Эльза

Переезд был ошибкой. Не надо было сюда приезжать. Об этом можно было догадаться заранее. Но не догадалась. Не захотела об этом думать. Теперь, четыре месяца спустя, в конце очередного бессмысленного дня, в ожидании следующего такого же бессмысленного, можно только лежать в своей кровати и разговаривать с самой собой. Про себя, чтобы мама не услышала. «Ты ведь на самом деле не болеешь.» «Болею. У меня была температура. Я проснулась вся взмокшая.» «Это потому, что ты легла под два тёплых одеяла, а кровать стоит рядом с обогревателем. Ты не болеешь. Ты просто жалеешь себя. Может хватит?» «А кто меня ещё пожалеет? И кроме того, я никому не позволю меня жалеть!» «О, да у тебя осталась твоя знаменитая гордость, Аска Лэнгли Сорью! А валяться целыми днями в постели гордость тебе позволяет?» «Отвали.» Валяться целыми днями... Не так давно у неё были все шансы валяться постоянно. В лучшем случае в могиле. А в худшем — в больничной палате, немногим отличаясь от растения, без надежды на выздоровление. Сначала к ней приходили бы из жалости. Все подряд приходили бы, а она даже не смогла бы их выставить за дверь. Постепенно о ней бы забыли, приходить к ней стали бы всё реже и реже, и в конце концов она осталась бы одна, дожидаясь смерти. Этого не случилось. То есть, в больницу она попала. В сознание пришла только через две недели. Встать на ноги смогла ещё через месяц. Всего в больнице провела без малого полгода. Теперь она практически здорова, никаких серьёзных последствий. Даже шрамов по пальцам пересчитать, и все едва заметные. Никто не смог объяснить, почему ей так повезло. Хоть врачи и говорили, что собрали её по частям, все понимали, что полученные ею травмы, при всей их серьёзности — ерунда по сравнению с теми, которые она должна была получить. Единственным объяснением могло быть отключение нервной связи с Евой-02. Но кто и когда это мог сделать? Сама она точно этого не делала, из центра управления это сделать было уже невозможно. «Вот видишь, такое везение бывает раз в жизни. Ты должна была умереть, или даже хуже, а сама жива и здорова.» «И что? Для чего мне это здоровье? Ради чего мне жить?» «Нормальные люди в твоём возрасте уже начинают задумываться о семье и детях.» «Каких детях? От кого?» «Тебе правда хочется услышать его имя? Синдзи Икари.» «Не смеши меня! Я слышать об этом дураке не желаю!» Как она вообще могла хоть на минуту допустить мысль, что любит этого слюнтяя? За что его можно полюбить? Размазня с тараканами в голове, только и может ныть, как ему плохо. Можно подумать, у других людей проблем в жизни нет. С собственным отцом поговорить по душам не может. Чего в жизни хочет добиться — не знает. Плывёт по течению, как дохлая рыбина. А ещё он слепой. В упор не видит, что рядом, в одной квартире с ним, живёт девушка, которая его любит. Да, кричит на него, даже бьёт иногда, но только потому, что любит. Переживает за этого идиота. Но нет, ему же надо сбежать к этой бледной набитой дуре! И ведь хватило наглости вдвоём, держась за руки, явиться к ней в больницу! Поделиться радостью, что они теперь живут вместе. Дурак бесчувственный, ещё и говорил с улыбочкой, садист! Лучше бы ей тогда и умереть на месте, но здоровье не позволило. Уж на что Первая бесчувственная кукла, и то сообразила. Сказала, что они брат и сестра. Ага, как же... Сестра на брата так не смотрит. Сестра так к брату не прижимается. И с чего бы Первой быть его сестрой, если он — единственный ребёнок своих родителей? «Она ведь не обязательно его родная сестра.» «Да какая разница! У него не хватило смелости просто сказать мне, что он бросает меня ради этой...» «Это ты его бросила. Ты сама отдала его Аянами. Если, конечно, ты права насчёт их родства.» «Думаешь, эту дрянь остановил бы тот факт, что они родственники? Да будь они хоть однояйцевыми близнецами, она бы всё равно к