Детям до восемнадцати...

– Кастальо! Кастальо! Старый гном с наслаждением провел тонкой рукой по страницам тяжелой книги, аккуратно закрыл фолиант и позвал дуболомов – очередному тому Всеобщей летописи надлежало отправиться в Изумрудный город. Несколько тысяч лет гномы вели летопись в свитках, пока Премудрый Страшила не повелел перейти на книги. Немного поразмыслив, Кастальо осознал всю мудрость неожиданного решения: записывать историю в свитках, конечно же, проще, зато читать книги, благоговейно перелистывая страницы из тонкой, хорошо выделанной кожи, намного приятней. Какое-то время старейшина всерьез обдумывал мысль переписать всю летопись заново, но Страшила этого не одобрил. «Дорогой друг, это чересчур рас-то-чи-тель-но и, к тому же, совершенно не-ра-ци-о-наль-но», – сказал он. – В чем дело, Глаффио? – спокойно проговорил Кастальо. Невысокий Глаффио нетерпеливо шагнул вперед и слегка пихнул в спину своего спутника: – Он только что вернулся из Розовой страны и сразу же отправился к дежурному летописцу. Тот тоже дурак, но речь не об этом… Мог бы ко мне заглянуть! Глаффио раздраженно дернул безусого гнома за ухо, и тот еле слышно пробормотал: –…боялся забыть… – Уж лучше б забыл! Занести это в Летопись!.. Скажи, Кастальо, что нам делать? Да не с тобой, дурачок, – гном снова дернул мальчишку за ухо, да так, что тот сдавленно пискнул. – С книгой! – Давайте посмотрим, что вы там напортачили, – решил старейшина и, подобрав свою бороду, направился в пещеру. Круглый Глаффио обогнал его и покатился вперед, толкая за собой бестолкового Карио – так звали юного гнома. Три гнома сошли с утоптанной тропы, прошлись по восхитительно-зеленой лужайке и ступили под своды пещеры. В самой далеком и темном углу, где некогда помещалось исполинское ложе волшебницы Арахны, возвышался деревянный помост, на котором покоился недописанный манускрипт. Вокруг горели свечи – работать с книгой приходилось при свете, но нежным страницам вредило длительное пребывание под солнечными лучами. Глаффио подошел к книге первым, отогнал испуганного дежурного летописца, перелистал страницы и подозвал старейшину: – Читайте отсюда! Кастальо уселся на крошечную деревянную скамеечку – подарок Урфина Джюса – и принялся за чтение… Мигуны давно заподозрили, что с их правителем – которым они, признаться, очень гордились – творится что-то неладное. Сначала он ни с того ни с сего принялся разъезжать с визитами. И ладно бы ездил к Страшиле – так нет, Железного Дровосека каким-то образом занесло в Розовую страну. В первый раз, погостив у Стеллы без малого две недели, правитель вернулся совершенно счастливым. На могучей железной груди, прямо над шелковым сердцем, красовалась небольшая серебристая звездочка – подарок доброй волшебницы. Во второй раз Дровосек уже не прыгал от счастья – ходил по дворцу с очень мягкой и нежной улыбкой, и всё выспрашивал у ювелиров какие-то тонкости их мастерства. На третий раз он поехал к Стелле с чудесной золотой диадемой, украшенной драгоценным жемчугом, и пробыл в Розовом дворце около месяца. Конечно же, мигуны прекрасно справлялись и без него – в последнее время простодушный правитель предпочитал избегать эфемерных вопросов «государственной важности» и заниматься более реальными делами вроде мощения дорог – но подданные все равно беспокоились. А после четвертого раза он почему-то вернулся мрачный, неделю ходил, как в воду опущенный, а после заперся с Лестаром и что-то долго ему втолковывал. Потом правитель вроде повеселел, зато помрачнел механик. Особенно близко знакомые с ним придворные говорили, что Лестар ломает голову над какой-то трудной задачей, причем почему-то отказывается пояснять, над какой; но вскоре решение было найдено. Во дворце воцарился мир и покой, а Дровосек обзавелся новым, несколько необычным аксессуаром – железным листом, прикрывающим его тело наподобие набедренной повязки. Плюс ко всему, правитель стал носить длинный фиолетовый плащ, в котором смотрелся удивительно импозантно. Вскоре Дровосек снова направился в Розовую страну. На этот раз он шел один – его длинные ноги методично отмеряли целые мили дорог. Правитель Фиолетовой страны не нуждался ни в сне, ни в отдыхе; впрочем, пару раз Дровосек смазывал суставы машинным маслом, после чего снова продолжал путь. Металлический человек