Я снова жив

Я снова жив. И снова с горькой резью Глотаю крепкий дым, скрываясь в тьме. Мое дыханье – гул в пустом подъезде, Но дома мама плачет в тишине. И просит Бога бледными губами, Беззвучно шепчет: "Господи, за что?" А я с помятой пачкой в дверь сбегаю, Лишь только бы не слышать ничего. Глухая пустота – в душе, снаружи. Меня могло бы здесь уже не быть. Но только не судьба пока, похоже, И черта с два, судьбу не изменить. Но я – бунтарь. Я буду биться снова, Пусть мой противник – собственная жизнь. Но тело – тяжесть, ржавые оковы, Поистине живучий организм. Пусть в венах теперь крови очень мало, А руки сшиты от запястья до локтя. В воде упорно кулаки сжимал я, А та плескалась, в тусклом сумраке блестя. Кто знал, что мать проснется поздно ночью? Кто знал, что в комнату заглянет мне на свет? Я задыхался на ее руках. Но точно Смерть просто плюнула на это всё в ответ. А мама плакала. А мама всё терпела. Она не отходила ни на шаг. Я обещал ей больше этого не делать, Но знал, что точно буду - но уже не так. Она легла в больницу из-за горя. А я? Остался дома я один. Я помнил о своем с ней уговоре, Но… нет моей вины, что я – твой сын. Таблетки я глотал давясь и с кашлем. Все восемь пачек, чтоб наверняка, Глотая горечь желчи вместе с каждой И не моля, чтоб смерть была легка. Мне было больно? Нет, мне было пусто. Мне было стыдно? Мне не стыдно и теперь. Мне жгло сетчатку, хоть и свет был тусклым. Меня рвало – я задыхался и терпел. И снова свет. Очнулся я в больнице, А рядом бабушка - приехала тогда. Я был почти свободен… На границе! Но снова здесь. И тот же, кто всегда. Менты, врачи… все были – все, кто должен. Все спрашивали: "Мальчик, почему?.." А я молчал. Лежал с бескровной кожей И желтыми глазами. Пережду. И всё закончилось… Стою теперь в подъезде, Сжимаю белый фильтр меж зубов. Я снова жив, я снова в этой бездне, Я к новой битве… Нет, наверно, не готов. Нет больше того права на ошибку, Я не хочу в психушку и к врачу. А значит… Есть последняя попытка, И к черту всё. Ее – не упущу.