нему лезла!» «О, да мы ревнуем!» «Ещё чего! Мне вообще давно пора его забыть. Он-то даже не вспоминает обо мне.» «Он звонит тебе. Каждый день звонит. Но ты не берёшь трубку.» Да, она не берёт трубку. Не важно, кто звонит. Она уехала, чтобы не видеть их всех. Чтобы не разговаривать с ними. Потому что ненавидела их всех. Ненавидела этого дурака Синдзи и Первую, понятно за что. Ненавидела Мисато, потому что Кадзи её любит. Ненавидела Кадзи, за то что он любит Мисато. Ненавидела даже Хикари, потому что у них с Тодзи всё хорошо. Её ненависть начала расти ещё до победы над ангелами, и когда она вышла из больницы, поняла: она никого не хочет видеть. Не может видеть. Никого. Кроме мамы. То, что мама снова с ней — это и правда чудо. Конечно, мама этого дурака Синдзи тоже вернулась, но ведь она была жива, когда её поглотила Ева. А её мамочка... Страшно вспоминать. Она столько лет видела это в своих кошмарах. Когда мама вдруг оказалась среди ночи в больнице рядом с её кроватью, первым чувством был панический страх. Настолько сильный, что она, на тот момент не способная даже самостоятельно принять сидячее положение, соскочила с кровати и забилась в угол комнаты. А когда мама, вся в слезах, вышла за дверь, появился новый страх, сильнее прежнего. Она до смерти испугалась, что мама обиделась и снова уйдёт, теперь уже навсегда. И бросилась за ней, как могла, практически поползла, превозмогая боль. Это она уговорила маму переехать в Германию. Хотелось от всех сбежать и просто быть с мамой. Сбежала. И только здесь поняла, насколько они с мамой далеки друг от друга. Нет, она любит мамочку. Очень. И мамочка тоже её любит. Больше жизни. Вот только мамочка помнит её маленькой девочкой. Она не видела, как её дочь росла. Она не знает эту Аску. И сама она уже успела за эти годы отвыкнуть от мамы. И не может забыть маму, висящую в петле. Постепенно они движутся навстречу друг другу, но всё равно между ними пропасть. «Ты сама себя загнала в угол. Тебе здесь плохо. Плохо без друзей. Плохо без него.» «Знаю.» «Ну так позвони им. Позвони своей лучшей подруге. Позвони Мисато. Позвони ему. Хотя бы трубку возьми, когда тебе звонить будут.» «Нет.» «Боишься признаться им?» «Да.» Она теперь никто. Больше она не пилот Евангелиона. Её Еву-02 порвали на куски серийные Евы. Порвали в буквальном смысле. Никто не мог сказать, возможно ли восстановить Еву-02 после такого, не говоря уже о стоимости восстановления. А финансирование после того, как опасность нападения ангелов миновала, сильно урезали. Про постройку новых Евангелионов речь вообще не шла. Здесь, в Германии, было спокойно даже тогда, когда они дрались с ангелами. Здесь не объявляли тревоги, не эвакуировали население городов. Ангелов здесь не видели. А к Третьему Удару относились как к чему-то, что никогда не случится, а если случится, то не здесь и не с ними. В местном отделении НЕРВ ей сразу заявили: она здесь не нужна. Заявили вежливо, обтекаемыми фразами, с улыбкой. Без Евы она не может числиться пилотом. А для других вакансий она маловата по возрасту и высшего образования ей не хватает. Разве что... Фроляйн не желает поработать официанткой в местном кафетерии? В качестве исключения? Нет? Жаль. Тогда прощайте, фроляйн. Ей даже не назначили пособия. Они живут на старые мамины сбережения. Иногда маме удаётся найти небольшую подработку на дому. Полноценную работу мама пока не нашла: её больше не считают умершей, зато подозревают у неё психическое расстройство и склонность к суициду. Спасибо врачам местного отделения НЕРВ, вытащившим на свет божий историю болезни столетней давности. Скоро она не сможет быть пилотом уже по возрасту. И тогда последняя надежда на что-то хорошее в жизни умрёт. Конечно, она найдёт какую-нибудь работу, нельзя же у мамы на шее сидеть. Но она уже никогда не будет Аской Лэнгли Сорью, пилотом Евы-02.

