Выбор Морганы

Мерлин постоянно заботился о том, чтобы Камелот не атаковали враги: регулярно обновлял щиты, которые наложил на Артура и Гвен, и время от времени приглашал себя на официальные собрания, чтобы убедиться, что создание Альбиона продвигается в нужном направлении. Отсутствие Артура на этих собраниях беспокоило. Гвен со свойственным ей практицизмом неплохо стояла у руля за двоих, но и она казалась уставшей и павшей духом. Мерлин задавался вопросом, запрещает ли Артур по-прежнему входить в свою комнату. Он мог быть сущим наказанием, когда зализывал раны, и Мерлин каждую секунду сопротивлялся искушению появиться в его спальне, чтобы все объяснить. Но это было бесполезно. Друг был слишком зол на него. Он или прогнал бы его или удавил голыми руками, и маловероятное примирение стало бы еще более маловероятным. В свободное от забот о Камелоте время Мерлин занимался обустройством своего жилища в лесу. Он не использовал для этого магию, работая руками. Годы, которые он провел в роли слуги в Камелоте, научили его постоянно быть в действии и ценить день, наполненный здоровым физическим трудом. Сказывалась привычка, а, кроме того, ему необходимо было отвлечься от мрачных мыслей, постоянно вертевшихся в голове. Праздность просто свела бы его с ума. Мерлину хотелось повидать Килгарру и попросить у него помощи, но он не решался позвать дракона. Ведь, оказавшись в изгнании, Мерлин провалил свою миссию примирить Артура с магией. Килгарра ждал от него этого с самого начала, а он потерпел полную неудачу, потому что ему не хватило мужества. Мерлину было стыдно. Он не представлял, как объяснит свой провал великому дракону, который возлагал на него столько надежд. И предпочитал не призывать его сейчас, надеясь придумать что-нибудь, чтобы все уладить. Так прошли долгие две недели. *** Моргана наблюдала за Мерлином, пока он погружался в одиночество. Каждый день. Она становилась невидимой, бродила вокруг места, которое Мерлин выбрал для жилья, и оставалась там, изучая его в течение долгих часов. Моргана ждала, что горе переполнит его, породит гнев, и он будет готов мстить - она терпеливо ждала часа, когда он перейдет на темную сторону. Сначала Моргана думала, что этот момент наступит быстро, и предвкушала свою победу при виде того, как Мерлин был поглощен своим горем. Он вел себя скорее как лесной зверь, чем как человек, и она была довольна: он заслуживал именно такой судьбы. Вот только Моргана не ожидала, что Мерлин возьмет себя в руки так скоро. И она растерялась, когда он начал посвящать целые часы постройке хижины и приготовлению котелков. Он был колдуном, ведь так? Почему же не использовал магию? И как он мог заботиться о таких незначительных вещах, когда мог бы планировать гораздо более важные? Моргана не понимала, что заставляло его повторять одни и те же размеренные жесты день за днем. Подмести перед дверью, приготовить поесть. Сделать новые инструменты, починить изношенные носки. Охотиться из рогатки. Какой маг, достойный этого имени, стал бы использовать рогатку для охоты? Постирать, полоща свою одежду в реке, вместо того, чтобы отправить ее чиститься самостоятельно. Набрать хвороста, сгибаясь в три погибели в поисках сухих веток, вместо того, чтобы призвать их щелчком пальцев. Мерлин делал все это спокойно, и даже если порой, казалось, готов был уступить печали, никогда не поддавался ей окончательно. Может быть, он был жалким колдуном, но, во всяком случае, он обладал гораздо большим самообладанием, чем думала Моргана. Ей понадобились три долгих недели, чтобы понять, что Мерлин никогда не поддастся отчаянию без посторонней помощи, и решила помочь ему. Моргана так жаждала видеть, как он изнемогает от боли, что эта мысль постоянно преследовала ее. Она не знала ни минуты покоя - даже в присутствии Айтузы - с тех пор как эта мысль обосновалась в ее сознании. Так что Моргана тщательно