We were made for each other.

Бледные лепестки роз ударили по лицу, а затем с грохотом упали на холодный пол. - Я ненавижу тебя. Засунь свои цветы туда же, куда и извинения. Схватив запястье, он больно сжал его сильными пальцами. - Забирай свои вещи и проваливай на все четыре стороны. Разорванная лента скатилось по тонкой шее и упала рядом с разбитыми в дребезги еще живыми белыми бутонами. - Иди к черту. Кровь у края рта оставила крохотный размытый отпечаток на щеке и подбородке. Руки насильно коснулись ледяных стен и дрожь окутала неприкрытое тело. - Я никогда не забуду, как долго и безжалостно ты топтал мое сердце. На ней были темные гранатовые серьги, карамельного цвета белье, бежевые чулки оттенка ее кожи. Волосы без ленты теперь локонами падали на плечи. Холод отступил, оставив красновато-синие отпечатки там, где его сильные руки сжимали ее девичьи. Ее охватила агония, словно костер из погибших роз разгорался прямо у ее ног. Опустившись перед ней на колени, он прислонился лицом к ее животу и теми же жестокими пальцами приспустил телесную ткань на ее ноге чуть ниже колена. - Не смей этого делать. Я прошу тебя. Она снова сжала губы, ощущая его на своей коже. Слезы хлынули из глаз, а рот наполнился кровью. Ладонью она вытерла слезы и кровь, в очередной раз размазав боль по щеке. Она прощала его. Всегда. Она прощала его. Что бы он не делал. Она прощала его. Не потому что любила. Она прощала его. Потому что не могла без него жить. Стрелки часов остановились ровно на 5:45 утра. Рассвет. Гарри только что вернулся, не удосужившись сказать хоть слово. Элеанор сидела в кресле и смотрела сквозь пустоту. Ее глаза померкли, лицо было бледным как лист бумаги, на губах виднелись сгустки крови. Только волосы идеально спускались вниз по шее и плечам, словно виноградные лозы. Она была все также красива. Красива в своем несчастье, в своей боли, в своем обреченности. Она не плакала, но одна единственная слеза скатилась по ее щеке. Окна комнаты выходили прямо в старый сад откуда виднелось еще более старое озеро. Воздух пропитанный травами и росой, запах детства и беспризорных босых ног. Городская окраина, лес вместо высокого забора, утренние жаворонки поющие лучше всякого будильника. Вернувшись сюда, Элеанор хотела во всем разобраться, но еще больше запуталась. Выпустив из рук стекленный бокал, она опустила глаза и, пока он медленно падал вниз, представила все, что могло случиться, но никогда уже не произойдет. Она уже давно не спрашивала, где он был и почему не ночевал дома. Она не смотрела ему в глаза, когда его нахальные губы каждое подобное утро искали у нее прощения. Она просто ждала, каждое утро, живя в страхе, что однажды он не вернется. Что не переступит порог их дома. Что больше никогда не заставит ее проводить бессонные ночи в ожидании. Они жили в потерянном рае. Подняв бокал, Элеанор направилась на кухню, чтобы наполнить его снова. Она ощущала шаги Гарри, хотя они были практически немыми. - Привет, любимая. Ему нравились ее волосы, темные, как ночная земля, пахнущие чем-то древесным. От его дыхания ладони вспотели и участилось сердцебиение. Она закрыла глаза, чтобы остановиться. Он одной рукой поднял ее волосы, а другую положил поверх ее руки, все еще сжимавшей бокал. Она не осмеливалась открыть глаза. Он никогда не щадил ее, причиняя как душевную боль, так и физическую. Но сегодня он был нежен, словно она создана из хрупкого хрусталя. Его губы припали к тончайшей коже, а ей казалось, что она находится в жерле вулкана, который сейчас извергнется, сметая все на пути. Он не смел касаться ее ниже, пока она сама не позволит. От шеи к плечам он медленно и мучительно изучал ее сантиметр за сантиметром, продолжая