*****

От разговора с собой разболелась голова. В комнате было душно, во рту пересохло, хотелось пить. Аска, хоть и не сразу, нашла в себе силы встать с кровати, приоткрыла окно. На улице шёл дождь. Мерзкая погода. Вздохнув, она пошла на кухню. Голова слегка кружилась, к тому же свет в доме был уже выключен, так что шла она медленно, временами натыкаясь на стены. Прошла мимо маминой комнаты. Мама с кем-то говорит по телефону. В такое позднее время? С кем бы это? Дошла до лестницы, спустилась вниз, повернула на кухню. Открыла холодильник, нашла молоко... — Дай... Мне... — Я-ай! Аска резко повернулась и вжалась в холодильник. В доме кто-то есть. Кто-то чужой. Прямо здесь, на кухне. «Вот и конец, Аска Лэнгли Сорью. Ты пережила битвы с ангелами, выжила после столкновения с серийными Евами. А сейчас погибнешь от руки простого грабителя.» — Дай... Мне... — голос был слегка хриплым. Из темноты в пространство, освещаемое холодильником, выступил кто-то в тёмной одежде. Ещё шаг... Аска увидела лицо. Жуткое, какое-то неестественное лицо... девушки? — Дай... мне... имя... Каждое слово девушка выговаривала с трудом. Её лицо при этом искажалось, словно от сильного физического напряжения. — Ты кто? Что тебе надо? - Аска пыталась взять себя в руки. — Имя... Дай... Мне... Прошу... Девушка подошла совсем близко. Большие, широко открытые, ярко-зелёные глаза заглядывали, казалось, прямо в душу. Из-под головного убора, напоминающего военную фуражку, торчали пряди волос красного цвета. «Наркоманка какая-то! Под кайфом. Ещё хуже, чем грабитель, эта убьёт без причины.» — Прошу... Пожа... луйста... Девушка встала перед Аской на колени, из её глаз покатились слёзы. Вспыхнул свет. У двери в кухню стояла мама. — Мамочка, берегись! — Аска, доченька, дай ей имя. — Мамочка...? — Тебе ведь это не трудно, доченька. Дай ей имя. Это сон. Это не взаправду. Ей это только снится. Но мама говорит серьёзно. А девушка смотрит на неё умоляющим взглядом. Аска внимательно посмотрела на девушку. На вид примерно её ровесница. Одежда странная: какой-то кожаный плащ чуть ли не на голое тело, фуражка эта, тоже кожаная, высокие сапоги. Красные, неестественного цвета волосы. Лицо. Теперь Аска поняла, что в нём было странным. Половина лица девушки была парализована. И похоже, проблемы были не только с лицом. — Эльза. — сказала наконец Аска. — Твоё имя Эльза. — Эль... за... Эльза... Я — Эльза... — Девушка встала и улыбнулась. Улыбка получилась жутковатой — только половиной лица, скорее оскалилась, чем улыбнулась. Мама подошла к холодильнику, налила молока в чашку и вручила дочери. — Иди к себе, доченька. Уже поздно. Тебе надо поспать. — Но мамочка... — Иди. Нам с Эльзой нужно поговорить. — Ты её знаешь? Мама не ответила. Но вид у неё был спокойный. И Аска послушалась. «Откуда я знаю эту девушку? Её лицо, оно какое-то знакомое. Она жила по соседству? Мы учились вместе? Нет, не помню. Но мама её знает. Кто же она такая?»