выбирала момент, чтобы появиться перед Мерлином и начать свою разрушительную работу. *** Тот день был таким же, как другие. Мерлин занимался сбором хвороста, когда почувствовал чье-то присутствие и поднял глаза. На стволе дерева, поваленного ветром, сидела Моргана и задумчиво разглядывала его. Мерлин прижал к груди собранный хворост. Сколько времени она уже наблюдала за ним? Невозможно сказать, поскольку она могла использовать чары невидимости, чтобы остаться незамеченной. Но Моргана не казалась угрожающей, скорее задумчивой. Ее лицо было белым, как слоновая кость. Пронзительно-зеленые глаза сияли, словно драгоценные камни. Длинные черные волосы с запутавшимися в них листьями падали на разодранный хитон. Однако выглядела Моргана не жалко, а величественно, точно была вплетена в саму ткань леса. - Ты колдун, ведь так? – произнесла она, наконец, в то время как Мерлин рассматривал ее, пытаясь угадать ее намерения. - Да, - ответил он, не понимая, куда она клонит. - Так зачем мучиться, обшаривая землю, согнувшись в три погибели, когда гораздо легче сделать так? Зеленые глаза Морганы сверкнули золотом. Мерлин невольно отступил, опасаясь нападения. Но она только сделала небрежный жест правой рукой, левитируя сухие ветки, находящиеся вокруг нее, чтобы собрать их в воздухе. Куча мягко опустилась перед Мерлином. Он посмотрел на нее и на короткое время почувствовал себя очень глупым. Наверняка на это она и рассчитывала. - Привычка, полагаю, - со вздохом произнес он. – Но не только. Физический труд… освобождает сознание. - Все эти годы, что ты целыми днями надрывался на работе, ты никогда не использовал магию, чтобы облегчить себе труд? – с любопытством спросила Моргана. - Нет, - посмотрел на нее Мерлин и, невольно улыбнувшись, добавил: - Гаюс убил бы меня. Взгляд Морганы изменился при упоминании этого имени. Любопытство исчезло, уступив место ненависти. - Какая жалкая участь, - презрительно процедила она. – Представляю, чем была твоя жизнь на службе у Артура. Вся эта сила, посаженная на цепь, стесненная, приниженная. Все эти годы, проведенные в отрицании своей истинной природы, когда ты развивал свой дар лишь урывками, вместо того, чтобы позволить ему жить беспрепятственно, постоянно сдерживал себя, чтобы тебя не заметили… и не казнили. - Это не было… так, - устало ответил Мерлин, но не мог не подумать о печати, которую наложил на свою магию так давно, что привычка не давать ей проявляться за исключением случаев крайней необходимости стала для него второй натурой. Моргана окинула его насмешливым взглядом: - Я понимаю, что ты должен был действительно любить Артура, чтобы покорно выполнять все эти неблагодарные задачи, чтобы принять его отношение к себе как к незначительному слуге, чтобы проводить жизнь, подбирая его объедки и натирая его сапоги, не чувствуя себя оскорбленным, - взгляд Морганы стал жестким, безжалостным. - Должно быть, тебе было очень больно, когда ты понял, что твоя любовь безответна. Ведь именно это произошло, не так ли? Несмотря на все время, впустую потраченное на то, чтобы показать Артуру, до какой степени ты можешь быть к нему привязан, когда он узнал, кто ты на самом деле, он ни секунды не колебался, чтобы прогнать тебя, будто ты пустое место. Мерлин отвернулся, сжав зубы. Моргана с наслаждением облизнула губы. - А может, и хуже? Давай посмотрим, что на самом деле произошло. Зеленые глаза вспыхнули золотом, и по телу Морганы пробежала дрожь. Мерлина передернуло. Он понял, что происходит: она использовала свой дар провидицы, чтобы заглянуть в прошлое. Видения Морганы были сильны, и для нее не составляло труда присутствовать при сцене, которая произошла между ним и Артуром. Мерлин почувствовал себя униженным от того, что она обнаружит правду. Униженным, несчастным и разозленным. И стало только хуже, когда она начала смеяться. - Он убил бы тебя, - произнесла Моргана с видимым