Цвети

*** Ему хотелось бы для неё ничего не значить в городе, пропахшим смогом и пылью. Ему бы хотелось отвернуться, уйти, уехать на раздолбанной Ладе, а не на той машине, которую хрупким пальчиком она укажет. Незнакомка. Он снова приходил к выводу, что эта девушка никогда не откроется полностью. Странная, с немного перекошенной улыбкой, сбросившая с себя театральную маску. Она много раз признавалась, что хотела быть актрисой и играть в больших театрах. Часто брала в руки автомобильный каталог вместо веера. Прикрывала глаза, что сияли непонятным чувством, таким девическим, таким нерукотворным… хотелось только задержать дыхание вблизи нее. И смотреть, как на великое чудо. Она болтала бархатным голосом, постоянно зачаровывала, заставляла следовать за собой в «самый удивительный рай». Словно неизвестная женщина в траурных страусовых перьях из стихотворения Блока… о, незнакомка! У него кружилась голова от того, как ходила она между рядами автомобилей, говорила про достоинства машин английского производства. Bentley, Lotus, Rolls Royсe… вроде бы известные слова. Но, когда их говорила неземная девушка, эти названия автомобилей приобретали другой, магический смысл. Они действовали подобно заклинанию – у мужчины замирало сердце, перехватывало дыхание. Помнится, девушка обеспокоенно вглядывалась в лицо клиента и спрашивала: «Вам плохо?» Нет, напротив. Ему было в высшей степени хорошо. Он смущался, извинялся и говорил всякие глупости, присущие скорее мальчишке, а не взрослому человеку. Но взрослый человек вполне может стать мальчишкой, когда увидит что-нибудь действительно интересное, приковывающее взгляд. Такой была юная администраторша городского автосалона с чудесным именем Лилия. При ближайшем рассмотрении она действительно была похожа на красивейший хрупкий цветок – бледная кожа, узкие руки, светло-каштановые волосы до плеч, всегда ухоженные и блестевшие при серебристом освещении салона. Она тонула в этом серебристом свете. И улыбалась так, словно находилась в раю… - Мир так велик, вы себе представить не можете! – твердила Лиля, активно жестикулируя руками. Нет, это была не бравада, не пустые крики, не речи бездумного оратора, который готов всех и каждого обозвать врагом народа. Это были эмоции, которые хлестали через край. Лиля привыкла так – холерик он и в Африке холерик. А ещё по сути своей она была талантливой актрисой. Никогда не хотела спокойно жить, всегда звала и торопила кого-то за собой – отца, редких подруг, смотревших на неё со снисхождением, постоянных клиентов. Она просила бури всем своим мятежным сердцем, увлекалась Лермонтовым, с головой уходила в изучение творчества импрессионистов девятнадцатого века. Часто он видел администраторшу сидящей на пыльном полу, с гаечным ключом в руке, читающую очередное стихотворение или рассматривающую любопытную картину, склонивши голову набок. Тогда мужчина с любопытством подходил к ней и спрашивал: «И как же такие разные увлечения могут сочетаться в одном человеке?», а девушка, метнув на клиента пронзительный взгляд, твердила о том, что отдых – это смена видов деятельности. «Иногда я могу в свободное время ремонтировать свою милую старушку, а иногда… хочется чего-нибудь такого… нового, броского, в самое сердце чтобы… ух! И поразило… не считайте меня идиоткой, пожалуйста!» - твердила она, опуская глазенки. Но мужчина думал, что никто не сможет заставить эту упрямицу изменить свои взгляды. Он был другом её отца, постоянно бывал в гостях у этого маленького, но дружного семейства. Отец и дочь понимали друг друга с полуслова, души друг в друге не чаяли. Однако Лиля иногда грустно вздыхали и говорила, что это всё – актерская игра для клиентов и остальных. Будто бы на самом деле девушка и её отец ссорились и могли не разговаривать несколько дней подряд. И мужчина охотно ей верил, в исступлении держал её за руку и шептал что-то невразумительное, над чем Лиля иногда смеялась. О, за этот смех он бы продал свою душу! О, за возможность почувствовать себя таким же молодым, как его хрупкое божество, мужчина бросился бы в бездну, чтобы переродиться. Ему было сорок, а ей - в два раза меньше. Пусть говорят, что любви все возрасты покорны, но никто еще не отменил косых взглядов в сторону молоденькой девчушки, которая бежит за мужчинами постарше и жаждет материальных утех. А он знал, как Лиля переносила эти взгляды – горячая кровь играла свою роль, текла по венам и буквально закипала при малейшем оскорблении. - Евгений Сергеевич, они просто меня достали… - жаловалась девушка на подруг и преподавателей университета – одеваюсь не так, всем своим видом показываю, что мне наплевать на учебу, что… мой отец позволяет слишком много и учит презирать всех подряд. Понимаю, что они отыгрываются. Слишком много богатеньких мажоров было у них в последнее время. Евгений Сергеевич прекрасно знал - Лилька вовсе не богатенькая мажорка, которая только и делает, что утверждается за чужой счет. Она никогда не отвечала грубостью на обоснованные замечания, старалась не выходить за рамки правил, даже если бунтующая натура всеми силами протестовала. Но замечания становились резче, обзывания гораздо грубее. Все играли в свои игры, все пытались сковать руки девушки цепями. Она злилась, ругалась, плакала, но ради отца и ради себя самой старалась не опускать руки. Лиля твердила: «Ничего-ничего… известные писатели и художники тоже терпели всякое…» - и глотала слезы. Евгений успокаивал её и на работе, и вне работы, стал для нее роднее всех подруг вместе взятых. Зимой смотрел, как снежинки таяли на её щеках, улыбался дурашливо и шептал: «Зимою расцвела лилия… с ума сойти!» А девушка обкидывала его снегом, тенью резвилась вокруг мерцающих фонарей. И руки поднимала к небу. Высоко-высоко. Лилия расцветала с ним все чаще и чаще. Звонила по вечерам и утрам, звала в салон посмотреть на новую модель, готовую к продаже. Они ходили в помещении, освещенном серебристыми лампами, осматривала мимолетными, рассеянными взглядами автомобили, будто в тумане, все хотели друг другу сказать… что-нибудь, хоть слово. Но молчание – постоянный спутник, незримый и таинственный. Оно сковывало им руки и заставляло проходить многократно по замкнутому кругу. Девушка в рассеянности проводила рукой по капоту, собирала пыль – серебристую, чуть ли не звездную. Потом в мечтательности садилась за руль, откидывала голову на спинку кресла. Евгений наблюдал молча. Он никогда бы не сел рядом с ней без особого приглашения. К другой красивой женщине, коих в его жизни было тысячи – пожалуйста, никаких разговоров. А к своему неземному цветку он испытывал нечто вроде преклонения. Смотрел на неё. Опускал глаза и тяжело дышал, буквально задыхался, ничего не мог с собой сделать. - Вот бы уехать в Англию скорее… с Вами. Вдвоем, - неожиданно произнесла Лиля и посмотрела на Евгения. Слезы застыли в уголках её глаз. А ему вдруг захотелось танцевать от счастья и душераздирающей тоски, борющихся в душе.