***
Остролистая — мышеголовая дуреха, и этот факт, прозвучавший в ее голове ледяным тоном (до комка в горле напоминавшего голос Щербатой), не могла стереть даже всепоглощающая любовь к племяннице, что сейчас вместе с постепенно нарастающей яростью сжигали остатки ее сердца. Полная дура, идиотка, и Белка не знала, каким способом ей лучше потерять голос — визжа на непутевую дочурку в ярости или плача перед ней в отчаянии. Наверное, ни то, ни другое. Белка бы просто не смогла бы сделать хоть что-либо из предложенных вариантов: в ней слишком много гордости и чувства собственного достоинства, чтобы расходиться в истериках, попусту сотрясая воздух или валяться в чьих бы то ни было лапах, вымаливая брезгливо брошенное прощение. Рыжая воительница была воспитана одной из самых яростных кошек всего леса, закалена суровой реальностью за пределами земель племен и никогда бы не пошла на такое унижение, даже перед теми, кого любила. Листвичка училась исцелять, а не ранить, не ходила к Месту-Где-Тонет-Солнце и в ее характере нет той яростной искры, что сверкает в Белкиной травяной радужке глаз, но, как ни странно, целительница прошла через все то же, что и ее пылкая сестра. Взгляд ее медовых глаз спокоен, голос убаюкивающий, ее силуэт может показаться хрупким на фоне тренированных соплеменников, но в этой неприметной кошке был воистину твердый стержень, не дающий Листвичке опустить голову перед осуждающими взорами шушукающейся толпы — и Белка благодарна ей за это, Белка не может это не ценить. Она знает — потому что чувствует тоже самое — что ей хочется свернуться в плотный клубочек в самом темном углу своей палатки и придаться страданиям, забыв о проблемах, подстерегающих за порогом пещеры. Что хочется накричать на глупую-глупую дочь, что хочется мольбами вытащить ответ на такой, казалось бы, простой вопрос «зачем?», но Листвичка никогда не посмеет так поступить. Потому что Листвичка, как и она, Белка, с самого детства видела в светло-зеленых глазах нежную любовь королевы, смешанную с яростью истинной воительницы и воспитана вечным страхом, что в один момент земля начнет проваливаться под лапами и придется бежать, оставляя все, что ты когда-то знал, позади. Потому что у Листвички, как и у Белки, есть и гордость, и чувство собственного достоинства. И они, чтоб вас всех, не откажутся от этого только чтобы грубые слова, слышимые из всей какофонии звуков, стали хоть чуточку более мягкими. Дочерям огня не нужна жалость. И они примут свое наказание, каким бы жестоким оно ни было, с поднятой головой. Потому что с самого начала они знали, на что идут.***
— …но какие бы цели вы себе не ставили, скрывая правду, — Огнезвезд сделал небольшую паузу, и Белку едва не затошнило от подобной драматизации. — вы должны понести наказание. Простые слова, которые сестры были готовы услышать с самого первого дня с начала их лжи прозвучали как приговор, и огромным булыжником внезапно свалились на плечи Белки. Сердце кошки упало в желудок, зрачки ее расширились, — но ничто больше не могло бы выдать ее раздавленного состояния. Кошки не дрогнули и все также смотрели прямо в глаза своему отцу, высоко подняв головы. Они едва касались друг друга шерстинками на боках — сели так близко друг к другу, как только могли позволить себе в такой ситуации. Нельзя показывать своей слабости. Плевать, что творится внутри тебя сейчас и что будет с тобой после. Главное — принять судьбу гордо, не дрогнув. — Листвичка, — предводитель перевел взгляд на светло-бурую дочь. — После этого ты не можешь оставаться целительницей. Я вынужден снять тебя с должности. Листвичка едва кивнула, не отрывая от отца взгляда. Этот приговор она уже вынесла сама себе