наслаждением. – Он убил бы тебя, если бы… - она широко раскрыла глаза. - Гвен? Действительно. Это чуть-чуть улучшило мое мнение о нашей дорогой служаночке. Но не о тебе, Мерлин. Не могу поверить, что ты позволил так обращаться с собой, до самого конца. Моргана встала и приблизилась к Мерлину. В ней было что-то гипнотизирующее - в грации, с которой она бесшумно передвигалась, точно принадлежала лесу. Контраст между ее внешностью и ранящими словами от этого только увеличивался. Каждое ее слово было точно гвоздь, вбиваемый в плоть Мерлина. - Пожалуйста, сир, я по-прежнему ваш слуга, - передразнила Моргана. – Конечно. Такой хороший мальчик, как ты, стремился только служить великому королю Артуру долгие годы, даже если бы пришлось полностью забыть о себе, но он тебя оттолкнул. Ты думал, он примет тебя, когда он готов был приговорить собственную сестру по той же причине? Как ты мог быть… таким дураком. Моргана замерла. Их лица были совсем близко друг от друга. Мерлин чувствовал ее дыхание на своей коже - свежее, словно бриз. - Бедный, бедный Мерлин, - весело прошептала она. – Должно быть твое сердце разбито. Поверь мне. Я знаю это чувство. Он закрыл глаза, заставил замолчать боль, которая всколыхнулась в душе, и боролся, чтобы снова не оказаться в ее власти. Мерлин знал, что Моргана нарочно старалась его ранить, чтобы попытаться возбудить в нем гнев. Что его удивляло, так это насколько легко она могла задеть чувствительные струны и причинить боль. - Так что? – мягко спросила Моргана. – Ты уже начал обдумывать способ мести? Именно слова о мести помогли Мерлину разорвать чары искушения. Он вновь обрел свой рассудок и стал собой. Он глубоко вздохнул, отступил на шаг, провел рукой по волосам. И отвернулся от Морганы. - Я не имею ни малейшего намерения мстить, - произнес он, складывая стопкой хворост, который поднял из кучи, что она бросила ему под ноги. – И на случай, если ты собиралась воспользоваться моим отсутствием при дворе, чтобы напасть на Камелот, знай: я охраняю замок и всегда буду защищать Артура от тех, кто покушается на его жизнь. Так что прежде чем взяться за еще один бесполезный государственный переворот, вспомни, что я достаточно могуществен, чтобы помешать любым твоим маневрам. Моргана издевательски захохотала. - О! Я умираю от страха. Но я не стану нападать на Камелот сейчас, - произнесла она так, будто он говорил глупости. - Хорошо, - ответил Мерлин, сосредоточившись на огне. - Мне не хватает не желания, а средств, - уточнила она, приподняв бровь. – Но знай: я над этим работаю. Когда я найду новых союзников, и у меня снова будет армия… - Меня бы это удивило, - насмешливо пробормотал Мерлин, продолжая складывать хворост и не обращая на нее внимания. - У Артура много врагов, - уязвлено произнесла Моргана. – Несложно будет найти тех, кто его ненавидит. - Артур – человек мира и человек будущего, - спокойно ответил Мерлин. – Соседние монархи прекрасно это знают, и весь его народ так считает. Он хороший король. У него есть враги, это правда, но только среди разбойников и ренегатов. Если ты хочешь союзников, ты должна будешь искать их среди самых ничтожных из них, потому что ни один уважающий себя полководец не поддержит тебя теперь, зная твою репутацию. Моргана оскорблено вскрикнула: - Мою репутацию? - В течение двух своих царствований ты сумела только довести народ Камелота до голода и терроризировать его, отдав на милость своих солдафонов. Ты не приняла ни одного конструктивного решения, ты думала только о немедленной мести, ты поступала… как маленькая капризная девочка, а не как жрица древней религии. Глаза Морганы сверкнули, окрасившись магическим золотом, и она ответила на оскорбление атакой. Мерлин легко отразил ее заклинание, даже не посмотрев на нее, даже не открывая рта. Она икнула, оскорбленная и разъяренная. Он испустил разочарованный вздох, после чего продолжил