Русланчик

Я не так уж и пьян. Мысли относительно ясные, и, пока я лежу, кажется, что мне вполне хватит сил выбежать в темную прихожую; если нужно будет, ухватиться за бабушкино пальто на вешалке, чтобы не упасть; замереть на секунду (господи, помоги дураку!) и - сказать?.. схватить за рукав? хлопнуть по плечу? Я пытаюсь встать, скольжу рукой по стене, неожиданно упираюсь в нее плечом и головой. Это немного больно. Когда сознание снова проясняется, его уже нет. Вышел вон. Ключ положил под коврик у двери. Утром найду. Я снова сползаю всем телом на кровать, принимая удобную позу. Хорошо бы сейчас заснуть. Я не так уж и пьян, но я пьян достаточно для того, чтобы просто-напросто отключиться. Рука нащупывает что-то мягкое. Красный поролоновый нос на резинке. С некоторым запозданием я понимаю, что ржу. Потом ору. Клоун ты, Русланчик. Этот уменьшительный суффикс неожиданно прилип ко мне намертво. Первое, что говорит мне Влад в трубку, когда звонит - эту вот форму моего имени. Сначала я думал, что это подкол. Безобидное подтрунивание над смешным рыжим мальчишкой с веснушчатыми круглыми щеками. И не такое проходили, но я бесился. Как это Влад - такой взрослый, такой подтянутый и серьезный - и вдруг называет своего полноправного, между прочим, коллегу - Русланчиком. Насмешка! Потом я понял, и это было еще хуже, что он обращается ко мне, как обращался бы к младшему брату. С теплотой, даже где-то с нежностью, но свысока. Он и стал мне кем-то вроде старшего брата. Развлекал меня в перерывах между занятиями, приносил горячий чай и печенье. Я расспрашивал его о жизни, он расспрашивал меня. Вскоре я понял, что взгляда свысока с его стороны на самом деле не было, он считал меня равным. Но каждый раз в трубке я слышал "Русланчик". Корпоративы у нас случались нечасто. Первый, за день до начала учебного года, - у шефа на даче, где все пили привезенный Владом коньяк и парились в бане. Я боялся прыгать в бассейн: холодный, полный темной присыпанной предосенним лесным мусором воды, и Влад, не долго думая, схватил меня за руку и утянул за собой. Он прыгал солдатиком, я летел "кирпичиком". Выплывая, я нечаянно ударил его ногой в воде, а он ни черта не видел, поскольку был без очков, и вдобавок ткнулся головой в поручень. Все, впрочем, ржали, еще не отошедшие от пара и коньяка. Потом сидели у костра, простенький владов "самсунг" проигрывал Наутилуса, и я жалел, что не было под рукой гитары. Потом Костя с Сережкой и Оксаной уехали, а оставшиеся развлекались сочинением каламбуров. Мои были весьма рискованными, и я был удивлен, что Влад подхватил эту игру. На пару мы веселили всех так, что коллеги катались по земле и стонали от хохота. И почему нас обоих потянуло на эту тонкую грань? Когда в 4 утра мы начали расползаться по спальным поверхностям, я уже плохо держался на ногах и слабо соображал, глаза закрывались сами собой. Наверное, поэтому и ляпнул дурацкое "а вдруг ты будешь ко мне приставать?". Влад подгреб к себе опущенное было рядом со мной одеяло и наигранно-тревожно осведомился: "а вдруг ты - ко мне?". Когда это перестало быть веселой шуткой? Когда его стало так много в моей жизни - трижды в неделю и частые звонки? Или когда он пришел на концерт моей группы, ничем, по правде говоря, не примечательной в ряду многих и многих? Или сегодня, в корпоративный Новый Год, когда я веселил коллег своим дурацким клоунским носом и торчащими в разные стороны патлами? А, может быть, буквально несколько минут назад, когда он, подшучивая, затаскивал меня в прихожую, и