Вышибло пробки.

- Привет. Усталая улыбка кажется слегка неуклюжей, размытой - качество изображения было не на высшем уровне. Мне плевать, главное, что ты позвонил мне сам, включил веб-камеру и теперь сидишь, улыбаешься. - Привет. Как день прошел? Тебе кажется, что мы знаем друг друга всего месяц. Я знаю, что мы знакомы уже несколько лет. - Нормально, только я очень устал. Меня отправляют на олимпиаду по литературе, словно и некого больше. Везде я, это немного раздражает. Я знаю. Я знаю о тебе куда больше, чем ты думаешь. Я знаю, что ты идешь на пять олимпиад в этом году, потому что ты - Дима, потому что мы одноклассники. Только вот ты этого не знаешь. - Ого, еще и литература? Тебя совсем завалили, бедный. Стараюсь сделать как можно более удивленный голос. Я уже успел пожалеть тебя сегодня, когда наш преподаватель сказал, что ты пойдешь на эту олимпиаду по литературе. Мне удобно - я сижу на задней парте, ты - на второй, и ряды разные. Ты меня не замечаешь, впрочем, как и все. Для всех я "Илья, который с проблемами", ты же зовешь меня Лис. Просто так, я не говорил тебе своего имени. Для всех ты "Димка, который всегда поможет", для меня ты - целый мир. Этого я тебе тоже не говорил. И никогда, в общем, не скажу. - Да уж, это мягко сказано. Иногда даже жалею, что я все понимаю, потому что вечно отдуваюсь за всех. Димка в нашем классе, пожалуй, самый умный. Его все любят - ну, кто же еще будет писать контрольные за весь класс абсолютно по любому предмету, помогать с домашним заданием и подсказывать правильные ответы на уроках? Никто, он у нас один такой. У многих, наверное, в классе есть такой вот Дима, но наш - точно особенный. Для меня, по крайней мере. - Зато ты умный и тебе будет легко сдавать экзамены. Да и институт выбрать легче. Тщательно обдумываю каждую свою фразу, каждое слово. Вдруг выдам себя чем-то? Конечно, я в школе говорю очень редко, а если и говорю - то тихо и так, чтобы понимали только учителя, но, все же, слегка страшно. Очень не хочу, чтобы Дима понял, кто я такой. Мне и без этого страшно обманывать человека, которого я люблю уже несколько лет, но это - единственный способ общаться с ним. Димка начинает что-то говорить, кажется, рассказывает, как они сегодня с Лерой наелись аскорбинок на русском. Я знаю, я видел, но, понятное дело, не могу сказать ему об этом. В своем классе я - никто. Тот самый парень, которого все обходят стороной. Я боюсь людей, я боюсь их прикосновений, я режу себе руки от скуки и говорю сам с собой. Я почти не ем, тощий, бледный и не очень высокий, у меня синяки под глазами и шрамы на шее - упал в детстве с дерева. Я отталкиваю людей лишь внешним видом, что уж говорить о поведении. Когда меня касаются - я убегаю, когда ко мне обращаются - я молчу. Меня перестали трогать и замечать еще классе в седьмом, когда поняли, что я - больной какой-то. Димка же вообще никогда со мной не заговаривал. В школе. Он случайно нашел меня в скайпе, когда искал себе собеседника от скуки. Я согласился с ним поговорить - просто так, даже не ожидал, что это будет он. До меня дошло лишь тогда, когда он включил вебку. И я понял, что не смогу сказать ему, что я - вовсе не "интересный человек, с которым можно говорить о многом", а всего-то ничтожный неудачник, который даже боится смотреть на него дольше трех секунд в реальной жизни. Такого вот, виртуального меня, он никогда не оттолкнет. Я параноик, замкнутый интроверт и скрытый мазохист. Я боюсь всего на свете, не боюсь лишь причинять себе боль. Он заставляет меня есть и спать, он просит меня