Все изменилось

Я знаю время, я знаю эти часы в прошлые ночи, В которые мечты не могут облегчить страдания.. Мне известно напряжение сил и мужество, которое нужно проявить... Эти воспоминания которые нужно прожить и жить дальше Я знаю все, что касается тебя Emmanuel Moire - Sois tranquille

Когда все это началось? Когда дружба переросла во что-то большее, и был ли этот момент на самом деле? Участие в мюзикле принесло так много. Маэ быстро сдружился с коллегами – роль веселая и непринужденная накладывала свой отпечаток. С Маню он уже был знаком к тому моменту - пересекались на концертах, но никогда не общались толком – не было повода. Муар, "брат" и "король", вечно улыбчивый, казавшийся таким волшебным, воздушным, что смотреть на него было одно удовольствие, и у Маэ губы сами расходились в улыбке. Да, не было ничего неправильного в том, что они подружились. Маню философствовал и обнимал за плечи, Маэ смеялся и подыгрывал, заигрывая с "братом". Он полностью вошел в роль. Это была всего лишь дружба между двумя жизнерадостными людьми, у которых было много общего. Кристоф приходил домой, обнимал любимую и рассказывал, рассказывал… А потом было турне: стук в дверь и горячие губы Маню, как только Маэ, улыбаясь, попытался спросить, что друг делает на пороге его номера ночью. И это тоже было чертовски правильным. Ощущение кожи под пальцами, вздохи и сбивчивые признания Муара, но это не могло продолжаться вечно. Труппа вернулась в Париж, и это стерло улыбку с лица Эммануэля. Маэ не собирался уходить от Соррен - слишком многое его держало: отголоски чувств, ожидание сына, но и от присутствия Муара в своей жизни отказаться так и не смог. Рвался потеряно между двумя фронтами, пытался сказать, спросить, но упрямо молчал, видя, как счастливо светится Маню, привлекая его в объятия. ** Тусклый свет окна давал различить лишь силуэты - двое мужчин сидели на полу. Один откинулся на грудь спутника, чуть запрокинув голову. Любовник обнимал его со спины одной рукой, а второй лениво проводил пальцами вдоль длинных прядок темных волос. - Ты не уйдешь? – тихий голос заставил Маэ вздрогнуть. - Сегодня – нет. - Я люблю тебя, – после длительной паузы, что-то решив для себя, проговорил Муар и, чуть повернувшись, потянулся за поцелуем. Губы мазнули по подбородку. Рано или поздно это должно было произойти: концерты закончены, а вместе с ними - и игра в любовников. Только для кого-то это было совсем другим… ** Маэ разрывался между маленьким сыном и работой – у него была другая жизнь. В последнее время они с Маню виделись все реже, каждый раз начинали будто бы заново, отходя назад. Ночи переросли в короткие встречи, а встречи - в непродолжительные звонки, но слабая надежда еще жила где-то внутри, готовая вот-вот разбиться об обыденность. Наверное, они все еще помнили друг о друге лишь благодаря Муару, но как бы он ни старался, все исчезало, утекая сквозь пальцы. Поэтому, когда хриплый голос в трубке сдавленно попросил: "Приезжай…", Кристоф сам не мог объяснить, что на него нашло. Он сразу понял, что случилось что-то непоправимое, бросил все дела и рванул по первому зову. "Все поменялось", – эта безумная мысль первый раз возникла в голове мужчины сама по себе, будто случайно, уже в тот момент, когда он нажимал на кнопку старого, потертого от времени звонка. Дверь открылась медленно, нехотя, и Кристоф наткнулся на совершенно пустой взгляд. Муар отступил, молча пропустив в квартиру, пьяно пошатываясь, пошел куда-то вглубь коридора, и Маэ ничего не оставалось, как так же молча пойти следом. И гнетущая тишина, прикрывающая сверху, словно колпаком, затыкавшая уши, давящая на плечи тяжелым грузом. "Зеркал нет", – отметило лениво сознание. Неудивительно, а те немногие зеркальные поверхности неловко накрыты тяжелыми складками черной ткани. Свечи, разбросанные