На этой площади их только двое

      Гомон, крики, толкотня потных, грязных тел… Их взгляды жадно впивались в поднимающуюся на помост фигуру в красном. Медленно, маленькими шажками, не поднимая своих карих глаз на толпу, и лишь изредка откидывая лезущие в приоткрытый рот волосы, девушка неловко вступила на эшафот. Вся насквозь алая, будто заранее окровавленная: запутанные огненные кудри, бордовая краска, пошло подчеркивающая расслабленные губы… Палач её не торопил, позволяя люду вдоволь налюбоваться на прекрасную смертницу. Каждая пара глаз на площади была заворожена ею.       Старики, мужчины, женщины, дети… Они сливались в однородную желто-серую массу, в которой голубым пятном выделялась брюнетка в слишком чистом для этого места платье. На смуглом лице отражался страх, такой, будто бы это её через пару минут ждала Геенна Огненная. Не замечая толкающихся и шумящих людей, она смотрела — не в силах оторвать глаз от копны рыжих волос, силилась разглядеть лицо. Внезапный порыв ветра взметнул локоны осужденной, заставляя ту поднять взор, убирая их с бледной кожи.       Сущие мгновения прошли перед тем, как их взгляды встретились и девушки замерли, внезапно оказавшись лишь вдвоём и на этой площади, и в этом мире. Вокруг больше не было никого. Исчез помост, они оказались наравне, но красноволосая всё равно была немного выше. Между ними было не больше пары метров.       — Пожалуйста, позволь мне… — брюнетка дернулась вперёд, но была не в силах преодолеть разделяющее их расстояние.       — Нет. Я готова, правда, — сказано было решительно, но тихо.       Во всей ней не было ни капли протеста, лишь смирение, отвратительное смирение, и жалящая душу покорность, готовность умереть. Вера в заслуженность наказания.       — Но… — в голос добавились нотки дрожи и девушка затихла, стараясь побороть собственную слабость.       — Не плачь, прошу, — на секунду в глазах осужденной промелькнуло спрятанное в глубине страдание, но быстро пропало, вновь скрывшись за невидимыми стенами.       — Я же не смогу без тебя… — прозвучало практически шепотом, из-за прикрытых ладонями губ.       — Прости, — ветер подхватил слова и унёс в бурю звуков, внезапно обрушившихся на девушек.       Минута, отведенная им двоим, была закончена. Иллюзия разрушилась и пеплом осыпалась на землю, постепенно проявляя реальность. Люди, их вонь и гомон… И выросшее расстояние между девушками. Вся сущность брюнетки воспротивилась происходящему. Ей хотелось ближе, рядом, вместо… Лишь бы жила! Лишь бы могла смотреть на этот мир, рисовала свои сумасшедшие картины, создавала свои прекрасные иллюзии… Всё происходящее казалось слишком неправильным. «Так не бывает!» — рвался из горла отчаянный крик.       — Так не бывает… — прошептав в ладони, она на секунду закрыла глаза, решив, что, может, так будет легче. И лишь потеряв драгоценный миг, связующий их взгляды нитью, поняла, что совершила страшную ошибку.       Но было уже поздно. Осужденная скинула с себя алую накидку, и та тяжелым атласом заструилась на доски эшафота. Огненные кудри взметнулись, когда девушка нервно обернулась на ждавшую её гильотину. Палач мягко толкнул плечо, заставляя подойти и стать на колени у смертельного механизма. Неловко подойдя к нему, девушка внезапно наклонилась и стянула с ступней туфли, откидывая их в сторону. Наблюдавшая за ней брюнетка понимающе поджала губы и торопливо стерла выступившую на глазах влагу. Её рот скривился в горькой улыбке, как и всегда, когда происходящее было выше её сил.       Тем временем осужденная опустилась на колени, поправляя смявшуюся ткань юбки и, чуть помедлив, положила голову на перекладину. Волосы были подняты наверх, открывая шею. Девушка в последний раз оглянулась на толпу, ловя взгляд родных заплаканных глаз. Те смотрели с таким отчаянием, что потеря последнего контакта казалась сущим спасением. Не желая больше видеть этих слез, она посмотрела вниз, на терпеливо ждущую её голову корзину, дно которой покрывала горка чистого сена. На шею сзади опустились деревянные скобы. Осужденная закрыла веки, желая, чтобы никто не увидел остекленевшего взгляда. Сено окропило несколько соленых капель.       Девушка в голубом не заметила того мгновения, когда широкое лезвие преодолело свой путь до шеи смертницы. Мокрые от слез губы исказились в беззвучном крике. Когда это произошло, ей показалось, что вместе с любимым сердцем остановилось и её собственное.