перестать покупать новые ножи. Я часто не слушаюсь, но он все равно старается. Он смелый за нас двоих. Мы идеально подходим друг другу. Жаль только, что это знаю лишь я. Потом он заканчивает рассказывать. Мы молчим. Я смотрю, как он сосредоточенно решает алгебру. Иногда он просит помочь ему, чтобы убедиться в правильности своего решения. Я готов сделать что угодно, если это хоть немного поможет ему. Я готов ходить за него на все олимпиады, если он от этого будет менее устал, но слишком глупый. Я могу есть, если он будет так волноваться меньше, но все равно не могу перестать резать руки. Я готов принести себя в жертву, если это поможет ему - но жертва из меня, честно сказать, не очень. Глупая какая-то жертва, никчемная, неудачная. Я ненавижу себя за то, что не могу сделать ничего, потому что я всего боюсь. Я даже не могу помочь ему сейчас с этой чертовой алгеброй, потому что боюсь подсказать неправильно. Есть ли хоть что-то, что я делаю нормально? Нет. Слишком беспомощен. Даже поддержать не могу, лишь сижу и матерюсь, если он начинает говорить о своих проблемах. Переживаю, истерю, избиваю стену кулаками - но он об этом не знает, он знает о том, что я плохой друг и помощник никакой. Но все равно каждый день, когда уходит, желает мне напоследок спокойной ночи и говорит, что рад, что я есть в его жизни. Я чувствую, что мне вышибло пробки. Но будет ли он так же рад, если узнает правду? *** Вчера вечером Димка не позвонил мне. Сегодня он не пришел на первый урок. Вчера днем меня избили одноклассники после уроков. Просто так - скучно было. Вчера вечером я написал ему об этом. И, кажется, зря написал - он не ответил. То есть, он просто прочитал и вышел. И ничего больше. Я думал всю ночь, пока не пришел к довольно очевидному выводу. Он разочаровался во мне. Он, наверное, до последнего думал, что я, все же, не такой, как я ему говорил с самого начала. Он просто понял, что зря надеялся на то, что я - сильный, что я смогу. Я же оказался жалким слабаком. Меня били, а я лежал и ничего не делал. Ничего. Даже не плакал. Просто терпел. Наверное, он и занятия потому прогуливает - ночью, небось, занимался, чтобы не думать о том, какой же жалкий у него, все же, друг. Думает теперь, наверное, что зря говорил мне про свои проблемы, зря говорил, что я ему важен - ну, кому же может быть важен такой слабак. Мне даже не больно и не обидно - я ожидал того, что рано или поздно во мне разочаруются. Но надеялся, что это будет не он. Кто угодно, но не он. - Я опоздал, простите. От знакомого голоса меня передергивает. Димка же, не дожидаясь ответа учителя, заходит в класс. И идет к моей парте. Молчит при этом, даже не смотрит ни на кого, только на пустоту рядом со мной. А я смотрю на него и не могу понять, что происходит. Он как-то понял, что я - это его "Лис", и теперь тоже хочет избить меня? Или же что, тогда? Глупо надеяться, что он все понял и теперь идет просто поговорить. Но я до последнего не верю, что он идет в мою сторону. Только когда стул рядом со мной отодвинули, чуть ли не роняя его при этом, я осознал, что все это - правда. А еще я понял, что у Димки дрожат руки и что у него синяки на костяшках. - Привет, - голос тоже дрожащий и хриплый, кричал, что ли? Я не знаю, не понимаю, что происходит, и мне в очередной раз кажется, что мне вышибло пробки. - Угу, - только и могу, что буркнуть это, почти неслышно. Узнает ли мой голос? Узнает, наверное, точно все поймет окончательно. Он же не просто так здесь. Дима коротко вздыхает. Я закрываю глаза, ожидая услышать очередные слова о том, какой