приветливо улыбался всем встречным, вежливо, пусть и немного рассеянно здоровался с каждым мигуном или марраном, но мысленно он уже приветствовал красавицу-Стеллу. Машинально перебирая ногами, Дровосек вспоминал их встречи во всех подробностях, и, воскрешая в памяти улыбку вечно молодой волшебницы, снова и снова прижимал пальцы к сияющей на груди серебристой звезде… чуть раньше Мало кто знал, что столицей Розовой страны официально считался старинный городок под названием Розовый лепесток. Именно туда съезжались все фермеры, пасущие стада во владениях доброй волшебницы, здесь торговали цветами и фруктами, здесь выставляли на продажу роскошную мебель – среди болтунов было немало хороших плотников – сюда приезжали и гости из других стран. В основном это были мигуны и марраны, но попадались и жевуны, и жители Изумрудной страны. В Розовом лепестке бурлила жизнь, но нежное сердце страны, как считал Дровосек, билось не здесь, а в изысканном дворце вечно молодой феи. Волшебница Стелла любила уединение. В ее дворце обитало чуть больше десятка слуг – в основном молодые болтуньи, которые прилагали все усилия, чтобы научиться непривычной для этого народа дипломатичности. Поэтому в тот, прошлый раз, нарядные розовощекие девушки проводили Дровосека к Стелле, после чего удалились со всем доступным им тактом. Ну, в смысле, ступали они негромко, но щебетали при этом так, что казалось – болтуний не трое, а семь или восемь. Вечно молодая волшебница ждала Дровосека в парке. В отличие от своих подданных, она не была привязана к розовому цвету, хотя и порой облачалась в него, уступая мольбам служанок. В тот день на Стелле красовалось воздушное платье из нежно-голубого крепдешина, в волосах сверкала сапфировая заколка, а на ногах были маленькие серебристые туфельки. Они напомнили Дровосеку об Элли, и сердце его застучало быстрее. Стелла сидела на бортике небольшого фонтана, и, опустив пальцы в воду, играла с золотистыми рыбками. При виде правителя Фиолетовой страны она грациозно поднялась, и, сделав два шага вперед, протянула ему свою руку. Дровосек очень бережно взял эту кисть и коснулся губами. Тонкие, точно девичьи пальчики слабо вздрогнули. Стелла слегка улыбнулась, и Дровосек понял – она ждала его. – О, мой дорогой, я вижу, вы подумали над моими словами, – проговорила волшебница, закончив стандартный обмен приветствиями. Почувствовав ее настроение, Дровосек не стал пересказывать все последние новости и всего лишь тепло, понимающе улыбнулся. Она ждала одного – однозначного ответа. Желательно, положительного. – Подумал, – осторожно согласился Дровосек. – Стоит мне вспомнить тот разговор, как сердце замирает в испуге, но стоит подумать о вас, как оно начинает биться вдвое быстрее, – в доказательство своих слов он приложил руку к груди. – Так было и раньше: признаться, я полюбил вас в тот миг, когда впервые увидел. До нашей встречи я вовсе не собирался становиться правителем Мигунов – я согласился на это лишь для того, чтобы быть поближе к вам. Признаться, – со смехом сообщил Дровосек, – я предпочел бы возглавить Марранов, потому, что они к вам еще ближе. Стелла польщенно порозовела и снова протянула ему руку: – Дорогой друг!.. – Но то, что вы мне сказали, – продолжил Дровосек, запечатлев на нежной белой руке металлический поцелуй, – лишило меня покоя на долгие недели. Я долго думал и понял, что в ваших словах о том, что любовь не может жить без физической близости, похоже, есть доля истины. – Всего лишь доля? – звонко расхохоталась Стелла. – Не стоит смущаться, господин правитель, я вижу, что вы хотите пояснить свою позицию! – Ну да, – после фразы «не стоит смущаться» Дровосек, как воспитанный человек, смутился еще больше. – Но ведь я люблю и Страшилу, и Элли, и при этом совершенно… – Конечно, я тоже люблю милую Элли, – с какой–то непонятной ему решимостью перебила волшебница. – И Энни, и Страшилу, и прочих, но эта любовь совершенно другого сорта! И только с вами я хочу быть близка настолько, что ближе уже некуда. С этими словами она приникла к нему всем своим нежным телом, коснулась тонкими пальцами серебристой звезды у него на груди, и шелковое сердце Железного Дровосека отчаянно затрепетало. Дровосек с усилием склонил голову. Ему все еще не нравилась эта идея, только правитель Фиолетовой страны неожиданно понял, что