~
Холодные брызги окатывали разгорячённое полётом и купанием тело, пенившаяся вода окатывала ноги, опущенные в неё по щиколотки. Сидя на берегу, обсыхая под жарким солнцем, он ловил чутким слухом пробивавшиеся сквозь мерный шум водопада голоса ветра, леса, шептание земли, чувствовал радость воды, разливавшейся ручьём и стремившейся домой, в море. Гибкая тень внизу мелькнула маслянистым блеском на спине и пропала в воде. – Что здесь забыл кицунэ? От этого голоса даже у него желание дрожью отдалось в животе. Она показалась прямо перед ним, выставив из воды белое лицо, чёрные длинные волосы струились, скрывая рыбье тело, плавники еле шевелились, удерживая её на месте. – Прохладу и отдых, нингё, – ответил он. Та, улыбнувшись в ответ, подплыла ближе, поднырнула и ухватила губами большой палец на ноге. Это было немного странно, обычно нингё не любила людей или духов в человеческом обличье. Свободной ногой он аккуратно погладил вдоль чешуйчатого бока, едва касаясь прозрачных плавников. Её смех рассыпался звенящими каплями, и его сдёрнули под воду. Тело тут же обвили чёрные волосы, к губам прижались холодные губы, и волшебный стон влился в уши вместе с водой и тишиной, разбавляемой только глухим отзвуком водопада. Он не боялся, доверившись чужой воле. Нингё жила здесь дольше, чем он ходил по земле, и имела право на плату за отдых у её дома. Она подтолкнула его к поверхности, давая глотнуть воздуха, а потом безмолвие вновь окутало их, слившихся в поцелуе. В чёрном облаке волос отсвечивали её глаза, кожа казалась нежно-голубой, а губы красными до черноты. Поначалу он загребал воду руками, пытаясь плыть, но оставил это, когда понял, что она может посчитать его попытки не утонуть за сопротивление. Вместо этого он обнял её так, чтобы не мешать нингё удерживать их обоих. Судорожные вдохи воздуха перемежались с холодными объятиями, заставляя потеряться. Её небольшие плавники внизу брюшка мягко оглаживали его пах. Просить не пришлось, он подставился под умелые прикосновения и на время забыл обо всём. – Кицунэ, покажи мне, – под водой её голос стал ещё красивее, но почему-то казался печальным. Он удивлённо посмотрел на неё и увидел настоящую просьбу в глубокой черноте глаз. Прикоснувшись пальцами к её подбородку, лизнул в приоткрытые губы, и темноту водоёма разорвало приглушённым сиянием: шесть длинных хвостов ореолом окружили его тело, соперничая по длине с её черными прядями. Шерсть распушилась, серебром переливаясь в солнечных лучах, пронизывающих воду до самого дна. – Ты красив, кицунэ, – восхищённый полувздох нингё заставил его вздрогнуть. – Ты грустишь? – он не был уверен, что она поймёт, потому что сам себя не слышал. – Как знать, – она прижалась к нему крепче, холодя своим телом. – Кицунэ, ты хочешь быть со мной? Он кивнул, чувствуя, как воздух последними вырвавшимися изо рта пузырьками погладил скулу. Подтолкнув его выше, она осталась в воде, скользя мягкими губами по светлому телу, собирая вкус живущего на земле, запоминая тепло, бьющееся под тонкой кожей. Он вынырнул, вдыхая полной грудью, и вместе с воздухом навалились, оглушая, звуки. Солнце обожгло глаза, почти сразу высушив лицо полуденным жаром. Он помотал головой, отфыркиваясь от прилипших к щекам волос, слегка загребая руками, расправил хвосты так, чтобы укрыть нингё тенью, скрыть её старания от случайного взгляда, и зажмурился, отдаваясь её умению. Нингё могла бы стать подобной людям. Рыбье тело вытянулось бы, плавники срослись в руки и ноги, она стала бы прекрасной, женственной и желанной всеми мужчинами. Для этого надо было всего лишь заплакать, пролить бессмертие горячими слезами, навсегда теряя его. Новое тело взамен на вечную жизнь – слишком дорого. Губы сменил длинный тонкий язык, плавники слегка царапнули бёдра, принуждая развести их шире. Прерывисто выдохнув, он провёл влажной ладонью по лицу, слизывая чистый вкус воды с пересохших губ. Нингё долго жила и много знала о кицунэ. Возможно, слишком долго и слишком много. Он не стоил её слёз, никто не стоил. Любая жизнь была прекрасна сама по себе, он верил в это с убеждённостью того, кто стремился к вечности, но не цеплялся за неё. Внизу живота было горячо, несмотря на холодные прикосновения. Гинтоки запрокинул голову, зажмурившись. Шум водопада заглушил его стоны и последовавший вскрик. – Кицунэ, кицунэ, – нингё вынырнула, смеясь. – Хорошо быть молодым, сильным. – Ты красива, – он обнял её, притягивая к себе. – Потому что другой такой нет. – Не морочь мне голову, – улыбнулась она. – Найди себе лисицу и живи счастливо. – Обязательно, – пообещал он. – Как только решу, что мне это нужно. – Лжец, – нингё улыбалась, но её глаза были так близко, что невозможно было не заметить в них тревогу. Он моргнул, прогоняя наваждение. – Кицунэ всегда врут. Серебристые хвосты с силой всплеснули, вновь утягивая обоих под воду.~