же я ужасный. - Я побил тех парней, - сообщают мне. До меня доходит очень медленно, а когда, наконец, я осознаю, о чем он, то в неверии распахиваю глаза. Димка улыбается, а губы у него искусаны и потресканы. На скуле - синяк, волосы взлохмачены, рубашка помята и в земле. - Т-ты точно уверен, что не они тебя? - заикаясь, спрашиваю я, просто не зная, что еще сказать. "Привет, я Лис, я ничтожный и боялся сказать тебе правду". "О, как ты, не пострадал? Спасибо, что отомстил за меня". "Я люблю тебя, я очень тебя люблю, прости, что разочаровал". Бред. Сначала он побил их - теперь он побьет меня за обман. - Нет, именно я их, - усмехается Димка, и у меня мурашки по телу бегут - веб-камера не передает всю его восхитительную и обычную одновременно красоту. С какой усмешкой он будет бить меня? Я молчу, не зная, что мне делать. Мне одновременно и страшно, и хорошо - никогда не ожидал, что он заговорит со мной вот так, в реальности. Его пальцы осторожно переплетаются с моими под партой, и это окончательно добивает меня. Чужие прикосновения, как обычно, вызывают мурашки и дрожь, но мне не хочется вырывать свою руку - я просто жду, что же будет дальше, чтобы запутаться во всем еще больше. - Когда ты понял? - шепотом спрашиваю я, стараясь, чтобы голос дрожал меньше, чем мои руки. - В первый же день, ты абсолютно не умеешь скрываться, - прямо заявляют мне. Мне стоит рыдать от того, какой же я никчемный. Мне стоит убежать и никогда не выходить на свет, потому что мне должно быть стыдно. Я, черт возьми, должен только сжаться и начать извиняться. Однако я иду наперекор сам себе - обиженно надуваюсь и сообщаю: - Сам дебил. Димка смеется - надеюсь, не от того, какой я глупый и жалкий. На нас смотрит весь класс, не слушая учителя. Наших переплетенных рук под партой никто не видит. Они видят, как смеется Дима и как я не могу сдержать слабой виноватой улыбки. Они видят, как он подается в мою сторону, опаляет дыханием мою шею. Но они не слышат, как он шепчет мне: - Спасибо, что ты есть в моей жизни, Лис. И они видят, как я краснею и утыкаюсь лбом в парту. Кажется, никогда еще люди не видели столько моих эмоций сразу. *** Я сбегаю из класса сразу же после звонка. Бегу в западное крыло школы - там редко кто бывает. На меня косятся мои одноклассники, и от этого еще хуже. Я абсолютно не понимаю, что делать. Дима находит меня спустя десять минут - я сижу в пустом классе, под партой, обнимаю лодыжки руками и стараюсь не заплакать от чего-то, сам не понимаю, от чего. Он залезает ко мне под парту, и ему, походу, все равно, что его прикосновения вызывают у меня дрожь и смущение - он притягивает меня к себе за шею и снова шепчет на ухо: - Больше ты от меня не убежишь. Я и не пытаюсь сбежать, мне не хватит сил, а он может разозлиться и побить меня. Его рука на моей шее, вторая ползет по моей руке, там, где царапины. Я дрожу, не зная, что делать. Он же должен обидеться на меня, как минимум, в чем же дело? - Перестань терзать себя мыслями, глупый. Меня целуют в лоб - мягко, словно я могу рассыпаться, что не так далеко от правды. И я не выдерживаю. Мне окончательно вышибло пробки. - Ты нелогичный, - говорю очень быстро, надеясь, что он не поймет моей бессвязной речи, с которой у меня проблемы, - Я обманывал, а ты даже не ругаешь меня. Мне не страшно, когда ты меня трогаешь, можешь даже побить меня, правда, что угодно, тебе можно все, только тебе. Я боюсь, ты ведешь себя так, словно ничего не произошло, и, кажется, тебе вообще плевать, что я ничтожный и глупый, и что я только и умею, что нести бред