*****

— Эльза... М-м-м... Эль-за... Эльза... — Девушка повторяла и повторяла своё имя. Похоже, ей это доставляло удовольствие. Кёко Цепеллин Сорью смотрела на неё и не могла поверить своим глазам. Даже после того, как ей позвонили и предупредили о возможной нежданной гостье, даже после того, как увидела её, она с трудом верила в реальность происходящего. — Это ты. Это правда ты. — Кё-ко... Узнала... Кёко помнит... — Девушка опустила глаза — Аска... не узнала... — Я тебя тоже узнала не сразу. Почему ты так одета? Девушка попыталась поднять правую руку, Рука поднималась лишь слегка, не желая служить своей хозяйке. Предприняв несколько попыток разной степени безуспешности, Эльза задействовала левую руку. Наконец ей удалось вытащить что-то из левого же внутреннего кармана плаща. — Вот... Кёко посмотрела на протянутый ей листок бумаги. Это была обложка комикса «для взрослых», судя по всему, для любителей садомазохизма. На ней была изображена молодая женщина в такой же одежде. Внешний вид девушки являл собой карикатуру на эту нарисованную женщину. «Кошмар. Где она только нашла эту гадость.» — Твоя рука... Тебе больно? — Не больно... Уже почти... не больно. Трудно... двигать. И говорить... трудно. Они сказали... это пройдёт. Само... пройдёт. «Тебе солгали. Это не пройдёт. Само точно не пройдёт. Но у меня тоже не хватит смелости сказать тебе правду.» — Как ты сюда добралась? — На самолё...те... — Тебя пустили в самолёт? Одну, без документов? Как ты их уговорила? — Не просила... Спряталась... — А как ты нашла наш дом? — Я знала... Знала... куда идти. Несколько минут они молчали. Наконец, Кёко собралась с силами и задала вопрос, который так боялась задать. — Зачем ты пришла? Девушка с удивлением посмотрела на неё. — Имя. Хотела... имя. У всех есть... У Эльзы... не было... — И только ради этого ты добиралась сюда? — Только Аска могла... дать имя... «Вот значит как. Ей это было настолько важно. А я боялась, что она пришла совсем не за этим. Стыдно. Стыдно, что подумала о ней такое.» — Меня... ищут. Надо... вернуться... Девушка повернулась и пошла, слегка прихрамывая, к задней двери дома. «Кёко, что ты делаешь? Она же правда сейчас уйдёт! Ты же её знаешь, знаешь даже лучше собственной дочери! Ты ведь понимаешь, Аска могла сейчас быть в таком же состоянии, как она, или даже хуже. Если бы вообще выжила.» — Эльза, подожди! Девушка остановилась. Кёко подошла к ней на расстояние вытянутой руки, дотронулась до неё — осторожно, как трогают горячую посуду на плите. — Тебя нельзя надолго оставлять одну, Эльза Касабланка — Кёко сделала шаг вперёд и обняла девушку. — Каса... бланка? — У Аски два имени. И у меня тоже. Было бы несправедливо дать тебе только одно. — Кё-ко... Девушка положила голову ей на грудь, закрыла глаза. — Кёко ушла... Аска ушла... Эльза одна... совсем одна... было плохо... грустно... — Я знаю, Эльза. Я знаю...

*****

Аска открыла глаза. Она лежит в своей кровати. На улице ещё только начинает рассветать. «Приснится же такое! Я, кажется, потихоньку схожу с ума, всякие страхолюдины в доме мерещатся.» «А то что ты говоришь сама с собой — нормально?» «Заткнись!» Аска встала, вышла из своей комнаты. На кухне мама с кем-то говорила по телефону. Разговор шёл на повышенных тонах. — Как кстати вы вспомнили о пожизненных контрактах! Удивительно, что совсем недавно вы столь же удачно о них забыли. У вас избирательная память? Или отсутствующая совесть? Вам дали приказ обеспечить транспорт, вот этим и займитесь. Или скажите, что даже этого вы сделать не в состоянии, без вас обойдёмся. О, не переживайте за нас! Моя дочь всегда выполняет приказы, даже если это может стоить ей жизни. О себе беспокойтесь, вам светит как минимум внеплановая проверка. Но вы не волнуйтесь, в НЕРВ же пожизненные контракты! А ещё в НЕРВ много туалетов, их кто-то должен мыть. Мама положила трубку. — Аска, доченька, хорошо, что ты уже проснулась! Быстро умывайся, одевайся и приходи завтракать. Тебя срочно вызывают в НЕРВ, в Японию. — Что? В качестве кого? — В качестве пилота Евангелиона, разумеется. — Но у меня ведь больше нет... — Есть. И твой текущий приказ — сопровождение твоей Евы отсюда до Японии. Через несколько минут Аска в спешке запихивала в рот горячий омлет. «Не может этого быть! Есть всё-таки Бог на свете. Ну, теперь держись, Первая, дай только до тебя добраться!» — Я немного задержусь, надо закончить кое-какие дела. Потом сразу вылетаю в Японию. Вы поедете морем, на корабле, так что я буду там раньше и успею решить вопрос с жильём до вашего прибытия. — «Мы?» — Ты и Эльза. Вы едете вместе. Она уже встала и ждёт тебя на улице. «Так это был не сон!» — Мамочка... Эльза... Кто она такая? Я её не знаю. Не помню. — Знаешь. И обязательно вспомнишь. Иди скорее, из НЕРВ уже звонили, вас ждут. Аска выскочила из дома, зажмурилась от слепящего света поднимающегося из-за горизонта солнца. — Ну и где эта... И тут она увидела. Слова застряли у неё в горле. В голове ураганом пронеслись ответы на вопросы, на которые до сих пор никто не мог ответить. Сердце замерло. В ярких лучах восходящего солнца прямо перед домом стояла во весь свой рост Эльза. Её Эльза. Её Ева-02.