Почти бессмертный

Уже который день он сидел под этим деревом и без устали смотрел на закаты и рассветы. Уже который день он никак не мог выбраться из лабиринта собственных мыслей - потерялся. Уже который день он не ел и не спал, не обронил ни слова, даже не пошевелился и не моргнул. Сейчас он больше походил на статую. Безумное творение какого-то безнадежно влюбленного творца. Длинные, пшеничного цвета волосы были перетянуты длинной широкой белой лентой, которая змеей спускалась и вниз, оплетая те, чтобы не растрепались. Однако на макушке и затылке те пряди, что не смогла захватить лента, торчали во все стороны, развеваемые игривыми порывали весеннего ветра. Большие раскосые зеленые глаза устало смотрели на горизонт, в далекие дали, будто мечтая вырваться из этой клетки. Бледные тонкие губы иногда шептали беззвучно слова, как какое-то заклинание повторяя одно и то же. «Я к тебе еще вернусь. Просто немного подожди, и я вернусь». До боли хрупкая фигура затянута я черную ткань плаща. От холода ли? Нет, было довольно тепло. Скрывался ли? Нет, такого человека (а человека ли?) довольно сложно спутать с кем-то или забыть. А все из-за шрама, который портил половину его лица. Когда-то давно еще ходили слухи о том, что демоны, изгоняя кого-то из своего мира, оставляли на его лице следы от когтей, которые невозможно было свести ни какой магией. Но это было действительно давно. И не по человеческим меркам – пару сотен или тысяч лет тому назад, а несколько миллионов. Да, вы не ослышались. Это был самый старый из ныне живущих творцов. Сколько он прожил, ему уже надоело считать. Да и зачем отмечать дни рождения из года в год, если не помнишь, сколько тебе лет, не с кем их отмечать, когда сидишь вот так один изо дня в день и просто думаешь... А о чем? Это уже другой вопрос. На самом деле демиурги бессмертны. Но невозможно называть существование жизнью, если в нем нет какого-то смысла, если оно не интересно и лишь в тягость. А те, кто живет особенно живо, быстро «сгорают». Потому мало кто доживает до такого возраста, как этот творец. На вид ему нельзя дать и больше двадцати. Но не стоит заглядывать в его глаза. Когда он действительно «живет», они горят огнем, они живут вместе с ним, они смеются, грустят, любят и ненавидят. Но сейчас они были пусты, отражая всю боль его прожитых лет. Ужасное детство в Инферно, где он для отца был лишь игрушкой, ничего не смыслящим мальчишкой, которого он таскал по мирам от скуки. Довольно оригинальную юность скитаний по иным мирам. Сколько раз его пытались убить, сколько раз предавали, сколько раз клялись в вечной любви. Сколько раз он верил, сколько доверялся людям, простым смертным. Сколько раз его нежную кожу, покрытую вечной сеткой тонких белесых шрамов, ласкали девичьи руки. Сколько тепла и ласки дарил он, когда «жил». В глазах читалась и кровь миллионов сражений, в которых по глупости он участвовал, руки крови тысяч тысячей тех, кого он убивал собственными руками. А здесь всегда была весна. Всегда светило ласковое солнце, всегда зеленела трава и крона у вековых, бессмертных деревьев. Здесь всегда тихо и спокойно. Потому он сюда и возвращается вновь и вновь. Вот уже который мир, созданный его руками умирал у него на глазах. Сколько Творцов Миров не справлялись и либо «перегорали», либо растворялись в мире. А он все жил, а он все видел и шел дальше, стараясь переступать через все эти болезненные события, как через поверженных врагов. Просто не замечать этой боли, просто идти вперед, просто жить дальше, просто искать еще кого-то, кому можно посвятить эту жизнь. Он умирал. Нет, не в данный момент. Он не истекал кровью, не страдал от тяжкой хвори. Но он медленно умирал, даже не догадываясь об этом. Каждые десять-пятнадцать лет ему приходилось приходить в больничное крыло, запираться в одной из палат и самостоятельно латать свою ауру. Он ее всегда скрывал за муляжом. Не хотел, чтоб кто-то видел сие ужасное творение безудержной любви демиурга и демона Огня. Лишь одному человеку он позволял видеть ее, иногда даже помогать с восстановлением. - И снова ты вляпался в это? Почему меня не позвал, я только не понимаю?! – возмущался он, сверкая алыми глазами на полудемона. - Ты еще студент, тебе не положено, - качал он головой. И как он мог признаться, что на самом деле просто переживал за него, не хотел терять этого обалдуя, не хотел, чтобы когда-то он оказался на месте демона, на месте существа, которое все презирают, но которое всем всегда нужно. Хотя бы потому, что это Творец Жизни. Хотя бы потому, что он Творец-без-Границ. Хотя бы потому, что он просто совестный человек, который не бросит в беде, не оставит и всегда поможет, кто бы не стоял перед ним – человек ли, демон ли, эльф, вампир или оборотень... Ведь перед Творцом Жизни, который осознал свое направление, все они равны как чьи-то творения. И они тоже заслуживали жить. Длинные черные как ночь ресницы дрогнули, закрывая изумруды глаз. Тонкими руками парень сам себя обнял за плечи и улыбнулся в некуда. - Я вернусь, - уже в голос сказал он, совершенно не боясь, что его кто-то подслушает, что он может стать посмешищем для учеников – не те существа здесь учатся, которые будут смеяться в спину. Наговорить гадостей и тихо тебе их выливать за шиворот – это да. Но не смеяться, не тот уровень. А уж остальное можно как-то и стерпеть. Жили, плавали, знаем. Плавным легким движением он поднимается на ноги и молча бредет в сторону общежития Творцов Жизни, куда его и распределили после нового набора. Вайрин был слишком добр к полусумасшедшему творцу. Хотя... Скорее просто хотел держать его поближе к себе, если он удумает учудить чего-то нового. И пусть он давно уже, очень давно знал его, все равно плохо доверял полукровке. Фридрих дер Геова, сын демона Огня и Творца Миров, Творец Жизни и просто уставший от жизни мальчишка, который хочет лишь капельку тепла и внимания. Любите его, ненавидьте его... Лишь равнодушие его убивает.