и... Он затыкает меня - спасибо, что не поцелуем, я бы точно упал в обморок от смущения и страха. Накрывает мои губы ладонью, она у него холодная, не такая, правда, как моя - мои вообще ледяные. Он больше не улыбается - он нахмурен, и, кажется, зол. Я нарвался. - Ты идиот, - сообщает он мне, устало вздыхая, - Я люблю тебя, придурок, и бить тебя точно не собираюсь, и кричать, и ругать. Глупый, какой же ты глупый, честное слово. Ребенок. Я не понимаю, в чем дело, не понимаю, почему так реагирую, но я улыбаюсь, как придурок - он понимает это, наверное. По логике, все должно быть не так, я старше, чем он, я должен быть здесь более взрослым, но сейчас мне кажется, что я ребенок. - Спасибо, - шепчу я в чужую ладонь, которую убирают сразу после этого. Я подаюсь вперед, накрывая губы Димы своими. Он не сопротивляется - перехватывает инициативу на себя, зная, что я не понимаю, что делать дальше, и целует меня, вновь вызывая дрожь по телу. Действия лишены всякой логики, я словно и не я, когда лезу руками к его рубашке, когда вплетаю пальцы в его светлые волосы, когда цепляюсь за пуговицы другой рукой. Меня не останавливают, хотя, кажется, и не собираются - Дима лезет рукой под мою футболку, бегает пальцами по впалому животу. Разрывает поцелуй и сообщает что-то о том, чтобы я ел нормально, но я не слушаю, снова лезу за поцелуем. И когда мне кажется, что я сейчас сойду с ума, когда я расстегиваю первую пуговицу - звенит звонок. Его хорошо слышно здесь, еще лучше - потому что он словно разбивает внутри меня что-то. Я отталкиваю от себя парня, жмусь в дальний угол парты, ткнувшись носом в коленки, и пытаюсь восстановить дыхание. Дима все понимает - ну, еще бы он не понял, по мне же все ясно. Не пытается ничего сделать - вылезает из под парты, поправляет рубашку и выходит из класса. Меня не ждет, и это не удивляет, я бы все равно не сдвинулся с места сейчас. Я не знаю, что я творил, не знаю, что творил он, но страх снова навалился на мои плечи, сжал мое горло и забился полностью в меня, мой разум и мои мысли. Я кричу, зажимая рот ладонью, чтобы не наделать шума. Бью руками по полу, зло, захлебываясь слезами, пока не понимаю, что на полу остается моя кровь. Вытираю слезы, размазывая их по щекам вместе с кровью, вылезаю из под парты и медленно бреду в сторону класса. Внутри меня - пустота, кажется, что из меня высосали все эмоции, однако я точно знаю, что надо делать. Вваливаюсь в класс. На меня снова все смотрят, кто-то смеется, кто-то тыкает пальцами. Учителя еще нет, и я рад, что она задерживается. Димка сидит за моей партой, положив подбородок на сплетенные в замок руки. Смотрит на меня, ждет, что я сделаю дальше. Ну же, вот он я - такой ненормальный, такой неуравновешанный и напуганный самим же собой, нужен ли тебе такой? Вытираю руку о свою же футболку, пачкая ее кровью. Постирать бы потом, чтобы отец не заметил. Подхожу к своей парте, на мне все еще взгляды всех, кто находится в классе, я же смотрю только на него. - Я не убегу больше, - протягиваю руку, а внутри все сжимается - что он сделает дальше? Оттолкнет ли, возьмет за руку или же проигнорирует? Протягивает свою руку в ответ, сцепляя с моей. Дальше следует короткое рукопожатие. - Я Дима. А тебя как звать? В класс входит учитель. Я улыбаюсь, снова, скорее всего, как дурак, смотрю на Диму сверху вниз, свободной рукой тру влажные щеки, размазывая кровь и слезы. - Мое имя не имеет значения, зови меня "Лис". Я чувствую, что пустота, что была ранее, вспыхивает. И, кажется, она теперь будет гореть, пока я буду с Димой.