Подставив руку под кран, он подождал, а потом задумчиво пососал пальцы. У воды был привкус ржавчины, хлора и грязи. Гинтоки положил голову на бортик тесной ванны. Закрыв глаза, постарался расслабить тело. Выполнение заказа по поимке очередного кота вымотало его. Можно было бы попробовать договориться с ним или, на худой конец, приманить вредную тварь, но Гинтоки однажды заключил договор с местным нэкомата: честные условия для котов квартала, только погони, никакой магии. Длинные царапины на руках саднили. Стоило их чем-то замазать, пока не увидела Кагура, у неё всегда было особое отношение к крови. Гинтоки глубоко вздохнул и погрузился в тёплую воду с головой.~
Когда он пришёл к водопаду, то не узнал место. Даже несколько раз проверил окрестности, уверяясь, что чувство направления его не обмануло. Грязный хилый ручей – всё, что осталось от небольшого водоёма. Обожжённая, развороченная взрывами и сотнями ног земля с редкими, чудом уцелевшими клочками жухлой травы – всё, что осталось от цветущих берегов. Тишина окутывала это место коконом, не давая даже ветру зацепиться за что-нибудь и создать хоть какой-то звук. И только тухлый запах почти осязаемо висел в воздухе. Сладковатый, тошнотворный, смешанный с резким запахом засохшей крови, он будил в душе ярость и звериную сущность кицунэ. Ни единого следа прежней жизни, ни одного свидетельства, что здесь погибла или вообще когда-то жила нингё. Надёжней любой магии её защищали легенды и страх людей перед проклятием. Пришельцы в проклятия не верили. Или верили, но не в эти. Для них нингё могла быть всего лишь пищей или развлечением. Гинтоки содрогнулся, представив, на что может быть похожа жизнь бессмертного. Он уже видел такое. Видел разрушенные храмы и духов, тенями бродивших по руинам, видел останки каппы, забитого ради развлечения, видел уничтоженные людские деревни и оставшихся юрэй. Пришельцы охотились за духами, убивая их с поистине человеческой жестокостью, без смысла и без жалости, или увозя их куда-то за пределы планеты, чтобы продать на чёрном рынке. Они не щадили никого и ничего, ведь они прилетели завоёвывать землю, а не людей. И не духов. Кицунэ сам не заметил, как сменилась его аура, как человеческий облик потёк, обнажая оскаленную пасть, как когти разорвали кожу, а хвосты взвились огненными плетьми. Он метался по равнине, кромсая всё, что попадалось на пути. Искал два дня. Раскидывая разлагающиеся на жаре трупы, хотел и не хотел находить подтверждения догадкам. Разбивая камни, распахивая землю когтями, сотрясая её ударами хвостов, искал больше из упорства, потому что знал: если не сделает этого, не найдёт хоть какой-то знак – не сможет спокойно жить дальше. На третий день он увидел сон. Устроив себе лежанку под деревьями в отдалении от изувеченной войной земли, он впал в полудрёму, чтобы быть готовым к нападению в любой момент. Поэтому испуганно шарахнулся в сторону, когда его ушей коснулась рука. Кругом царила тишина, туман серой дымкой укутывал землю, скрывая её изуродованную войной поверхность. Он зарычал, готовясь напасть на того, кто прятался в тени, но почему-то не двигался. Фигура в разукрашенном цветами кимоно присела перед ним и протянула тонкую белую руку. Знакомый запах чистой воды окутывал её, словно покрывалом, манил и успокаивал. – Кицунэ, зачем ты здесь? – тихий голос разбудил его разум. Он доверчиво ткнулся носом в прохладную ладонь и лизнул её. – Ты всё так же красив, кицунэ. Он почувствовал, как руки обняли его за шею, и ту будто ледяным ярмом придавило вниз. Ему было невыносимо тоскливо, хотелось выть от беспомощности. Её лицо было скрыто белой тканью, но он чувствовал, что она грустно улыбается. – Ради кого ты пролила слёзы, нингё? – с трудом выдавил он. Вместо ответа она прижалась к нему. Они сидели так долго, пока бывшая нингё не поднялась на ноги. Вдвоём они дошли до того места, где когда-то шумел водопад. – Я забыла, каково это, жить в воде. Люди дали мне больше, чем я потеряла. – Больше, чем бессмертие? – Взгляни вокруг, – она повела рукой, и туман