Начинающие

Кажется, я всю жизнь что-то упускал. Жил совсем неправильно. Я закрываю глаза и с трудом вспоминаю лицо, было бы лучше, если бы у меня имелась фотография моей первой девушки. Второй, третьей, четвертой. Отношения у меня не складывались. Я могу вспомнить, как выглядело солнце, какие были звезды, кто был президентом, во время моего первого свидания и всех последующих. Но я просто позволил всему развалиться. И как не странно, я об этом не жалею. Отец спросил меня однажды, буду ли я ждать льва или возьму жирафа, которой сам пришел ко мне. Но я ведь хочу льва. Я дождусь его. И я дождался. Моя львица. Такая странная, такая красивая... Это ложь, что еврейки не красивы, ты прямое тому доказательство. Ты не против не большого акта вандализма? Я хочу вновь исписать стену, снова историческим фактом. Возможно, лишь я буду знать о нем, но все же хочу написать большими буквами: “2003 год, я решил не отпускать свою львицу”. Ты спрашивала, нужна ли мне такая странная девушка? Конечно, нужна. Знаешь, я могу спросить о том же. Нужен ли тебе такой странный парень? Я помню твои глаза, твою улыбку, блондинистые волосы длинной за плечи, даже в сантиметрах назвать могу. Я странный? Мы странные? Какая разница. Мне тридцать восемь и я только сейчас осознал что такое любовь. Я ничего о тебе не знаю. Ты ничего обо мне не знаешь. Мы похожи. Мы знаем друг о друге все. От наших мыслей до наших страхов. Ты боишься проснуться в пустой комнате. Я помню твои слезы. Я боюсь тебя потерять. Я помню ту боль, когда ты ушла. Я помню свои слезы. Но я решил бороться. Ведь ждал тебя всю жизнь. Ты снова со мной. “Привет, дом, это - Анна." - "Привет, Оливер и Анна.” Я проснулся один. Комнату освещал лунный свет. Действительно, один. У неё снова бессонница? Постель ещё теплая, смятые её телом простыни замерли в форме её силуэта. Артур смотрит на меня своими милыми глазами. - Почему ты ещё здесь? Не пойдешь за ней? – вопрошает преданная мордочка. - Конечно, пойду. А ты не пойдешь со мной? – как всегда взъерошив шерсть на затылке, я обращаюсь к Артуру. Он с готовностью вскочил с кровати и учтиво подождал, пока я соберусь. На улице было прохладно. Бледный свет луны отчетливо освещал стройную фигурку Анны. В её руках блокнот, как и в нашу первую встречу. Я заглядываю в голубо-зеленые глаза. Я не вижу их цвет сейчас, но я помню его так отчетливо, словно других и не видел. Я улыбаюсь, замечая, что слез в глазах нет. Я вижу рядом с ней окурок, который все ещё дымится, значит, она недавно вышла, но все же оделась не по погоде, хорошо, что я взял запасную куртку, которую тут же накинул на хрупкие плечи. Артур вертится возле наших ног, словно мы все воссоединились после долгой разлуки. На её губах улыбка, как и в первую нашу встречу, вот только сейчас её губы беззвучно шептали: “Я люблю тебя.” Я чувствую легкость, тепло. Я улыбаюсь, искренне, как ребенок. Я отвечаю ей нежным поцелуем. - Ты не против небольшой ночной прогулки с собакой? – спрашиваю в своей привычной учтивой манере. Она смеётся, чистым заразительным смехом. “Конечно.” – написано в блокноте. - Снова болит горло? – я не могу не поинтересоваться. Отрицательные движения головой. Оказалось, блокнот закончился. Значит теперь, она будет отвечать только так. - Не могла уснуть? Снова отрицательные движения. Я остановился, Артур нетерпеливо гавкнул, я же удивленно смотрел на Анну. Она лишь снова улыбнулась и закружилась по улице, ускользая от меня. Я побежал за ней, к счастью, поводок у Артура длинный и я смог подхватить Анну, не подвесив за шею Джек Рассел терьера. - Поставь меня. – Смеясь, наконец, говорит она. Но я не слушаюсь, покружившись немного, я только потом опускаю её на землю, придерживая за талию рукой. Её руки тянутся к моему лицу и дергают за щеки, заставляя улыбаться и корчить рожицы. Она снова смеётся. А я счастлив. Два часа ночи, фонари почти не горят, отчетливо видна Большая медведица. Артур прыгает вокруг нас и, не переставая, виляет хвостом. Анна продолжает