Избавление.

Ты всегда поджидаешь меня за порогом дома. Да что там! Иногда я даже ощущаю на губах твоё ледяное дыхание сквозь сон. Ты следишь за мной. И это, знаешь ли, раздражает. Издеваешься, играешь с моей жизнью, то забирая её себе, то возвращая обратно. И знаешь, что самое обидное? Мне нравится умирать видя именно тебя. Не друзей, не любовниц. И даже не родителей. А тебя. Как же иногда забавно. Идешь себе, думаешь как придешь домой, стащишь оставшуюся с завтрака вафлю, сделаешь уроки и пойдешь гулять. А тут останавливаешься на переходе-и видишь тебя на другой стороне дороги. Ты манишь к себе и я просто не могу не сопротивляться. Ноги сами несут меня к тебе. Сигнал машины, визг тормозов. Обычно попадаются легковые, ты любишь наслаждаться моими страданиями, когда моя душа отходит к тебе в руки. Наклоняешься надо мной среди всех сбежавшихся людей. И почему именно твоё лицо такое расплывчатое?! Я уже наизусть знаю рожу Картмана, Стена, Кайла. А твоё я видел всего однажды, да и то лишь секунды. Резко выдергиваю осколок из груди. Черт, большой. Тут же оранжевая парка окрашивается в темно-алый. Жмурюсь от контраста холода, сковывающего тело, и жара крови, заставляющей пропитавшуюся её оранжевую ткань прилипнуть к телу. Приоткрываю глаза, ощущая знакомое дыхание на губах. Легкий, почти неощутимый поцелуй-и я просто падаю тебе в объятия, оставляя на асфальте окровавленное бездыханное тело. До боли знакомый холод. Ухмылка тонких бледных губ. Ты забираешь меня к себе, забираешь, чтобы наутро вернуть к друзьям. К тем, кто и не вспомнит, как вчера рыдал в подушку, срывал голос, убеждая весь городок, что «это неправда» и «этого не должно быть». А потом, спустя какие-то пару дней, снова появляешься на горизонте. И я снова бегу к тебе, так как хочу вновь ощутить этот ледяной поцелуй на губах, прикосновения этих длинных бледных пальцев. Но в тоже время я тебя ненавижу. Ненавижу за всю ту боль, с которой иногда умираю. Падение на шипы, попадание головой в потолок в доме Джефферсонов… это, черт возьми, больно! Настолько, что я плачу. Плачу и матерюсь. Громко, в голос. Причем даже моего матерного словарного запаса не хватает, чтобы описать ощущения. А потом приходишь ты. Смотришь будто с укором, гладишь по щеке ладонью и целуешь, избавляя от страданий. Наутро я проснусь с болью в голове, не выспавшимся и довольным. Это пройдет. Вот и сейчас, лежа с печеной картошкой вместо сердца, слышу как врачи предупреждают меня о смерти. Тут же дикая боль в груди-и её просто разрывает. Тяжело выдыхаю. В раскрытом теле что-то противно хлюпает. И тут же вижу тебя. Улыбнувшись, гладишь меня по щеке и легонько касаешься моих губ своими. -Ты больше не вернешься, Кенни. Прощай.