его белые, светящиеся в темноте пальцы снимали с меня куртку. Я мог снять ее и сам. Я не так уж пьян. Но я поленился. Позволил ему размотать на моей шее шарф, проводить меня в комнату. Как это все вообще, черт меня задери, получилось? Я обхватил его красивое узкое лицо ладонями, игнорируя мимолетную складку между бровей, ошалелый взгляд, ударился лбом в его лоб, потому что движения были раскоординированы влиянием алкоголя, что-то еще бормотал. Я не целовал его. Страх пронзает от макушки до кончиков ног, вспомнить бы только, как все на самом деле было. Ну же, это не должно быть сложно, я не так уж и пьян. Я не целовал его. Я, может, и бухой, но все еще нормальный. Он рванулся, как будто схватился за оголенный провод. Очки упали, и несколько секунд Влад нервно шарил по полу, пытаясь нащупать их в темноте. Потом поднялся и очень корректно, вежливо попрощался, пожелав мне обойтись без похмелья. Он назвал меня полным именем. Я слышал, как он торопливо обувался в прихожей. Я мог бы выбежать следом, я не так уж и пьян. Но он ушел, закрыл дверь на ключ и положил его под коврик. И теперь я лежу в луже своих растекшихся мыслей и мыслеобразов, и оголенный провод страха искрит в моем липком от пота теле. Он уткнулся лбом в руль и застыл. Мокрые спина и шея холодели в успевшем остыть воздухе салона. Спокойно, братец, спокойно. Прежде всего надо завести двигатель и дать отсюда деру. Скрыться с места преступления, замести следы. Он не сразу попал ключом в зажигание, руки тряслись. Рывком переключил скорость и выкрутил руль, разворачиваясь. Хорошо бы плутать по этим дворам как можно дольше, чтобы сосредоточиться на том, как бы не задеть припаркованные на ночь машины, и не думать ни о чем постороннем. Но очень скоро машина вырулила на главную дорогу, по случаю вечера выходного дня практически пустую, и совесть возобновила свои атаки. Тебе тридцать лет, чем ты, интересно думал?! Проскочил светофор под желтый свет. Чем ты, трамтарарам, думал?.. У тебя дома жена, у тебя сыновья, а ему всего двадцать один, он бухой и ничего не соображает... Думал, проскочишь? Просто болтать - это же не преступление, думал. Ничего же такого, думал, нет, в том, чтобы потрепать по буйным рыжим кудрям парнишку, который мог бы быть твоим младшим братом. Подвезти до дома перебравшего коллегу - святая обязанность настоящего товарища. Хрен ты у меня проскочишь! Педофилия? Педерастия? Тебе этого не хватало. Ну просто жизнь была неполноценна без лишних неприятностей. Тебе как учителю это несомненно кстати. Наташка, безусловно, порадуется вместе с тобой. Ну что ты выставился тут, крокодил ты нехороший? Подбери задницу, я из-за тебя на перекрестке торчу. А, может, не стоит паниковать? Он же бухой, назавтра хорошо если вспомнит, как он к бабушке попал. Лучше, если не вспомнит и этого. Он затормозил возле дома, выключил мотор, поставил на ручник. Отсюда не было видно окон его квартиры. Ребята уже легли спать, а Наташка, наверное, смотрит телек в ожидании своего вечно где-то болтающегося мужа. Он снял очки и протер глаза. Хорошо бы все это оказалось ночным кошмаром или похмельным бредом. Но слишком уж отпечатались в памяти горячие пальцы Руслана на его лице, собственный испуг от их неожиданной мягкости, запах перегара в сантиметре от его губ. Мгновение помутнения сознания - теплое и мягкое на губах, пронзающее электричество во всем теле. Его отшвырнуло. Спасибо, что усвоил некогда нормы морали, могло и не отшвырнуть. Русланчик, - пробормотал он желчно. Вылез из машины и пошел домой.