Обыкновенное чудо

Настя лежала на твёрдой неудобной койке. Глубокие неизменно синие глаза сейчас будто стеклянные, бездумно смотрящие вдаль. Дыхание тяжёлое, почти спёртое, до безнадёжности громкое в этой пустой тёмной комнатке. Руки комкают податливый хлопок, а надежда постепенно, жестоко издеваясь, уничтожается, распадается на маленькие частицы, не способные существовать в этом красивом, наполненном страхом, болью, верой, страданием, радостью и криком мире. Но последнего Насте просто невозможно не хватало. Хотя бы тихий стон, хныканье, что-нибудь... Неопределённость давила на мозги, лихорадочно передвигающиеся по немыслимой траектории во вроде небольшой внутричерепной коробке мысли вопили о невозможности ситуации. Этого не может быть... Не могло произойти именно с ней... Только вот всё указывало на конец. Бездушно-безнадёжный, чересчур даже трагический. До ушей доносились приглушённые голоса из соседней палаты. Она молила всех. Тихо так, шёпотом. Это была не боль. Боли не было. Лишь тоска, горечь, чувство одиночества, медленно затопляющее всё тело, разум, душу отчаяние... Настя обречённо посмотрела на циферблат наручных часов. Цифры, обозначающие время, потеряли очертания во мраке комнаты, но молодой женщине всё же удалось рассмотреть местонахождение стрелок. Почти полночь. Почти Рождество. Почти конец. Из глаз потекли запоздалые слёзы. Обречённость вытесняла робкую надежду. Настя глубоко вдохнула. Чтобы почувствовать, что ещё существует, что жизнь не погасла в бесконечно-бессмысленном течении долгих вековых минут. Вдруг действительность разрезал резкий крик. Первый, младенческий. Крик её родившегося и всё же выжившего после тяжёлых родов сына. Настя не верила в чудеса. Раньше не верила. Смех, благодарный и искренний, осторожно заполнил одиночную палату. А стрелка часов гордо передвинулась на отметку "12".