ласкать руками ее нежные женственные ладони и запястья. Она начала давать слабину: плечи под его прикосновениями горели, пыльцы онемели, а истерзанные губы были плотно закрыты, сдерживая ее от роковой ошибки снова податься, а значит снова простить. - Что ты делаешь со мной?... Его пальцы коснулись ее платья, спускаясь вниз. Он чувствовал как она дрожит, но уже не мог остановиться. Слегка приподняв платье, он провел пальцами по ее гладкому животу. Она взяла его ладонь в свою и направила туда, куда он не мог войти без ее разрешения. Теперь путь был свободен. Ее губы разомкнулись, она не могла больше сопротивляться. - Не так быстро, прошу тебя. Ведь это все, что у нее осталось. А потом Гарри снова ушел. Его жизнь была похожа на бесконечную эстафету. Вот он уходил, бежал свою дистанцию, потом возвращался, на бегу касаясь заветной отметки. Но это был не финиш. Это был старт. И так без конца. Элеанор была его финишем и его стартом. Она была началом и концом, без конца и без начала. Она имела над ним полную власть и не могла справиться с ним. Она любила и ненавидела, без любви и без ненависти. Она видела себя сидящей в поезде, в поезде без машиниста, в поезде идущим по рельсам в одном единственном направлении. Элеанор не могла уснуть. Она прислушивалась к шорохам и звукам. Смотря сквозь ночную мглу, она надеялась, что сегодня не уснет в холодной и пустой постели. Выйдя из спальни, она налила себе давно открытое вино и села на диван, окруженная темнотой и безмолвием. Закрывая глаза, она видела его около себя, дразнящим и ласкающим ее тело с ног до головы, его губы на ее груди, незаживающие следы его прикосновений. Горечь во рту не проходила, губы были изранены и покрылись тонкой корочкой. Вино не придавало ей усталости и сонливости, даже когда бутылка полностью опустела. Взяв последний бокал с собой, она выключила в спальне лампу, закрыла дверь и, поднеся бокал ко рту, почувствовала, теплую ладонь на своей. Элеанор посмотрела в зеркало и увидела лицо Гарри рядом со своим. - Ты такая красивая. Отодвинув ткань халата, он перевернул бокал и вылил вино прямо ей на грудь. Она ахнула и, повернувшись к нему, хотела поцеловать, но он провел пальцами по ее рту, вынуждая ее приоткрыть губы. Незаживающие раны. Вино стекало по ее шее, груди и животу, он касался ее кожи и она снова и снова вздрагивала. Пальцы кружили у ее сосков, пока язык ласкал ключицу, а затем наоборот. Она запустила пальцы в его волосы и чувствовать его под своим руками. Мягкие, шелковые кудри пахли фруктами. Его язык обжигал, возбуждая ее тело. Она прикусила нижнюю губу, чувствуя вкус крови. Прижимая ее к себе, он целовал ее губы, смешивая свой вкус с ее ароматом. Ее грудь касалась его тела, а руки толкали его на постель. Сбрасывая халат, она опустилась на него, не позволяя ему владеть ситуацией. - Поцелуй меня. Он приподнялся, удерживая ее волосы между пальцев. - Еще, продолжай. Его губы нежно соскользнули к шее, затем к груди. Она играла с его телом, дразня его влажными от вина пальчиками. Он вновь вернулся к ее губам и больно укусил, ощущая новый тонкий поток крови. Элеанор была готова не спать всю ночь и следующую и после нее и так до конца времен. В эти моменты она забывала, что ничто не вечно. Его пальцы сжимали ее бедра, плечи, руки, когда он бросил ее на постель. Гарри причинял ей боль, от которой она сходила с ума. Во всех смыслах этого слова. Потерянным рай для них двоих. В ту ночь Гарри остался с Элеанор. Он прижал ее к себе, вдыхая ее аромат и вытирая кровь с ее губ. - Знаешь, почему я каждый раз ухожу? Конечно, она знала. - Чтобы возвращаться. Он обнял ее и накрыл одеялом; она все также пахла цитрусом и вином. Уходя не уходят, уходя возвращаются.