для того, чтобы порадовать Стеллу, он готов пойти и не на такое. «Опасно», «нелепо», «неправильно» – все эти дурацкие предрассудки отошли вглубь сознания, заглушенные стуком прекрасного сердца. В конце концов, зачем ему жить, когда он не хочет доставить вот этой чудесной, восхитительной женщине хотя бы немного положенного ей удовольствия? Дровосек аккуратно убрал ее руку с груди и тяжело рухнул на колени: – Простите, моя дорогая Стелла. Я сделаю все, что вы просите. Я был, – он замер, подбирая слова, – я был эгоистичным глупцом, отказывая вам в такой малости. Но, к счастью, верное сердце подсказало мне правильно решение. Правительница Розовой страны чуть вздрогнула, повернула голову, чтобы взглянуть ему в глаза. Железные очи на металлическом лице, вопреки всем законам природы медленно наполняющиеся слезами. – Простите и вы, мой друг. – За что? Дровосек удивился, заметив, как сжались ее тонкие пальцы. – Просто простите. – Ну что вы! Надеюсь, вы не хотите… физической близости.. прямо сейчас. Я просто подумал, что к этому нужно немного подготовиться. Стелла отвела взгляд и негромко рассмеялась. – Конечно, не против! Вы можете сделать все, что считаете нужным. Ну а пока… пойдемте, я покажу вам чудесный фонтан. С этими словами она взяла его под руку и повела куда-то вглубь парка. На длинных ресницах прекрасной феи Дровосек вдруг заметил одинокую слезинку. Впрочем, через секунду он понял, что показалось – с чего это вдруг Стелле плакать? Но все это было в прошлом На этот раз правительница Розовой страны ожидала его у входа во Дворец. Ласково поприветствовав, Стелла поманила его наверх, в одну из изящных розовых башенок. Правитель Фиолетовой страны поднимался по белоснежным ступенькам осторожно и медленно, уверенный, что при любом неосторожном движении с его стороны этот мрамор непременно раскрошится. А Стелла шагала вперед легко, словно серна; временами она оборачивалась, и Дровосек замечал в ее прекрасных глазах легкие отблески нетерпения. В какой-то момент она даже пробормотала: – Ох, наконец-то… а я не мечтала найти кого-то после того узурпатора… Дровосек замер посреди лестницы, недоуменно потряс головой. – Урфин Джюс? Что… Вечно молодая волшебница обернулась и, поймав его настороженный взгляд, вернулась на две ступеньки назад. За эти секунды правитель Фиолетовой страны успел поймать в ее голубых глазах какое-то странное… вожделение? Еще в них светилось что-то другое, до боли знакомое… но он почему-то никак не мог подобрать название. … а в следующее мгновение тонкие пальчики Стеллы слегка коснулись его груди. – Ну что вы, – проворковала волшебница. – Какой узурпатор? Вам показалось. Железный Дровосек хотел возразить, но бешеный стук его шелкового сердца заглушил все неприятные мысли. Вскоре они очутились аккуратной маленькой комнатке, оформленной в розовых тонах. Розовый ковер, розовая тумбочка, розовые шторки на окнах и большая розовая кровать в форме сердечка. Обозрев все это великолепие, Дровосек усомнился, что Стелла привела его в свою спальню. – А ваша комната, наверно, оформлена голубым или золотистым? – предположил он как бы невзначай. – Ну да, – удивилась волшебница, грациозно освобождаясь от платья. – Там очень мягкие кремовые ковры, золотистое покрывало на кровати, а стены и шторы бежевые. Вообще-то я люблю яркие цвета, но не в спальне. Там должно быть уютно. Стелла скользнула по двери недовольным взглядом и взмахнула рукой. На створке появился массивный замок. – Теперь нам никто не помешает. Смешно. Разве им и раньше мог кто-нибудь помешать? Стелла завела руки за спину, расстегнула кружевной лифчик. Провела тонкой рукой по собственному прекрасному телу, мимоходом приласкав нежно-розовые соски, опустила руку вниз и, погладив живот, просунула пальцы под трусики. Несколько мучительно-долгих секунд она поглаживала себя там, между ног, после чего наконец сбросила последний кусок ткани и повернулась к Дровосеку. – Поцелуй меня, – прошептала волшебница, Завороженный, правитель Фиолетовой страны притянул Стеллу к себе и нашел губами ее губы. Мягкие. Сам он старался действовать максимально аккуратно, чтобы ненароком не сделать ей больно, а вскоре и вовсе замер, оставив собственные железные губы полуоткрытыми. Так Стелла могла получить от поцелуя все, что хотела. Решив не стоять