расступился, повинуясь. – То, что ты увидел впервые после нашей разлуки, было сделано смертными. Они знают, что такое убивать, знают, что такое рождаться, они знают, как ценен каждый миг, и почему нельзя тратить жизнь впустую. Но то, что здесь творится сейчас, сделал ты. Гинтоки смотрел и не узнавал ничего. Вместо сожжённой низины был неглубокий кратер, наполовину заполненный вязкой зелёной кровью пришельцев. С трупов не могло столько натечь. – Здесь стоял их лагерь, – нингё положила руку ему на загривок. – Ты убил их всех. Гинтоки, повинуясь её жесту, посмотрел в другую сторону и застыл. Там возвышался холм из людских тел. Разорванные, изувеченные, с выеденными внутренностями, некоторые с оторванными головами и конечностями. Он снова будто почувствовал вкус кишок на языке, ещё тёплой крови, слизываемой из ран. В памяти всплыло, как он закапывал части тел, следуя звериному инстинкту. – Их тоже убил ты, – её спокойный голос звучал словно из-под толщи воды. – Два войска приходили, чтобы остановить тебя, и никто не ушёл отсюда живым. Видишь? Гинтоки понял, что туман вокруг становится всё плотнее. В полной тишине перед ним стояли люди и пришельцы, мёртвыми глазами глядя на него, протягивая к нему бесплотные руки. Он закричал, упав на колени. Огненная аура расползлась, обнажая его слабое человеческое естество. Нингё опустилась рядом, позволяя складкам кимоно слегка распахнуться, шёлковыми волнами скользя по белой коже. Кицунэ отчаянно хотелось посмотреть на её лицо, задрапированное накидкой, но он увидел свои руки, покрытые кровью, и не посмел прикоснуться к ней, такой невыносимо чистой. – Кицунэ, Кицунэ, – она взяла его лицо в ладони. – Будь сильным, не теряй себя. Он дрожал, чувствуя холод её рук и тепло бьющегося сердца, отдававшееся в жилках на запястьях. – Я хочу увидеть тебя, – наконец сказал он. – Теперь мы в разных мирах, – голос нингё растворился вместе с её обликом и утренним туманом. Гинтоки проснулся у подножия дерева, где заснул накануне, и вместо того, чтобы встать, сжался в комок. Как бы ему хотелось, чтобы это был только сон. Неподалёку с холма, сложенного из трупов, стуча шлемом по окоченевшим телам, скатилась голова, отгрызенная крысой.~
Вынырнув, Гинтоки услышал вопли Кагуры: – Гин-чан, ты утонул? Если да, то можно мне твой пудинг?.. – Только попробуй! Отправлю первым же рейсом к папочке, ловить монстров! Что-то буркнув, Кагура удалилась на кухню. Гинтоки вскочил на ноги, отфыркиваясь. Стоило поторопиться, иначе прожорливая машина по переработке еды и денег действительно могла замахнуться на святое. На кухне его ждал пудинг с воткнутой ложкой. – Ешь, – Кагура сидела на табурете, поставив на сиденье одну ногу и положив на колено голову. – Шинпачи нашёл нам новый заказ. Он ждёт нас в парке. – Я верю в ваши силы, – отмахнулся Гинтоки, принимаясь за пудинг. – Вы молоды, сильны и находчивы – у вас есть все качества для работы в Ёрозуе. Вперёд, не подведите меня. – Если мы выполним всю работу, то делиться с тобой гонораром не будем, – предупредила Кагура. – Я, как ваш босс, получаю половину! – Ты, как главный бездельник, получишь геморрой, словно тот любитель «Джампа» и пиццы! Спустя несколько минут они, переругиваясь, спустились вниз, на улицу. У входа в заведение стояла Отосэ. Она курила и поливала землю, зачёрпывая ковшиком из ведра. Гинтоки на миг задержал взгляд на каплях воды, радужным веером оседавших на дорожной пыли. Потом перевёл его на Отосэ. – Что уставился, идиот? – хмыкнула та, не поднимая глаз. – Твоё лицо меня пугает, – серьёзно заявил Гинтоки. – Каждый раз, как его вижу, кажется, что я уже в аду. Скажи, где-то есть специальное заведение, которое делает из прекрасных девушек старых страш… – Ковшик ударил его точно по носу, заставив заткнуться. – Захлопнись, кретин! Или ты не знаешь, что старость надо уважать?! – Скорей, Гин-чан! – Кагура со своей стороны добавила подбадривающего пинка. – Деньги ждать не будут! – В наше время молодёжь стала совсем бесчувственной, – прогундосил тот, зажимая нос. – У меня, кажется, нос сломан! Он точно сломан, говорю тебе! Не надо проверя… Кагура! Ты это нарочно сделала! Он теперь в сторону смотрит, как проигравшийся муж перед женой-мегерой! Скутер взревел, унося с собой вопли и причитания. Отосэ подобрала ковшик. Она продолжила поливать дорогу, щуря глаза от едкого дыма. – Найди себе лисицу, кудрявый кретин, – сказала она себе под нос. – Воспоминаниями жизнь не заполнишь.