Душа Ноев

      Сон… Что может быть прекраснее этого слова для человека? Во снах мы можем увидеться с дорогими людьми, с которыми вряд ли встретимся в реальной жизни… Во сне к человеку могут прийти его забытые воспоминания или новые идеи. А иногда душа может отделиться от тела и пойти гулять по миру…       Аллен спала. Ей снился тёмный коридор, в конце которого виднелась большая двустворчатая дверь, с вырезанными на ней были странными и непонятными для девочки символами.       Девочка попыталась открыть их, но её рука прошла сквозь створки. Поначалу Аллен испугалась, но любопытство было сильнее: уж очень не терпелось ей узнать, что скрывают двери. Наконец, набравшись смелости, она прошла сквозь них. По ту сторону дверей она увидела музыкальный инструмент, чем-то напоминающий пианино её братика; выше него она увидела круг с лучами, как у солнца, в центре которого было нарисовано дерево. В метре от пианино находился диван, там кто-то лежал. Подойдя ближе, она увидела мужчину. Это был человек на вид лет тридцати, одетый в белую с бледно-голубыми полосками рубашку, чёрные широкие штаны, из которых выглядывали ноги в серых носках. Вокруг дивана валялись мятый белый пиджак, фиолетовый в белую крапинку галстук, высокая шляпа-цилиндр, с нарисованными на нём мордами котов, и чёрные лакированные туфли. Лицо у мужчины было овальным, с орлиным носом, узкими губами и легкой небритостью. Рука его лежала на лбу, а рыжие короткие волосы — малышка отметила, что они такие же, как и у неё — были растрёпаны.        В тот момент, когда Аллен подошла вплотную к дивану, глаза мужчины резко открылись; в них она увидела отчаяние, непонимание, затаённую боль и затаившуюся на самом дне его янтарных глаз маленькую искру надежды. Лицо мужчины повернулось в сторону девочки, и с его губ сорвался вопрос:       — Кто ты?       — Если честно, то я не знаю. Я только недавно очнулась, а до этого спала.       — Что ты хочешь этим сказать, милое дитя? — в голосе этого человека Аллен услышала легкую заинтересованность.       — Я родилась в 1666 году 25 декабря. Где, не помню. Ближе к моему пятому дню рождения случилось что-то, из-за чего я уснула. Когда я очнулась, то уже не помнила ничего кроме даты своего рождения и имени, но оно скорее всего ненастоящее. Ну, я так чувствую, — Малышка не знала, почему она рассказывает всё это незнакомцу. Но он вызывал в ней такое доверие и ощущение тепла, что она невольно поддалась этому чувству.       — Вот оно как получилось… Очень занимательно... — мужчина даже сел на диван от удивления. — И почему ты рассказала всё это мне?       — Я чувствую, что могу вам верить. Тем более, это всего-навсего мой сон…       — Хм… О, прости мне мою бестактность, я забыл представиться. Меня зовут Адам.       — И вы меня простите, Адам, за то, что не представилась сразу. Вы можете называть меня Малышкой.       — Довольно необычное у тебя имя, юная леди.       — Это не имя, а прозвище, данное человеком, который согласился стать моим братиком… А имя я вам скажу, как только вспомню настоящее.       — Что ж, почему бы и нет. Скажи, Малышка, почему ты решила, что это сон.       — Ну как же. Братик мне пел красивую песню (у него очень приятный голос), под которую я и уснула. О, извините пожалуйста, мне нужно уже просыпаться. Напоследок, я хочу оставить вам свою ленточку, чтобы вы не забыли меня, если все это окажется не сном. До свидания, господин Адам.       — До новой встречи, Малышка.       Аллен проснулась. Первое, что она увидела при пробуждении, это лицо Неа. Он спал. Во сне его лицо выглядело очень мило, и девочка не стала его будить. Вместо этого она решила опять лечь спать, поскольку надеялась вновь увидеться с новым знакомым, да и ночь ещё не уступила свои права рассвету…       Но мы пока оставим их ненадолго, пусть их сны будут принадлежать только им, и посмотрим, что было в это время у Майтры и Маны.       