на том роковом Совете, поэтому ничуть не удивилась, услышав то же решение из уст предводителя. — Я знаю, Огнезвезд. Я хочу попросить разрешения в последний раз сходить к Лунному озеру, чтобы снять с себя обязанности перед нашими предками. — Ты отправишься вместе с остальными целителями в следующее Полнолуние, — проговорил кот. — Но, тем не менее, у тебя больше нет права находится в палатке целителей с этого момента. Ты станешь обычной воительницей племени и будешь выполнять все требующиеся обязанности. Кошка кивнула снова, давая понять, что не собирается хоть как-то оспаривать решение своего предводителя. Белка стиснула зубы. Хотелось бы сейчас выцепить взглядом из толпы пышную черную шерсть и блеск ярких зеленых глаз племянницы, посмотреть в самую глубину ее зрачка и безмолвно задать вопрос: «Ты довольна, доченька?» Тебе нравится смотреть, как наши жизни топчут? Тебе нравится смотреть, как наши жизни топчут из-за тебя? Белке хотелось. Ужасно хотелось. Но Остролистой здесь не было. Остролистая сбежала в туннели. Остролистую завалило камнями. Доченька уже никогда не ответит. И сердце разрывалось от сдерживаемых скорби и злости. — Белка, — голос отца заставил отринуть ненужные мысли и чувства в сторону. Все подождет. — Прежде чем озвучить твое наказание, я хочу спросить: зачем ты это сделала? Почему скрыла это от своих соплеменников? «Почему ты не сказала нам?» — Белка слышала это так ясно, как если бы отец кричал эти слова на весь лагерь. Она могла видеть в глазах Огнезвезда боль — от того что он наказывает собственных дочерей, что это происходит потому что они не доверились ему — и воительница, несмотря на вину и стыд, шипастыми цветами расцветшими где-то в сердце, никогда бы не смогла ответить на этот не озвученный вопрос. Потому что она даже не догадывалась о возможном ответе. И если она когда-нибудь и попытается, то точно не сейчас. Семейные разборки могут подождать до лучших времен. — Потому что Листвичка моя сестра, Огнезвезд, — Белка почтительно склонила голову. — Я не могла оставить ее в такой ситуации. Я поступила так, как считала нужным и не жалею о том, что сделала. Ей отчаянно хотелось скосить взгляд на сестру, увидеть в меде ее радужки нежную благодарность и горячую, словно пламя, любовь, все это время не дававшую ей погрузиться в отчаянье с головой, но Белка отринула и эту потребность. Сестра рядом с ней и не сбежала трусливо от последствий своих действий, как ее черношерстная дочь. Обо всем Белка сможет поговорить с ней потом. Огнезвезд прикрыл глаза, принимая ответ, пусть и явно им неудовлетворенный. — Белка, ты скрыла от всего племени преступления своей сестры и только что сама подтвердила это, — Белка едва заметно кивнула, слегка прищурившись. К чему отец ведет? — Но сама ты не нарушала Воинский Закон, поэтому я не вижу веских причин лишать тебя оруженосца или звания воительницы. Твоим наказанием будет недоверие твоих соплеменников и дурная слава о тебе в соседних племенах, — Огнезвезд вздохнул, делая очередную паузу. — Как Листвичке дан шанс искупить свою вину, помогая своему племени будучи воительницей, так я даю шанс и тебе: я все еще верю, что ты воспитаешь из Лисенка прекрасного воина. Белка спокойно кивнула вновь, тем не менее, почти что шокированная решением отца. Она уже решила, что проведет следующий сезон, откликаясь на свое ученическое имя и вылавливая блох из шкур старейшин, но ей досталась предреченная еще за луны до этого момента ненависть близких ей котов. А вот Листвичка… Внутри что-то екнуло в беспокойстве о сестре. Как она это переживет? Сможет ли смириться с новой ролью? Белка всегда будет рядом с ней, как и всегда, но после всего произошедшего… может