ровным тоном: - На самом деле, никто не хочет, чтобы ты снова стала королевой, по той простой причине, что все тебя боятся. Вот честно – кто захочет тебя поддержать? Ценред вступил в союз с тобой и Моргаузой, вы повернулись против него - и он мертв. Гелиос и Агравейн согласились служить тебе поддержкой - и их тоже больше нет на этом свете. Тебе никогда не приходило в голову, что ты одинока по собственной вине? Мерлин поднял на нее глаза. Моргана побледнела. И он заметил боль на ее лице, прежде чем она сменилась бешенством. Но на этот раз это была не холодная и презрительная ярость, и когда Моргана заговорила, искренность ее слов ранила его: - Я одинока с тех пор, как один друг, которого я уважала и которому, думала, могу доверять, отравил меня и смотрел, как я умираю. Друг, который по непонятной мне причине предпочел продолжить свое рабство у высокомерного и глупого принца, вместо того, чтобы поддержать единственного человека в Камелоте, которого он должен был бы любить как сестру. Друг, который был волшебником, как я. Ты предал меня, Мерлин. У нас был общий дар. Мы принадлежали к одной семье. И ты меня предал. Неужели я так мало значила в твоих глазах, что ты так легко решил избавиться от меня? Мерлин молча смотрел на нее, охваченный чувством вины перед этой яростью, потому что под ней пряталось иное чувство. Сожаление? Грусть… - В тот день ты убил все, что было во мне хорошего, Мерлин, - Моргана покачала головой. – Ты помог мне увидеться с друидами, я думала… думала, что дорога тебе. Сколько раз ты настаивал? Три? Пока я не взяла отравленную тобой флягу? И после этого ты смотрел, как я пью. Какое чудовище может убить дорогого друга и наблюдать за его агонией? Мерлин застыл, его била дрожь. Потому что сейчас к нему полным эмоций и упрека голосом обращалась не колдунья, которая скатилась на темную сторону до такой степени, что забыла всех, кого прежде любила, и желала их поражения. Прежняя Моргана все еще существовала, спрятанная где-то в самой глубине падшей и полной ненависти ведьмы. Эта мысль захватила Мерлина, когда он погрузился в глубину ее зеленых глаз (ты смотрел на меня, пока я пила). Ему было так стыдно за то, что он с ней сделал. Ему хотелось нежно позвать ее по имени, обнять ее (Моргана, Моргана, прости меня), чтобы она могла плакать на его груди и освободиться от страданий. Но когда Мерлин протянул к ней руку, Моргана отступила, брешь в ее сознании закрылась, и она снова стала другой - чужой, той, что была его врагом, который без конца пытался уничтожить все, что он был рожден защищать. Мерлин опустил голову. - Это было самым сложным решением, что мне приходилось принимать за все годы, что я провел рядом с Артуром, защищая его. И это было плохое решение, - прошептал он. – Но когда я это понял, было слишком поздно. И я не могу вернуться назад. Мне… так жаль, Моргана. Если бы ты знала, как я хотел бы иметь возможность все исправить. - Правда? Что ж, есть средство, - холодно сказала она. Мерлин посмотрел на нее с надеждой и спросил: - Какое? - Вернись в прошлое и измени то, что сделал в тот день, - выплюнула Моргана ему в лицо и исчезла в порыве ветра. Мерлин последовал за ней на расстоянии, перемещаясь с помощью магии по ее следам. Он хотел знать, куда она пошла и что собирается делать. Казалось, Моргана перемещается хаотично, без определенной цели, используя ветер, чтобы очутиться на вершине дерева или на берегу ручья. Наконец, она остановилась на полянке, подняла глаза к небу и взволнованно крикнула: - Айтуза, прошу, ты мне нужна! Айтуза? Для Мерлина это имя навсегда было связано с маленьким драконом, которому он помог вылупиться. Но ведь невозможно, чтобы оно значило то же самое для Морганы! Она не была повелительницей драконов. Она не могла призывать одного из них. Кого же она так отчаянно звала? Какую другую Айтузу - какое создание, какого человека? Мерлин был