Духи Манитобы

За окном бревенчатой хижины завывал холодный ветер, и Жаннет Леру, в девичестве Руже, зябко ежилась, несмотря на пылающий можжевельник в очаге. Сегодня она коротала вечер одна, и единственное живое существо — пес Черныш, странная помесь волка и шотландской овчарки, — дремало у ее ног. Муж Жаннет, Франсуа, отправился в Форт-Черчилль вместе со старым эскимосом по имени Напагйак. Этот город, сердце Манитобы, основанный более двухсот лет назад, в 1688 году, лежал далеко к югу, на побережье Гудзонова залива, и путь туда занимал немало дней. Жаннет вышла замуж недавно, всего несколько месяцев назад. Когда она клялась в верности капралу Королевской Северо-Западной Конной полиции, она знала, что жизнь будет нелегкой. Постоянные опасности, голодные зимы, беглые преступники и скудная, суровая природа — все было привычным ей, дочери охотника. Непривычным было лишь уединение. В родительском доме всегда стоял веселый гам, всегда кто-то был рядом, готовый поддержать в трудную минуту. Здесь же — лишь шорох низких деревьев, треск огня и собственный голос, подзывающий пса. Очередной стежок — и ее рука вместе с иголкой застыла. Ей показалось или нет, что сквозь ветер и мрак послышался голос, чем-то напоминающий Франсуа? Черныш приподнял голову. Его хозяйка встала, уже привычным жестом положив руку на свой округлившийся живот, и отложила шитье в сторону. Она подошла к окну и прислушалась: не повторится ли крик? Полная луна, Алингук, повелевающая наводнениями, ярко освещала дорогу к заливу, петлявшую через холмы. По левую руку лежали развалины — круги из камней, о которых шла недобрая слава, и Жаннет перекрестилась, как только вспомнила об этом мрачном месте. Как объяснял Франсуа, здесь был удобный перевалочный пункт для тех, кто держит путь дальше на север, но все равно, нечто плохое таилось среди камней. Ветер вновь принес голос, как раз со стороны развалин, и Черныш ткнулся прохладным носом ей в ногу, тревожась. Юная хозяйка беспомощно оглянулась, но не в обычаях этих мест было оставлять страждущего на произвол судьбы. Она споро оделась, взяла ружье со стены, нож и спички и отворила дверь. Холод ударил ей в лицо, и с камня сорвалась белая сова, Тутену. Черныш заворчал птице вслед, но преследовать не стал, считая эту падальщицу не стоящей внимания. Пса, как и его хозяйку, больше пугал голос, и храброе собачье сердце невольно сжималось: уж он-то знал, что в этом круге камней открыта дверь в царство мертвых, где все духи, злые и добрые, спят, пока не минет год со дня их смерти. Кигатилик, дух смерти, властвовал этой ночью, и его злобный безволосый пес Кеелут вышел на охоту. Жаннет не помнила поверий эскимосов, рассказанных ей в детстве, и оттого смело зашагала на голос. В духов она и верила, и не верила — ведь цивилизация вплотную подступала к их диким краям, но все еще не осмеливалась ворваться в повседневность: паровозы и граммофоны, фонографы и электричество — все это было точно из другого мира. Дорогу замело, и она шла осторожно, стараясь не упасть, особенно, когда они с Чернышом свернули к холму. Пес бежал первым, каждый раз вздрагивая, как только таинственный голос в очередной раз звал на помощь. Чем ближе была вершина холма, тем больше он чуял присутствие злого духа. Волчья часть его души звала умчаться прочь, но все его предки со стороны матери твердили, что он должен стоять до последнего. Как только он появился на краю круга, его взгляду открылась чудовищная картина: безволосый пес зарылся своим носом в теплые внутренности какого-то человека, жадно чавкая, словно обжора, добравшийся до пиршественного стола. Он поднял голову, почуяв противника, и след свежей крови на его морде напомнил гротескную маску. Жаннет сдавленно охнула, и Черныш, будто подстегнутый ее вскриком, кинулся на врага, прекрасно осознавая, что это сам Кеелут, существо могущественное и страшное. Он вцепился чудовищной твари в глотку, стараясь разорвать его горло. Его хозяйка прицелилась было, чтобы выстрелить в пса-людоеда, но тут же одумалась, ведь ранить можно было собственного защитника. Дождавшись, пока сцепившиеся собаки откатятся прочь, она кинулась к мертвому. Разум подсказывал ей, что это не может быть Франсуа, неоткуда ему здесь взяться. Недрогнувшей рукой Жаннет откинула капюшон, жадно вглядываясь в лицо мертвеца, и это действительно оказался не ее муж. Перед ней лежал Напагйак с лицом, покрытым болячками и коростой, но даже сквозь них виделась гримаса боли. Кеелут зарычал и бросился к Жаннет, но бдительный Черныш перехватил его, не подпуская к хозяйке. Губы мертвеца дрогнули, и заплывшие кровью глаза уставились на Жаннет. — Дверь... мертвых. Закрой ее. Твой муж на краю. Надо успеть, пока Кигатилик не добрался. Все это казалось сном, но запах гноя, крови и смерти был настоящим. Один из волдырей на лице эскимоса лопнул, и бледная, плохо пахнущая жидкость потекла по щеке. — Что мне сделать? — Капля крови. Камню. Ангута услышит тебя, закроет дверь. Запрет духа. Кеелук взвыл; звери еще дрались, но теперь безволосая тварь рвалась к Жаннет, а истерзанный Черныш не пускал его из последних сил. — Торопись. Кеелут голоден. Сожрет... тебя... Она провела языком по пересохшим губам, закинула ружье за спину и, не колеблясь, вытащила нож. Крест на ладони, и теплая кровь капнула на лицо мертвеца. Тот встрепенулся, пытаясь слизнуть ее, но Жаннет уже не видела его корчей, обратившись лицом к ближайшему камню. — Пожалуйста! — из самого ее сердца вырвалась мольба: к старым ли богам или к новым — она не знала. Кеелут взвыл, но как только первая капля крови коснулась камня, он словно окаменел. Кто-то неведомый, но сильный, поманил его за собой, и пес-демон покорно потрусил прочь, оставив Черныша лежать на земле. Мертвец рассыпался прахом, рана саднила. Издалека донесся еле слышный вздох облегчения, и теперь Жаннет точно знала, что это был ее Франсуа. — Надо домой, — шепнула она псу. Черныш вильнул хвостом и преданно взглянул на хозяйку. Не без труда она подняла его на руки и медленно двинулась вниз. ...Много миль южней Франсуа очнулся, вынырнув из озера жара, который одолевал его полдороги, с тех пор, как умер Напагйак. Олени ровно бежали по снегу, не теряя наезженный путь, и капрал с радостью почувствовал, что дышать стало легче. Звезды безмолвно глядели на одинокую упряжку посреди заснеженной равнины, и почему-то в облике луны Франсуа Леру показалось лицо его жены, его милой Жаннет. Теперь он точно знал, что болезнь миновала, и он вернется домой.