Первый раунд

Седрику совершенно точно не стоило пить коньяк. Но разве можно было отказаться, когда сам Виктор Крам, великий игрок в квиддич и его кумир по совместительству, предложил отпить из собственной фляжки? «Это для храбрости», — сказал он, и Диггори тут же поверил. Теперь он расплачивался за свою неосмотрительность лёгким головокружением и очень, очень странными мыслями, вовсе не касавшимися предстоявшего испытания. Судьи так тщательно проверяли участников на предмет использования запрещённых магических трюков, что забыли о возможности самого что ни на есть банального алкогольного опьянения. Он уже давно забыл о своём шведском короткорылом; все его мысли занимал угрюмый соперник, сгорбившийся на дальнем краю скамейки. Два других участника турнира куда-то делись: Флёр побежала утешать перепуганную младшую сестру, а Поттера утащил за руку Людо Бэгмен, так что пуффендуец имел уникальную возможность побыть с тем, в кого был… можно сказать, влюблён. «Можно сказать», — но Седрик не говорил; не слишком-то хотелось, чтобы на него смотрели, как на очередную сумасшедшую фанатку болгарского чемпиона. Поэтому он просто сидел рядом и любовался, хотя любоваться, откровенно говоря, было особенно нечем, но Седрик всё равно не мог оторвать взгляда от насупленных бровей, тёмных прядей и носа, о котором ходили легенды. Помедлив, он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и промокнул лоб. В глазах у него совсем помутилось: неужто Крам добавил что-то в этот проклятый коньяк, чтобы вывести из строя противника? Едва ли, он ведь и сам пил его… Теперь Диггори заметил, что Виктор тоже вёл себя немного странно, то и дело облизывая тонкие губы и ёрзая на своём месте. Седрик больше не мог терпеть; на заплетающихся ногах он поплёлся обратно в раздевалку, пролепетав в ответ на вопросительный взгляд Крама: «Жарко». — У нас редко бывает жарко, — глухо отозвался тот. И Седрик почти не удивился, когда он последовал за ним. За последующие минуты он успел несколько раз восхвалить прекрасный напиток и отречься от выпивки навсегда. Предпоследней пронесшейся в его голове мыслью было то, что негоже, наверное, представителю всего Хогвартса распластываться под тяжёлым телом соперника с такой готовностью, последней — что плевать он хотел на все эти запреты, а потом мысли куда-то исчезли, и было только жарко, жарко, жарко — настолько, что под конец ему казалось, что даже дракон уже не сможет опалить его своим пламенем. Уже час спустя Диггори, морщась, втирал себе в лицо мазь от ожогов. Крам, насвистывая, прошёл мимо, держа под мышкой золотое яйцо. На обычно мрачном лице у него застыло довольное выражение. Ему определённо нравилось в Англии.