Сатта массагана.

Рассыпалось всё чёрным фонтаном, взрывом из центра - Джейн разорвало на части. Она стояла возле Малекита, и Локи всё сделал правильно, и Тор - а её грудь намокла красным, и кто бы знал, кровь то была, или Эфир. Кости затрещали, и от тела ничего не осталось. И острые осколки взрезали нежную кожу Локи, когда тот бросился на Тёмного, со всей своей ненавистью обрушивая на него магию. Тор видел большую птицу, которая вспорхнула с горящими, синими крыльями и разорвала когтями неприятеля: шум её перьев - суть, крик отчаяния. Ни Тёмного, ни Джейн. А Эфир струится по ветвям Иггдрасиля, и его ветви гниют. Локи, сидящий на коленях среди трупов эльфов, совсем слабый, чувствует, как сохнут миры. А Тор - стоит и смотрит. Ничего не осталось, мысли - как осколки алого Эфира в воздухе. - И даже этот раз мы всё неправильно сделали! - Локи прижимает к себе колени, держится за голову руками - это правда, что там теперь только острые птичьи лапы? - и смеётся, кричит. Локи не чувствует себя отмщённым, он чувствует, как красным заревом, тучей кровавого стекла сила, которая и ему могла бы принадлежать, рушит всякую надежду на дом и возвращение. Они не вернутся. Тор обнаруживает себя зовущим Хеймдалля, а Локи всё так же сидит, качается на месте и баюкает бледные руки Малекита. Он шепчет: - И никто не выиграл. И Хеймдалль не отзывается. Только ветер приносит странные радужные осколки - только не кричи, не знай, что это. Локи опять летит - утягивает его в танец, и говорит, что это старая мечта, а времени у них совсем мало. Это мидгардский вальс, которому их учила мать. Мать учила: мы не боги, мы умираем, но как же раньше в голову Тору не приходила мысль, что можно умереть так - среди зелёного, пахнущего серой песка, и никто не найдёт, не отпоёт и не оплачет. Локи плачет за них двоих, поёт что-то рокочущее, на наречии Йотунхейма. Когда он сбивается на отчаянный вой и переходит на мидгардский, Тор понимает - и Йотунхейм исчез. Они кружат по песку, что больше похож на пудру, и вдруг взметнувшиеся волосы Локи подсвечивает алый дальний свет. Хведрунг по-старчески сетует на время - и улыбается, и говорит Тору, что хотел сказать, ведь мать рассказала ему о том, что видит, ему одному - но уже из могилы. Скоро от них не останется ничего, даже воспоминаний и надгробий, ни страха, ни любви. И причина такая простая, что смешно - не получилось. Алая волна скрывает мечущуюся в танце пару.