Пока Неа и Аллен спали, отец и его старший сын перебрались в гостиную, где и провели свое время перед тем, как разойтись по своим комнатам. Мана читал книгу, а Тринадцатый достал откуда-то листы и карандаш и начал что-то писать, иногда бормоча себе под нос. Как только часы в гостиной пробили десять, они, не сговариваясь, одновременно отложили то, чем каждый из них занимался, поднялись со своих мест и разошлись по разным этажам. Мана поднялся на второй этаж и зашел в свою комнату, переоделся в пижаму и лег в кровать.       Мане никогда не снились обычные человеческие сны. Он всегда видел в них будущее, точнее его возможные варианты. Нет, конечно, он видел его и наяву, но не так четко, как во сне. Этот сон ничем не отличался от остальных, но в то же время был куда ужасней.       Он видел, как умирал его брат, как над ним склонились он и Эвелин. Это было страшно; его чуть не стошнило, когда он увидел у девочки нож для разделки мяса, которым она распорола грудную клетку Неа, а потом засунула в образовавшуюся рану свою левую руку. Его брат выгибался от причиняемой Малышкой боли, но самым страшным было то, что он не мог остановить её; он просто стоял и смотрел, как девочка мучает его младшего братишку. Когда Аллен вытянула руку, он увидел, что в ней было что-то стиснуто. Что было дальше, он не знал, так как его выкинуло оттуда и перенесло в другое будущее.       Теперь он видел испуганно смотрящую на странное существо Эвелин, только она была какая-то не такая, как обычно. Девочка больше была похожа на мальчишку, и её левая рука выглядела так, как будто была обожжена: вся красная и сморщенная. В середине внешней части ладони виднелся зелёный кристалл, напоминающий своей формой крест, а рыжие волосы были седыми. Само существо походило на человеческий скелет, на его черепе почему-то было вырезано его имя. Рядом со "скелетом" стоял безобидный, но только на вид, толстяк с до жути широким оскалом, уши его напоминали эльфийские, вот только были длинней, а его кожа была серой. Этот "человек" был одет в белый плащ с рваными концами, застегнутый на две большие пуговицы и достигавший земли, на голове покоилась шляпа-цилиндр, украшенная чем-то, похожим на грибы (п.м.Д. Фу, Граф, как вам не стыдно, вы ведь только что спалились в том, что употребляете необычные грибочки. п.а. Заткнись и работай, не порти момент. п.м.Д. Гадина! Вот уйду в бар и запью свое горе! п.а. Только после написания главы! п.м.Д. Эксплуататорша!), лицо его украшали крохотные очки. Юноша догадывался, кто это мог быть, и тем ужаснее было то, что должно было произойти по закону жанра. В тот момент, когда жуткое существо занесло свою руку над Аллен, Мана проснулся, тяжело дыша...       В отличии от своего старшего сына, Майтра направился в правое крыло первого этажа, где находились гостевые комнаты. В спальню своей неофициальной супруги он решил не заходить, ведь там все напоминало о ней и бередило так и не зажившие раны на душе.       Тринадцатый зашел в свободную комнату и, не раздеваясь, лег спать. Майтра спал... Но какое-то чувство заставило его открыть глаза и встать.       Тринадцатый очнулся уже в каком-то поле. Приглядевшись, он понял, что находится в том месте, где впервые встретил свою любимую. Вот и сейчас ему казались её убегающая фигура и ветер, разносящий её переливчатый смех. Он ещё подумал, когда успел переодеться и прийти сюда. Одарённость заметил, что одет был в простую белую рубаху и чёрные свободные штаны, однако, несильно зацикливаясь на этом, он побежал в сторону уходящего человека. Мелкие камешки впивались в его босые ступни, а он не обращал на это внимания. Майтра бежал. Он хотел догнать её, но никак не мог этого сделать: сколько бы не бежал, его цель не приближалась, наоборот, казалось, что она отдаляется всё дальше и дальше. Когда его силы были на исходе, он решил просто идти в её сторону. И, каким бы странным и нелогичным это не казалось Тринадцатому, он начал догонять ее.       Подойдя ближе, Одаренность увидел, что это действительно Аннабет. Она остановилась у непонятно откуда взявшегося дуба и села под ним, звонко рассмеявшись.       — Ты догнал меня, Майтра! — Её весёлый голос разлился по полю.       — Да, догнал, — тяжело дыша, ответил он.       — Я рада вновь увидеть тебя, мой милый...       — Почему ты ушла? Почему оставила меня и мальчиков одних?       — Я не могла иначе. Мне в любом случае было не спастись. Они всё равно нашли бы меня.       — Могла бы сказать мне. Я бы что-нибудь придумал, тебе бы не нужно было умирать.       — Майтра, — с болью в голосе сказала Аннабет, — смерть в любом случае настигла бы меня.       — Что ты хочешь этим сказать? Я не понимаю.       — Когда-нибудь ты узнаешь, — видя, что он хочет возразить, она продолжила. — Сейчас мне просто нельзя говорить об этом. Мана ведь уже рассказал тебе о девочке?       — Да. Я и не знал что у моего брата есть ребёнок.       — А то, что его возлюбленная — Сердце Чистой Силы, тебя не удивляет? — с едва скрываемым удивлением спросила она.       — Об этом я знал. Я ведь его родной брат всё-таки. Что меня больше всего удивило, так это то, что он резко забыл её после столь долгих и тщательных поисков. Однако, после рассказа Маны все становится на свои места.       — Только вот Адаму ещё рано знать о Малышке.       — Конечно рано. Он просто рассмеется, скажет, что такого быть не может, и пойдёт дальше вершить судьбы, что он и так делал последние лет двести.       — Точно. Что же, настала пора нам прощаться.       — Ты ведь ещё придешь ко мне?       — Я обещаю.       С этими словами Аннабет наклонилась к лицу Майтры и нежно поцеловала его, после чего со смехом растворилась, словно утренний туман. Тринадцатый сидел неподвижно, и лишь грустную улыбку можно было заметить на его лице.       Постепенно место, где он сейчас находился, начинало терять свою четкость, и остальную часть ночи ему снилось что-то непонятное.       Приблизительно в это же время, но очень далеко от особняка Кэмпбеллов и вообще от Великой Британии, в неприметном домике на окраине леса, прозванного некогда Проклятым, спала женщина. Её сон был беспокойным, и каждые несколько минут она вздрагивала и что-то бормотала.       Снилось ей, что она стоит посреди бамбуковой рощи, а перед ней лежит на земле её любимая дочь. Тело ребёнка было окровавлено, но кровь уже не текла. Она бросилась к девочке в надежде спасти её, но, едва взяв малышку на руки, поняла, что опоздала - Аллен была мертва. Живот ребёнка был пробит каким-то неизвестным науке инструментом; по краям раны, если хорошенько приглядеться, были видны маленькие пёрышки. По щекам женщины градом катились слёзы, но она их не замечала и всё пыталась как-то заставить ожить бездыханный труп. Безумный и душераздирающий крик пронзил ночную тишь, а в голове билось только одно: "Нет! Нет! Это не могло случиться! Это не правда!". Но Ева понимала — её не вернуть. Её маленькой радости нет больше. Она не откроет больше свои глазки и не посмотрит на неё, её уста больше не будут задавать тысячи вопросов, пытаясь понять этот мир, больше не будет её радостного смеха.       Женщина сидела, укачивала тело своего дитя и тихонько выла, а по щекам всё так же градом катились слёзы.       Она не сразу заметила бегущего к ней мужчину. Когда он подбежал к ней, ему всё стало ясно и из его правого глаза скатилась слеза, а зубы стиснулись почти до скрежета. Он не может сейчас предаться горю, ведь он нужен здесь. Он нужен ЕЙ, а потому не оставит свою женщину одну.       На этом её сон прервался, женщина проснулась в холодном поту и вся в слезах. Обняв себя, она с расширенными глазами смотрела на одеяло, не видя перед собой ничего. Немного очнувшись от своего кошмара, посмотрела в окно, где виднелась полная луна. Криво усмехнувшись, она подумала: "Забавно, когда я покидала свою девочку, на небе так же ярко светила полная луна". После чего она попыталась снова уснуть, и через некоторое время в доме можно было услышать тихое сопение. Надеюсь, сегодня бедную женщину больше не потревожат кошмары...