потрясен, когда увидел, как белая тень появилась в ясном небе. Это была Айтуза, его Айтуза! Которую он прижимал к груди, когда она еще была в яйце, которую он спас от Джулиуса Бордена, которую он принес к Килгарре. Нет, нет, это невозможно! Айтуза не могла появиться по зову Морганы! И все же. Белый дракон грациозно опустился в центр полянки и произнес: - Моргана. Она никогда не говорила: «Мерлин», - с такой нежностью, с какой сказала сейчас: «Моргана», - и маг почувствовал, как жгучая ревность сжала сердце. «Предательница!» – в ярости подумал он, и на мгновение ему захотелось вылететь в центр полянки и высказать Айтузе все, что он о ней думал. Но гнев быстро пропал при виде того, как Моргана сжалась под надежным крылом дракона. Ошибки быть не могло. Это была та же Моргана, которую Мерлин на мгновение увидел недавно - прежняя Моргана, такая человечная, такая потерянная. И Мерлин снова пожалел о друге, которым она была для него когда-то давно в Камелоте, когда она еще была мечтательной, храброй и готовой на все, чтобы помочь тем, кто в этом нуждался. И эти сожаления, от которых он успел отвыкнуть, причиняли боль. - Моргана, что с тобой случилось? – спросила Айтуза почти с материнской заботой. Колдунья яростно помотала головой, прижав кулаки к ее белой чешуе. Казалось, она вот-вот разрыдается. - Я видела кое-кого, кого предпочла бы больше никогда не видеть, - произнесла она прерывающимся голосом, - и он разбудил старые воспоминания, которые я хотела бы стереть из памяти. Если бы ты не прилетела, не знаю, что бы я стала делать, Айтуза. Мои мысли… мои мысли так меркнут, когда ты далеко от меня. У Мерлина перехватило горло. В словах Морганы он слышал голос перепуганного ребенка, и ему было жаль ее. - Я здесь, - ответила Айтуза. – Не бойся. - Я не боюсь, - яростно выплюнула Моргана, и ее глаза вспыхнули золотом. – Я гораздо сильнее его. Он ничего не может против меня. Мерлин попятился, пораженный внезапной переменой личности, произошедшей в ней. Но едва Моргана произнесла эти полные ненависти слова, как что-то будто сломалось в ней, и она разрыдалась, прижавшись к дракону. Айтуза. Айтуза. Айтуза. Она повторяла имя, как заклинание, а Айтуза молчала, обвившись вокруг нее, точно защищая. Некоторое время спустя Моргана успокоилась и умиротворенно прижалась лбом к белой чешуе дракона. - Это Мерлин? – нежно спросила она. - О ком ты говоришь, Моргана? – мягко ответил дракон. - О человеке, который должен прийти, чтобы помочь мне сделать выбор, о котором ты говорила. Это Мерлин? Скажи мне правду. Мне необходимо знать, Айтуза. Дракон не ответил, и Мерлин невольно улыбнулся. Сколько раз он просил Килгарру дать ему ясный ответ? И сколько раз Килгарра отвечал загадками? Моргана столкнулась с явлением, которое давно ему было знакомо. Разговаривать с драконами не так просто, как можно подумать. Но гораздо больше Мерлина заинтересовало другое. Моргана должна была сделать выбор? И Айтуза пыталась ей советовать? Что это могло значить? - Айтуза. - Успокойся, Моргана. - Но его присутствие причиняет мне боль, и я не знаю, что с ним делать, - растерянно ответила колдунья. – Убить его? Поговорить с ним? Соблазнить его, чтобы он перешел на мою сторону? Скажи! Я должна знать, как действовать, чтобы твое будущее сбылось! Ты знаешь: это единственное, что еще важно для меня, Айтуза. Быть с тобой. - Это не мое будущее, - усмехнулась Айтуза. – А то, которое я увидела. И я не могу сказать тебе, что ты должна делать, Моргана. Ты должна понять это сама, так или иначе. Мерлин был удивлен. Советы Айтузы были так непохожи на советы Килгарры! Теперь ему казалось очевидным, что дракон стал наставником Морганы, и он снова почувствовал ревность и гнев при этой мысли. Он помог Айтузе вылупиться, он дал ей имя, она не существовала бы без него. И, однако, нежность белого дракона изливалась на Моргану, а не на него. Как она могла