дурачиться, как маленький ребенок. - Tu es tellement drôle. – Говорит, заглядывая в мои глаза. - Oui? – как будто удивленно спрашиваю я. - Что ты там видишь? – я прижимаю Анну спиной к себе и показываю на небо. - Я вижу прошлое, будущее, отражение. Там люди, которые жили до нас, и будут жить после. Они такие же. Могут верить в чудо, могут ни во что не верить. Могут смеяться искренне, а могут смеяться фальшиво. Могут не смеяться вовсе. Я сильнее сжимаю её в своих объятиях, она наклоняет голову назад, и я легко целую её мягкие губы. - Почему ты не спишь? – все-таки возвращаюсь к интересующему меня вопросу. Мне бы не хотелось, чтобы она чувствовала себя одиноко и несчастливо рядом со мной. - Захотелось прогуляться. Побыть на твоем месте. Увидеть эту улицу глазами маленького Оливера. – Прикрыв глаза, отвечает моя девушка. - И как? – мне становиться любопытно. - По этой дороге ты ехал на машине. А на этом тротуаре впервые упал с велосипеда. В том доме жила добрая бабушка, которая угощала тебя яблоками. Мне так кажется. – Анна присела и начала проделывать с мордой Артура то же самое, что недавно вытворяла с моим лицом. Я даже немного приревновал, а потом не сдержал смеха. Все-таки улыбающаяся собака – это забавно. Мы побродили еще немного, выдумывая новые названия созвездиям, читая чужие газеты и заглядывая в окна соседей. Мне казалось, что время одновременно летит и замирает навечно. С Анной, я его просто не замечал. Я утонул. Полностью утонул в любви к ней. Это было такое странное чувство. Я под водой, но я могу дышать. Мне так легко. Так хорошо. Мы зашли в дом. - Здравствуй, дом. – Хором звучат наши голоса. И такой же ответ: – Здравствуйте, Оливер и Анна. И, конечно же, Артур. - Добавил “дом”, услышав недовольный гавк Артура. Втроем, мы направились в спальню. - Знаешь, чего я сейчас хочу? – устремив свой взгляд на меня, с загадочной улыбкой спросила она. - Мексиканской кухни? – поинтересовался, теряясь в догадках. - Лестница. – Указывая на ступени и продолжая терзать моё любопытство, медленно прошептали её губы. – Американская классика. Я довольно улыбнулся. Действительно, что может быть лучше американской классики. Отцепив Артура от поводка, я быстро подбежал и подхватил Анну на руки. - Страница семьдесят девять? – все также улыбаясь, спросил я, зная ответ. Утвердительный кивок. И мы уже в спальне. На меня смотрели два преданных глаза, спрашивая: - И что вы собрались делать? - Нет, Артур, тебе с нами нельзя. Понимаешь, ты собака, а мы люди. Люди делают такие вещи с людьми, нормальные люди, а тебе стоит найти себе собаку, если хочешь знать, о чем я. Артур с интересом посмотрел на меня, но все же развернулся и позволил закрыть дверь. Не теряя времени, я опустил Анну на кровать, нависая сверху и позволяя ей целовать себя. Её руки потянулись в этот раз к моим волосам, взлохмачивая их. Я углубил поцелуй, прохладные руки забрались за ворот моей рубашки. Стягиваю с неё ночную футболку, такую большую по сравнению с ней. Я помню цветочный запах её спутанных после сна волос. Такой расслабляющий. А вот стройное тело подо мной, наоборот заставляет одну часть меня напрягаться. Она вновь страстно целует меня и снова дурачась кусает. Сильно, оставляя след. Чтобы было видно с утра, что это не сон. Доказательство того, что я принадлежу ей. Я оставляю свой след на её шее, слегка сжимая молочную кожу зубами и зализывая след. Её дыхание сбивается, глаза темнеют. Она снова зарывается длинными пальцами в мои волосы, но теперь делает это для того, чтобы приблизить меня, не позволяет прервать поцелуй. А я и не собираюсь, отвечаю так нежно, как могу, покусывая её за нижнюю губу и лаская её язык своим. Пожалуй, до страницы семьдесят девять ещё рановато. Абсолютно не помню, что там нарисовано. Наверное, впервые забываю изображение. Я отчетливо помню лицо Анны, а все остальное в те моменты неважно. Я навсегда запомню... слегка припухшие от моих настойчивых поцелуев губы, мутный взгляд глаз, прикрытых пушистыми