ли это быть последним ударом для нее? Кошка отвела взгляд от отца и тут же наткнулась им на Ежевику, сидящего около песчаной насыпи. Он тут же отвернулся от нее, нахмурив вмиг поледеневшие янтарные глаза, и к горлу воительницы подкатил ком. И как она переживет разрыв с ним? Как он это переживет? Как она теперь будет уживаться с ним в одном племени? С племянниками, которых так долго называла своими детьми? Как они с Листвичкой будут уживаться со всем племенем? Ответа ни на один вопрос у Белки, да и у Листвички, скорее всего, не было. Огнезвезд взмахнул хвостом, грациозным движением поднимаясь с места. — Собрание окончено. И как только эти слова были произнесены, весь лагерь, наблюдавший за процессом совершенно безмолвно, взорвался мешаниной голосов. Никто больше не шептал — не было необходимости. Белка даже удивилась на мгновение, что никто не оспаривал решения Огнезвезда во время собрания, требуя для них более жесткого наказания. Неужто все сейчас находились в таком шоке?.. — Поверить не могу, — подрагивающим голосом произнесла Яролика. — Звезды, неужели это действительно правда? — Что верно, то верно, — угрюмо согласился с подругой Белохвост. — В племенах происходило многое, но о таком… о таком я еще не слышал. — Почему им дали такое слабое наказание?! — зашипел Березовик с другого конца лагеря. — Целительница завела котят с воином Ветра! И после этого ее просто лишают поста?! — Разве не очевидно? Они — его дочери, — ехидно ответил Ягодник. — Ему слишком жалко выпроваживать их из племени. — За такое действительно стоило бы изгнать из племени, — мрачно добавил Дым. — Воинский Закон грубо нарушила два раза одна и та же кошка. Это слишком серьезное преступление! — Лучше помолчите! — грубо ворвалась в разговор Белолапа, кидая в сторону друга яростный взгляд. — Белка не заслуживает наказания! Она просто защищала сестру, вот и все! — Допустим! — рявкнул Ягодник. — Допустим, Белка не виновна! Но Листвичка-то! Никто еще не нарушал закон так, как она! Ее нужно изгнать из племени, иначе все остальные племена еще больше убедятся, что Огнезвезд слишком слабый и мягкий! — Наверное, ты прав, — угрожающе зашипела на него Песчаная Буря, медленно вставая рядом с не менее рассерженной Белолапой. — Огнезвезд действительно слишком мягок. Ему стоило вышвырнуть тебя вместе с твоей матерью, братом и сестрой в самом начале, чтобы не позорить свое племя очередными домашними в своих рядах. Шерсть палевой кошки встала дыбом, а в глазах плескалась чистая ярость — Песчаная Буря была готова защищать своих дочерей до конца. Ягодник, уже открывший рот, чтобы сказать заранее подготовленный ответ, услышав фразу, тут же заткнул пасть, а Дым и Березовик отвели взгляд, тем не менее, явно неготовые отступать от своих позиций. Долголап, и до этого странно отмалчивающийся в стороне, при упоминании матери Ягодника, неуютно повел плечами и отошел к более спокойной группе котов, не собираясь поддерживать отца с братом. — А мне кажется, что все честно, — пожала плечами Орешница. — Листвичка ведь никого не убила и не ранила, Белка так тем более. Думаю, Листвичку потом и обратно в целительницы восстановят, не всю же жизнь обвинять ее в этом. — Но ведь это все равно не шутки, — покачал головой Мышеус, несогласный с сестрой. — Я не хочу, чтобы их изгоняли, не подумай, но целительница с котятами от вражеского кота? Не убийство, но ведь и не подсунутая в гнездо колючка. — И ведь другие племена тоже узнали об этом! — воскликнул Терновник. — Как нам разбираться с этим? Я не собираюсь оспаривать решение Огнезвезда, но что теперь будут думать о нас остальные? Не хватало нам еще обвинений в слабости и войн! Не в такое время! — Нам