столбом, Дровосек поднял руку и пробежал железными пальцами по ее бархатистой спине. Волшебница вздрогнула, и он понял – от холода. Едва ли ей было приятно прижиматься всем своим обнаженным телом к какой-то железке. Целовать неподвижные металлические губы, терпеть ласки неживого создания. Все это было неправильно. Железный Дровосек никак не мог сообразить, почему именно. Мысли путались у него в голове, и сейчас он почти жалел, что не попросил у Гудвина нормальных мозгов. Если бы он обладал таким острым умом, как Страшила, или был столь же храбр, как Смелый Лев, то, наверно, сумел бы остановить отчаянно жаждущую ласки Стеллу. Но у него – бесполезного железного истукана – было лишь сердце. Мудрое, верное, любящее сердце, которое бешено стучало в груди, мешая рассуждать трезво. – Стелла… пожалуйста, – собрав всю свою волю, он нежно разомкнул ее объятия и торопливо шагнул назад. – Не надо. Ты же живая, а я… Правительница Розовой страны недоуменно вскинула голову. Ее безупречный лоб пересекла морщинка, в глазах светились недоумение и обида. Прекрасная Стелла казалась ребенком, у которого отнимали давно обещанную конфету. Каким-то судорожным, быстрым движением она вскинула руку к его груди, прижала пальцы к серебристой звездочке. – Дровосек, ну… – пробормотала фея, зачем-то прикрывая глаза. Дровосек осторожно накрыл ее руку своей, приоткрыл рот, пытаясь объяснить, обосновать, убедить. Выразить словами все то, что чувствовал в этот миг. Он уже начал произносить какие-то фразы, как вдруг все тело пронзила резкая боль. – Что?.. – пробормотал правитель Фиолетовой страны, не понимая, что с ним стряслось. Он не испытывал ничего подобного ужасно давно, и даже не сумел опознать странное ощущение. А потом боль пропала, исчезла куда-то, как будто ее и не было, забрав с собой все мрачные мысли. Дровосек отпустил руку Стеллы и полностью сосредоточился на новом ощущении. Теперь ему было… жарко? Куда-то исчезли и неуверенность, и неловкость. Остались позади неуместные сомнения. Шелковое сердце стучало спокойно и мощно. Вспомнив, как ласкала себя Стелла, Дровосек накрыл рукой ее правую грудь. Несильно сжал упругую плоть и, высунув язык, коснулся им маленького затвердевшего соска. Правительница Розовой страны снова взяла его за руку и виновато заглянула в глаза. – Вы самый удивительный из всех, кого я знаю. Дровосек польщенно улыбнулся и попытался припомнить несколько приемов из своей прошлой жизни – в то время, когда он еще состоял из мяса и костей и периодически занимался сексом. Не прекращая ласкать рукой ее груди, он потянулся второй к упругим ягодицам. Стелла перехватила его пальцы и направила ниже, показывая, как нужно ласкать ее мягкие складочки, чтобы было особенно приятно. – Да, да! – шепнула волшебница, после чего кокетливо отстранилась и легла на кровать, согнув ноги в коленях и максимально раздвинув бедра. Дровосек пошатнулся, потер глаза, стараясь стереть какую-то странную мутную пелену. Его голова почему-то кружилась, железное тело, казалось, горело изнутри, хотя снаружи, похоже, осталось таким же прохладным. Взглянув на Стеллу, Дровосек понял, чем можно погасить этот жар, и его нежное сердце затрепетало в предвкушении чего-то необыкновенного. Решившись, он убрал лист железа со своих бедер. Услышав металлический лязг, правительница Розовой страны заинтересованно приподнялась на локтях и восхищенно вздохнула, увидев то, что скрывалось под чехлом: – Превосходно! К туловищу Дровосека крепился закругленный на конце металлический штырь – округлый и длинный, похожий на возбужденный член. Прибор не требовал никаких ласк, а для того, чтобы привести изобретение Лестара в состояние боевой готовности, его нужно было лишь закрепить и смазать особым составом, что Дровосек и проделал. Лежащая на кровати красавица изнывала от желания. Пока Дровосек занимался приготовлениями, она теребила белоснежные груди и поминутно касалась себя между ног. От этих, казалось бы, легких прикосновений ее дыхание участилось, а нежные складки блестели от смазки. В тот самый момент, когда Стелла уже была готова вскочить с кровати и броситься на него, Дровосек наконец положил на пол банку со смазкой и, все еще немного растерянный, направился к фее. Еще раз погладил ее нежное тело, пристроился к истекающему соком влагалищу и осторожно шевельнул