешь. Никогда не ревнуешь. (Повторяешь это снова и снова, когда жаришь собственную сестру, и её смех заполняет комнату) * В тридцать пять пропадает Эд, а Бен решает осесть с какой-то симпатичной девушкой, которая любит его. И, конечно, не трахает собственного брата. Вы снова одни: вместе проводите ночи под одним одеялом, убиваете ведьм и да, вместе вы очень круты. Гретель отстреливает сучке голову, и выглядит при этом так сексуально, что ты пялишь её прямо там. * Сорок. Ха. Ты смеёшься, и Гретель дарит тебе великолепный подарок на день рождения. * Тебе сорок, и вы старитесь вместе. Ты всё такой же привлекательный, конечно, с годами приходит изящество и мощь… Гретель тоже не отстаёт. Хотя и говорит, пора притормозить. Вы строите дом, и она трахает тебя так, что потом больно ходить. * Пятьдесят приносит покой. И новую пушку. * В пятьдесят пять ты понимаешь, что отставка – это не так уж и плохо. Чего не скажешь о старости. И ты больше не можешь трахать собственную сестру каждую ночь. * Тебе шестьдесят, а ей пятьдесят восемь, и вы оба стары. И умираете вместе. Рука в руке.