ресницами, слегка покрасневшие уши. Я навсегда запомню остренькие ногти, которые слегка царапали меня, когда я касался губами аккуратной груди, лаская её языком. Я вновь обжигаю горячим дыханием кожу, она втягивает плоский живот и откидывает голову назад. Оставляю легкие поцелуи на внутренней стороне бедер, она тихо смеётся, говорит, что моя трехдневная щетина щекочет кожу. Я поднимаюсь, придавливаю её тело своим, стараясь не раздавить. Иногда я чувствую себя огромным по сравнению с ней. Хотя, я как обычно преувеличиваю. Она обхватывает моё лицо руками и целует в лоб, щеки, подбородок, снова лохматит волосы. Такая странная. Но мне это нравиться. Мне все в ней нравиться. Легко целую в шею и придерживаю за бедра. Я стараюсь не торопиться. Не потому, что боюсь причинить ей боль, ведь это невозможно. Я никогда подобного не допущу. Я не тороплюсь, потому что не зачем. Медленно вхожу своим членом в неё. Она горячая, раскаленная. Только сейчас я заметил, насколько горяча её кожа. Не спеша продвигаюсь глубже, она обвивает мои бедра стройными ногами и сильнее сжимает мой член внутри себя, обволакивая чувствительную головку пылающими мягкими стенками. Мы стонем вместе, выдыхая сожжённый кислород в губы друг друга. Жарко. Моему телу так жарко, словно я растворяюсь в огне. Странно. Я горю, но мне не больно. Анна, ты чувствуешь тоже самое? Все, как будто, в замедленной съемке. Я слышу свое дыхание. Слышу её дыхание. Биение наших сердец. Заглядываю в потемневшие голубо-зеленые глаза, именно в них находиться очаг нашего пламени. Она облизывает пересохшие губы. Одно движение длительностью две целых и три десятых секунды. Но для меня это самый соблазнительный жест. Ничего сексуальней я не видел. В моем замедленном видении это длилось семь целых и одна десятая секунды. Я отчетливо видел, как яркий влажный кончик языка касается губ, очерчивает их контур, цепляет ровные белоснежные зубы и скрывается от моего взора. Я прикрываю глаза, чувствуя пульсацию внизу живота. Я, кажется, вернулся в реальность. Я ввожу свой член полностью, упираясь в её чувствительную точку. Она грациозно прогибается, снова откидывая назад голову. Мой язык скользит по её немного соленому от пота телу, я целую её грудь. Длинные пальцы вновь благодарно зарываются в мои волосы. Я навсегда запомню, как отчётливо просвечивались ребра сквозь её тонкую кожу, как выступали ключицы и поднималась грудь при каждом вздохе. Я навсегда запомню, эти чистые и прекрасные стоны, которые вырывались из неё при каждом выдохе. Я прижался к ней ещё сильнее, желая слиться воедино. Её дыхание щекотало мою кожу и опаляло уши. Ослабевшие руки обвили плечи, я двигался быстрее, чувствуя, как приятная слабость заполняет тело. Я снова вошел полностью, Анна резко прижалась ко мне, закрывая глаза и издавая стон наслаждения. Она с силой сжала мой член. Словно в печи. Я задыхался от её жара. Но как же это было приятно. В глазах потемнело или я их закрыл? Я все также опирался на свои руки, чтобы не раздавить её. Мы оба тяжело дышали, глаза светились, её губы вновь коснулись моих. Я лег на бок, притягивая Анну к себе. Мы просто молча лежали и слушали, как успокаивается наше дыхание, сердцебиение. Мы закрыли глаза, чувствуя лишь тепло друг друга и проваливаясь в темноту. Медленно увязая в ней и отдаваясь в объятия сна. Я проснулся от того, что солнечные лучи приятно гревшие пять минут назад, сейчас ощутимо припекали мой нос и слепили глаза. Когда же я, наконец, соизволил проснуться, то обнаружил сидящую рядом и уже абсолютно бодрую Анну. Человек-батарейка. Не иначе. Она улыбалась так тепло, что солнце по сравнению с ней жалкая спичка. Она легко провела пальцами по моему лицу, очерчивая контур, наклонилась ко мне и оставила легкий поцелуй на щеке, заглядывая прямо в глаза произнесла: - С добрым утром, Оливер. Снова утопая в голубо-зелёном океане, я ответил: - С добрым утром, Анна. Tu es tellement drôle. – Ты такой забавный. (фр.) Oui? – Да? (фр.)

отредактировано (с) Братец Фея