бедрами, оказываясь внутри. Стелла распахнула голубые глаза, приоткрыла рот в беззвучном крике, а Дровосек начал двигаться, аккуратно и медленно. Выходил из Стеллы почти до конца, а после снова и снова устремлялся вглубь. Его шелковое сердце лихорадочно колотилось о ребра – и Дровосеку каким-то неведомым образом становилось приятно. С каждым рывком съедающий его жар отступал, уступая чему-то новому, неизведанному. А Стелла тихо стонала, ощущая, как приливает кровь к ее бедрам. Пухлые губы беззвучно шевелились. Заметив, что Дровосек прекратил движение и пытается разобрать слова, она прошептала: – Люблю тебя… От этих чудесных слов все тело Дровосека охватила истома; в какой-то момент совершенно утратив контроль над собой, он сделал несколько мощных рывков. Вечно молодая Стелла закричала и забилась на члене, как яркая бабочка. Глаза Дровосека застлала пелена, и он отстраненно отметил, что голова феи откинута назад, а глаза прикрыты от удовольствия. Под конец Железный Дровосек почувствовал что-то смутно знакомое, какое-то раздражение внизу живота; в следующий момент из него выплеснулось немного смазки. Последнее, что он сделал, прежде чем замереть в непривычном блаженстве – откатился в сторону и улегся рядом со Стеллой. Какое-то время Дровосек молча лежал на кровати, перебирая длинные волосы Стеллы и ощущая, как замедляется ее дыхание. Потом… Потом он распахнул глаза в неожиданно нахлынувшем ужасе. В сознании Дровосека не осталось и следа той странной, неестественной мути, ощущение жара тоже ушло неизвестно куда… сменившись горьким пониманием происходящего. О боже, что он наделал? Да как он решился сотворить с ней подобное?! – Стелла? Вы в порядке?! Пожалуйста, Стелла! Простите, не знаю, что на меня нашло… – забормотал он, вскакивая с кровати и осторожно осматривая волшебницу. На ее безупречном теле не было крови – уже хорошо. – Лежите, я позову на помощь… – Не нужно никого звать, – чуть слышно выдохнула волшебница. Она почему-то выглядела довольной. – Я чувствую себя хорошо. Даже очень. Давайте повторим это завтра, но, умоляю, в другой раз не будьте таким… осторожным. Я хочу почувствовать страсть, увидеть все то, на что способен настоящий мужчина… – М-да…– протянул Кастальо, после чего, старательно выбрав из того, что вертелось на языке, наиболее приличное, констатировал, – повезло, что Стелла тебя не заметила. Думать надо… сначала и только потом – записывать. Смущенный Карио тихо пискнул что-то едва различимое про исторический момент и серебряный обруч. Его горящие от стыда щеки походили на маленькие помидорки, а уши, благодаря старшему гному, постепенно приобретали тот же оттенок. – С одной стороны, это тоже часть истории, и вряд ли кто-то рискнет утверждать, что это… событие… не имело значения для нашей страны, – сказал Глаффио. – С другой стороны, что скажет Трижды Премудрый Страшила? Может, нам стоит изъять эти страницы?. В голосе гнома явственно слышалось беспокойство. Еще бы. Примерно с месяц назад правитель Изумрудной страны решил изучить историю Волшебной страны с самого начала (точнее, с момента появления Арахны, потому, что раньше ее никто не записывал). Конечно, Страшила читал исключительно по ночам – днем он предпочитал заниматься государственными делами или, хотя бы, математическими вычислениями – и, по подсчетам Кастальо, «добрался» до этого тома бы лет через пять – но ведь ему едва ли понравится такое бесцеремонное наблюдение за личной жизнью его друга. Но все же… – Ничего изымать мы не будем, – решил наконец Кастальо. – Гномы пишут историю, а не переписывают ее. Мы обязаны показать этот отрывок Трижды Премудрому. Он и рассудит, что делать. Надеюсь на то, что его наказание будет суровым, но справедливым. Глаффио, позаботься, чтобы этот том летописи не попал в руки детям. Кастальо слез со скамейки и покинул пещеру, намереваясь вернуться к своим обычным занятиям. Глаффио тоже направился к выходу, бурча под нос, что кое-кого тоже ждет наказание. Не обязательно справедливое, но точно суровое. Его бестолковый помощник шел следом, растирая рукой многострадальное ухо. P.S Вот так в Центральной Библиотеке Изумрудного острова появился единственный том специально учрежденного для него запретного фонда, для пущей секретности промаркированный надписью «Детям до 18 читать запрещается!».