Человек и кошка дремлют у окошка...

Самое тяжелое для Хаято — это ждать. Сидеть дома, отрывать листки календаря, слушать монотонно-бесконечное, раздражающее тиканье часов и ждать. Читать книгу, лаская пальцами страницы, поглаживая уютно урчащую на его коленях Ури, и ждать. Сидеть на подоконнике, поджав ноги, смотреть на улицу, считая проезжающие машины и шаги прохожих, и ждать. Каждый вечер готовить на двоих и ждать. Ждать. Ури. Эта чертова кошка стала для него самым близким существом после взрыва — гребанного взрыва, который произошел по неосторожности самого Гокудеры, и который стоил ему зрения. Зрения и гордого звания Правой руки Десятого босса Вонголы. Хаято никогда не забудет больничный запах — сладковато-горький лекарств, белоснежно-хрустящий постельного белья и самый неприятный, от которого хотелось выблевать все детские мечты, который с каждым вдохом убивал слабую надежду на happy end, запах человеческого отчаяния. Из памяти Гокудеры никогда не сотрутся воспоминания о том, как каждый день он, держа Джудайме за руку, судорожно, глотая слова, извинялся за свою ошибку и просил прощения, как Савада, обеими ладошками сжимая пальцы своего Хранителя, каждый день говорил, что все будет в порядке, все будет хорошо, ведь сам доктор Шамал занимается лечением Хаято, что они еще надерут зад этим… этим! И Гокудера до конца своих дней будет помнить тот день, когда Тсунаеши тихим, извиняющимся голосом произнес, что ему очень жаль, но из-за своей травмы Хаято больше не может быть Хранителем Урагана, и Реборн уже ищет замену… но Тсуне все равно, ведь они с Гокудерой-куном друзья, и он все так же остается членом семьи Вонгола и!.. Хаято лишь отрешенно улыбался, коротко кивал и с легким удивлением понимал, что ничего не ощущает в душе. И Ури, та самая Ури, что не принимала Гокудеру как хозяина, что была истинной кошкой, которая гуляет сама себе на уме, эта Ури в такие тяжелые для него дни отчаянно отказывалась возвращаться в коробочку, пытаясь спрятаться под кроватью или за креслом, и Хаято каждый раз в бессильной злобе запускал в нее коробочкой, ругаясь на всех известных ему языках. А потом всхлипывал, стоило ему почувствовать почти невесомый прыжок на кровать и прикосновение шершавого влажного язычка к руке; в один из таких дней Гокудера, неожиданно для них обоих, почесал Ури за ухом. Ошарашенная кошка не вылазила из коробочки несколько дней подряд. Теперь Ури ни на шаг не отходит от Хаято. Спит на подушке, и Гокудера постоянно просыпается посреди ночи, стоит ему уткнуться лицом в пушистый комок шерсти. Выпрашивая еду, трется об ноги, из-за чего Гокудера пару раз поздоровался с креслом и столом и поцеловал пол. И составляет компанию на подоконнике, дремая на коленях Хаято. От ее тепла Гокудеру всегда клонит в сон, но он, изредка взмахивая ресницами, все равно продолжает вслушиваться в шаги за окном. В этот раз ждать приходится недолго. Поворот ключа в замке Гокудера слышит так же отчетливо, как если бы сам открывал дверь. Он встает с подоконника, подхватывая Ури на руки, и медленно и осторожно направляется в сторону двери: несмотря на то, что уже полгода живет в этом доме, он никак не привыкнет к окружающей его обстановке. Когда они добираются до прихожей, Ури легко спрыгивает с его рук; и, слыша ее довольное басовитое урчание, Хаято готов поклясться, что она уже сидит на плече Хибари, щекоча хвостом его шею, а Кёя чешет ей подбородок указательным пальцем. Гокудера скрещивает руки на груди и недовольно поджимает губы, но тут же сдается, ощущая совсем рядом тепло Хибари. Тот невесомо целует его глаза, гладит грубыми пальцами шрамы на лице, словно пытаясь стереть их со светлой кожи. Хаято коротко втягивает воздух сквозь сжатые зубы, вздрагивает и цепляется за Кёю; Хибари обнимает рыдающего Гокудеру, укачивает как маленького ребенка, шепчет разные ласковые ненужности. Сейчас, в его руках Хаято может показать свою слабость, ведь Хибари Кёя знает, каково это — потерять свою гордость. А потом они с Ури, снова, вдвоем, будут изображать гордую независимость, дремая у окна и прислушиваясь к звукам на улице, ожидая, с легким налетом нетерпения, почти неслышных, летящих шагов Хранителя Облака.