еще нужно понять, что делать с ситуацией с Остролистой, — заметил Крутобок. — Она выступила на Совете без разрешения, выдала тайну, которую намного лучше было бы оставить при себе… — …и поплатилась за это, — закончила Маковка. Пеплогривка скорбно повесила голову, все еще не в силах поверить в смерть подруги, и пестрая кошка прижалась к сестре, погладив ее по боку пышным хвостом. Крутобок виновато вздохнул, жалея, что вообще поднял эту тему. — Но что, если другие племена настоят на их изгнании? — обеспокоенно мяукнула Медуница, округлив янтарные глаза. — Что если само Звездное племя будет недовольно решением Огнезвезда? Если они скажут Листвичке, что им с Белкой надо покинуть племена?.. — У других племен нет права решать судьбу Белки и Листвички, — проговорил Бурый, лизнув подругу в ухо. — Это серьезное происшествие, но они родились в Грозовом племени, и только Грозовое племя будет решать, что с ними будет, — кот немного помолчал, а потом продолжил: — Но я не знаю, что скажет Звездное племя. В конце концов, Белка не перестала быть достойной воительницей, и знания Листвички, возможно, еще не раз нам пригодятся, пусть даже она больше не целительница. — Вполне возможно, она станет неплохой воительницей, — немного неуверенно промурлыкала Тростинка. Нежная королева явно хотела верить в лучшее. — Если кто-нибудь ей поможет, то, думаю, у нее все может получится и с лунами все более-менее успокоятся. Вот только… — Что? — подошедшая вместе с Милли Ромашка вопросительно посмотрела на серую кошку. — Почему они не обратились к нам за помощью? — Тростинка подняла на остальных свои нежно-зеленые глаза. — Почему не попытались поговорить со Звездным племенем? С Огнезвездом? Почему Звездное племя не поговорило с Огнезвездом? Мы смогли бы помочь им, нашли бы решение и такой ситуации не было бы. — Я не знаю, чем руководствуются Звездные предки в таких вопросах, — усмехнулась Милли, косясь в сторону самых яро настроенных котов, снова начавших перепалку с Белолапой, Песчаной Бурей и несколькими другими котами. — Но если знаешь, что среди соплеменников есть столько котов, готовых на твою просьбу о помощи обвинить тебя во всех злодеяниях и выпихнуть из племени, то зачем лишний раз обжигаться, пытаясь? Фраза была произнесена громко, четко и легко долетела до бранящейся кучки котов, которые, услышав это, сначала замерли, внезапно заткнувшись, а потом одни вновь угрюмо отвели взгляд, а другие победно усмехнулись, благодарно кивнув серебристой кошке. Белка тоже слышала эту фразу — как и все предыдущие до нее, пусть некоторые из них были лишь смазанным эхом, но никак на нее не отреагировала. Она не смотрела ни на мать, яростно защищавшую их честь, не пыталась выловить в разноцветной толпе шкурки племянников, не особо вслушивалась в прозвучавшие немного позже властные голоса Огнезвезда и Ежевики, приказывающие всем угомониться и разойтись по своим делам. Все это сейчас не имело для Белки никакого значения. Значение имела лишь Листвичка, идущая рядом с ней бок о бок, и все накопившиеся чувства, грозящие прорвать ей грудь. Пора было дать им выход. Пора было сжаться в комочек в самом темном углу, прижавшись к сестре и погрузиться в страдания. Это должно было звучать как сарказм и вызывать усмешку, но почему-то сегодня Белке было не смешно. Не обращая внимания на любопытные мордочки котят, высунувшихся из детской и чуть ли не напуганных подобной суматохой оруженосцев, переглядывающихся друг с другом, сестры прошли через лаз, оставляя за спинами неохотно успокаивающийся лагерь. — К границам? — глухо спросила Листвичка. Голос ее был пустым. Белка впервые за все время вздрогнула. — К границам, — также глухо отозвалась она.