Слишком короткая летопись столь долгой смерти

От этой осени веяло ледяной грустью и несло гибелью целых вселенных. Отчаявшись, с холодом в груди, не дающим дышать, я был угольно чёрным пятном среди серой умирающей природы, стонущей ветрами, взывая к небу. В кромешном мраке своей комнаты я будто умирал, но всё никак не мог умереть. Мои глаза остекленели, кровь застыла, это был душевный, духовный и телесный анабиоз. Реальность постепенно рухнула, с грохотом, как декорации в дешёвом театре. Голова пустела, в душе бушевал порой шторм; я стоял на коленях и хрипел от боли, лишенный других чувств. Я не видел ничего и ничего не понимал. Я кутался в одеяло, пытаясь согреть душу и отогревал тело чаем. Но ничто не могло согреть меня ни внутри, ни снаружи. Еда потеряла вкус, окружающий мир потускнел и затянулся поволокой. Исчезли мысли, сны. О мечтах не могло быть и речи. Шли дни. Медленно, мучительно они, с издевательским хохотом, тихим шелестом иссохшей листвы, проводили глубокие борозды где-то внутри. Ледяной туман подступал к окну, рвался внутрь, но волны дурманящего дыма катились на них, прогоняя прочь. Стучал страдающие дождь в стёкла, но монотонный отсчёт метронома заглушал стоны измученного неба. Невыносимо давили стены, но пустота отталкивала их. Вне комнаты было невозможно находиться, люди пугали мрачными лицами, угнетали серой тоской. Вне было так тесно. Книги потеряли всякий смысл. В абсолютной тишине рождались диалоги внутри, из груди вырывался обречённый смех. Зеркала я завесил тканью – в них я видел порождение не то ада, не то небес. Всезнающего, видящего каждый мой грешок и грех, каждую слабость. Обыскивающий томным, полным презрения взглядом душу. Я бредил весной, и осень жестоко мстила. А ты мстила изнутри, да вот за что. Ты разъедала меня. Всегда рядом, даже ближе. В моей крови, в плоти, в костях. Ты всегда со мной и так далеко. Так беспощадна и так прекрасна. Я так тебя ненавижу и так боготворю. Ты – исчадие ада, я желаю тебе самых страшных мук, но падаю к твоим ногам и целую твои руки. Я ещё жив. Пока. Я медленно умираю. Бесчувственно и неинтересно. Бесы за каждым углом, бесформенные тени скрылись во тьме. Страх заставляет сжаться и забиться в угол. Тело отказывается двигаться, только еле слышным шёпотом могу молиться. Я – живой мертвец в клетке из невидимых прутьев. Тонкая корочка ноябрьского утреннего льда покрывает сердце, пока оно не прекращает чувствовать. Муть в голове и запах костров, в которых горят последние листья – невинные души, грешники в ваших глазах. Так трудно идти на деревянных ногах. Отмёрзшие пальцы не удержат твою руку, мой прекрасный палач. И дрожащий голос не будет услышан, шепча тебе мольбы. Я никогда не буду тобой любим. Горечь на губах и холодные слезы. Только белый свет и колыхающееся море тепла уносят куда-то обессиленное тело, не противящийся смерти разум, ищущий забвения. Вся сущность тянется к теплу и растворяется в твоих руках, душа покидает тело так легко, оказывается. Спасибо за те несколько мгновений счастья, мой жесточайший убийца. Ты выбрала самую изощрённую пытку, но сейчас я пришёл к финалу и счастлив умереть у твоих ног. Я твой послушный раб в горе и радости, в жизни и смерти.