фотографии и ужасный запах чего-то похожего на смолу – объяснять ничего было не надо. Запах, который теперь всегда будет ассоциироваться у Маэ с завершением чего-то. "Ничего не будет как прежде", – понял Кристоф, когда взгляд Маню наткнулся на еле заметное отражение в стекле, и он замер, всматриваясь. Мужчина неуверенно протянул дрожащую руку, а спустя мгновение с яростью ударил по почти незаметному отражению двумя руками, разбивая вдребезги стеклянную дверку серванта. И снова, словно запнувшись, гордо выпрямил спину и тут же, всхлипнув, осел на пол. Слишком похожий на сломанную марионетку, на треснувшую маску, на пустую оболочку, и Маэ смотрел, не в силах пошевелиться. Слез не было – Маню просто обхватил себя, зарываясь пальцами в длинные волосы, с силой сжимая голову, и медленно покачивался где-то на грани истерики. Секунда, две - а после начал выть - тихо, протяжно, севшим, совершенно чужим голосом. Вот теперь Кристофу стало действительно страшно, страшно как никогда - он боялся приближаться, боялся касаться, разбить и без того хрупкую оболочку, оставшуюся от жизнерадостного человека… Он уже не знал, зачем пришел, что он хотел увидеть… Он лишний, солнца здесь больше не было и не будет. И впервые в жизни Маэ так откровенно сдался собственной трусости. Кристоф осторожно прикрыл за собой входную дверь, оставляя мужчину в одиночестве, но, казалось, даже резкий звук сейчас уже ничего не изменит. ** Время шло медленно, тянулось, а то и вовсе замирало, издеваясь, но Маэ был терпелив – он отчего-то, как раньше, ждал звонка, слова и никак не мог дождаться. Сколько времени прошло и сколько должно было пройти? Он выкинул все лишнее из головы – надо делать вид, что ничего не было, будто ничего не видел. Это ведь возможно? "Муар выпускает новый альбом", – услышал он от кого-то, и надежда начала угасать снова, хотя ее отголоски все еще заставляли замирать сердце в груди и биться запертой птицей о ребра… Разве он не должен был поделиться с ним первым? ** Маэ знал это лицо, но не мог его узнать… Волосы коротко острижены, под глазами появились морщинки, скулы заострились, создавая какие-то неестественно острые углы. Когда-то он целовал эти веки, гладил пальцами по щекам, зарывался в длинные пряди, но теперь ничего нет… Кристоф попытался обрадоваться, выдавить из себя воспоминания, обнять, прижать к себе, но Муар лишь протянул руку и улыбнулся. Что-то неправильное мелькнуло в улыбке, будто искусственной, одними губами, отвлекая от пустого взгляда голубых, каких-то выцветших глаз. - Эммануэль, – сухой голос выводил из равновесия, и Маэ неуверенно коснулся этой, казалось, тоже незнакомой ладони со стертыми до мозолей пальцами. Он все еще пытался узнать, понять. "Зачем? – хотелось спросить. – Я ведь знаю твое имя. Я знаю тебя всего". Но Кристоф лишь прикусил губу, принимая правила. "Все изменилось", – снова мелькнуло в голове. ** И снова день за днем. Уже ничего нет - теперь это стало ясным. Маэ так ярко понял это в тот момент, когда лицо, еще слегка напоминающее ему старого друга и любимого, начало потихоньку возвращаться к жизни. Когда на экране он заметил блеск в глазах уже неизвестного ему человека, его заинтересованность в происходящем, его стремления, надежду. Когда в песнях, исполненных под знакомым именем, он уже не смог узнать ничего. Ни строчки. Они больше никогда не будут вместе. Они даже не смогут остаться друзьями. В этом никто не виноват, просто все, что было "до", – теперь закрытая тема. Ничего не было. Ничего и никого, особенно никого, а Маэ лишь попал в неправильный промежуток памяти, который теперь навечно закрыт. Он понял это, он убеждал себя в этом… и принял, снова и снова слушая незнакомый голос из колонок. Ему казалось, что эта музыка поселилась в нем и теперь медленно разъедает изнутри. Все изменилось.