связаться со злым существом, вместо того, чтобы быть на его стороне и на стороне Артура? Ведь само ее рождение должно было представлять доброе предзнаменование для Альбиона! Знал ли Килгарра о том, что его подруга сражалась на стороне его врагов? Мерлин отступил в лес – желудок скрутило, а внутри все перевернулось от еще более мучительной мысли. Возможно, Килгарра знает об этом и тоже повернулся против меня. Может, это оттого, что я не смог примирить Артура с магией и не исполнил свою судьбу. Другого объяснения быть не могло, даже если оно сводило с ума. Артур его ненавидел. Он никогда не узаконит магию в Камелоте, следовательно, она будет запрещена в Альбионе, когда пять королевств объединятся. Возможно, Мерлину удалось помочь Артуру установить мир, но маги никогда не насладятся им - их всегда будут преследовать, убивать, они всегда будут изгнанниками. Моргана была права. За годы, проведенные в стремлении сделаться как можно более незаметным, Мерлин привык удобно оставаться в тени, не рискуя. Стремясь сохранить маленькие радости жизни – несколько друзей, которыми он явно слишком дорожил, хорошее настроение и привычки - он пожертвовал своей настоящей миссией, которая состояла в том, чтобы сражаться за своих. И теперь даже драконы отворачивались от него, и они были правы, потому что он подвел их. Мерлину не хватило смелости вовремя поговорить с Артуром. Он был трусом и потому все испортил. Слезы потекли по лицу – внезапное осознание заставило его задохнуться. Он никогда не станет Эмрисом друидов - магом, чья сила могла сделать невозможное. Он не обладал нужным характером. Безумно захотелось не быть магом, не иметь предназначения, и быть… просто Мерлином. Иметь возможность вернуться в Камелот, продолжать служить Артуру, обнять Гвиневру, услышать смех Гавейна, выходящего из таверны, рухнуть в кровать, абсолютно разбитым после обычного утомительного рабочего дня. «Моргана права, - с отвращением подумал Мерлин, прижав руку ко рту. – Я жалок». - Если ты не ответишь, я его убью, - заявила Моргана. – Я ненавижу его. Я так его ненавижу. - Между любовью и ненавистью всегда один лишь шаг, - ответил дракон загадочным тоном. Когда Мерлин добрался до своего лесного жилья, он чувствовал себя совершенно потерянным. Он посмотрел на хижину, которую построил, на очаг, который заботливо приготовил, на инструменты, которые начал делать, чтобы облегчить работу. И в душе вспыхнула ненависть ко всем этим ничтожным вещам. По привычке Мерлин пытался воспроизвести удобную маленькую вселенную, которую вынужден был покинуть. Привычки. Зачем они были нужны теперь, когда он потерял Артура? Он потерял Артура. Ненависть разгорелась сильнее. Как Артур мог поднять руку на него? Как он мог велеть ему исчезнуть? После всех лет верности, самопожертвования, Артур в одно мгновение приговорил его лишь за то, что он использовал магию. Это было несправедливо. Мерлин еще помнил, как лежал на полу, осыпаемый ударами, неспособный ответить - не потому что не хватало силы, а потому что это было немыслимо для него. А если бы Гвиневра не вмешалась? Позволил бы он себя убить? Несомненно. Потому что он был дураком. Он обладал достаточным могуществом, чтобы приказывать ветрам и бурям, чтобы отразить армии, чтобы спалить целые города. Но он не обижался на то, что с ним обращались как с полным ничтожеством, потому что был дураком. Убери здесь, Мерлин. Принеси мою одежду. Что ты там копаешься? Ты просто идиот. Годы и годы подобных замечаний, и он никогда не злился на них, потому что был дураком. Вспыхнувшая в груди ярость заставила протянуть руку и разрушить очаг, хижину, инструменты, которые Мерлин так терпеливо собирал. Последовавший взрыв повалил множество деревьев. Мгновение Мерлин созерцал сотворенное им разрушение, чувствуя лишь бесконечную пустоту и отчаяние. А потом понял, что именно это должна была чувствовать Моргана, и заплакал.