Where is my mind?

Утро выдалось пасмурым. Я проснулся от звука барабанящих по стеклу капель и поморщился от боли - неудобная поза, зажатая между спящим на груди Алексом и жестким подлокотником кресла рука онемела, спина ныла от напряжения. Мысли медленно двигались, возвращая к событиям прошлой ночи. Маленький домик на берегу большого чистого озера встретил нас теплом и запахом древесины.В большом зале трещал в камине огонь. Невероятно уютно и так... по-домашнему. Это место я отыскал еще во времена службы в ЩИТ и даже несколько раз приезжал сюда с Наташей, но она не вдохновилась природными красотами и я оставил эту затею. Только после рождения Алекса я снова вспомнил об этом чудесном местечке и мы стали приезжать сюда несколько раз в год. Это было небольшое поселение в четыре домика, включая хозяйский, окруженное густым хвойным лесом, на берегу чистого глубокого озера. Мы приехали сюда несколько часов назад, когда над верхушками сосен уже сгустились сумерки. Маленький "Форд" испустил дух еще на границе леса, и несколько десятков миль нам пришлось идти пешком. Хозяева, мистер и миссис Смитт, ждали нас у ворот, но не стали ничего спрашивать. Я позвонил им - наш домик был свободен. Мы с Мэри сидели на кухне, дети, устав, заснули едва оказавшись в теплых кроватях. - Значит, проститутка, - разочарование скрыть не удалось. Мэри поникла и опустила провинившийся взгляд к полу. Поджав ноги, сгорбившись и опустив голову она сидела на небольшой табуретке и напоминала какого-то затравленного зверька:хрупкая, взъерошенная, с большими черными из-за размазавшейся косметики кругами под глазами. - Думаешь, я хотела? - не удержался от ехидной усмешки, - Думаешь, у меня был выбор? Либо постоянные домогательства отца, либо жизнь на улице. Печальная перспектива. Девушка замолчала, погрузившись в свои мысли, а я не мог оторвать взгляд. Каждая душа-потемки. И чего я только на неё так взъелся? Ведь не от хорошей жизни она поддалась в притон. Наверняка не от хорошей. На плите закипел чайник. Я бросил два чайных пакетика в чашки и, залив один из них кипятком, протянул кружку Мэри. - Как это случилось? Девушка стиснула невинный предмет, словно это была её единственная возможность увильнуть от ответа. Я взял свой чай и сел напротив, рассматривая причудливую сахарницу. Тишина слишком затянулась. - Моя мать умерла при родах, - глядя в чашку прошептала Мэри, - Отец не стал отдавать меня в приют, хотя сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что это было бы замечательно. Когда мне исполнилось десять лет, он будто с ума сошел. Все время называл меня именем матери, говорил, какая я красивая, и однажды... - она всхлипнула, - однажды он меня изнасиловал. Привязал к кровати, навалился всем телом... это было ужасно. Я до сих пор помню вкус снятого с ноги носка, который он использовал вместо кляпа. В пятнадцать мне удалось сбежать. Отец начал пить и однажды я просто огрела его какой-то бутылкой по голове и убежала. Жила на улице, а потом попала в притон мистера Сауреса. Мэри замолчала и посмотрела наконец-то мне в глаза. Такой тоски я в её глазах еще не видел. - Тебе удалось убежать от главы мафиозного клана? "Гениально, Бартон," - не смог не встрять внутренний голос, - "Конечно, ей удалось сбежать, иначе она не сидела бы рядом". - Да, они устроили потасовку с клиентом, очень влиятельным клиентом, а я убежала, -губы её задрожали, она снова заплакала и мне пришлось оставить свой чай и опуститься напротив. Я забрал её кружку, чай из которой уже расплескался на её брюки, и взяв в руки её лицо заставил посмотреть на меня. - Все будет хорошо, - уверенно произнес я, хотя и сам с трудом в это верил. - За нами гонится мафия... - И секретная правительственная организация. Но мне и не из таких передряг приходилось выбираться. Просто слушайся меня, хорошо? Мэри хлюпнула носом и неуверенно улыбнулась. Притянув её к себе, коснулся её волос и уверил, что все будет хорошо. Да, вот дела. Кажется, у меня теперь три ребенка на попечении. - Секретная правительственная организация... - куда-то в плечо пробормотала Мэри, - Кто ты, Клинт? Но ответить я так и не успел. - Папа, почему Мэри опять плачет? Ей больно? Алекс появился на пороге как-то совсем неожиданно и бесшумно. Мальчик выглядел совсем плохо: худенькое, обычно бледное личико покрылось красными пятнами болезненного румянца, глаза нездорово блестели. - Алекс, малыш, что случилось? Иди-ка ко мне. Ребенок в мгновение оказался у меня в объятиях, уткнувшись носом в шею и я сразу почувствовал, какой он горячий. Сегодняшние мотания совсем ослабили и без того слабый организм. - Почему она плачет? - Алекс стоял на своем. - Наверное, потому что она устала, - говорю я первое, что приходит в голову. Состояние самого Алекса меня тревожит меня больше, - Ты, наверное, тоже устал. Пойдем наверх, ляжем спать. - Пойдем, - отстраняется и берет за руку, - Ты побудешь со мной, да? Ночь выдалась тяжелой и неспокойной. Алекса лихорадило, температуру удавалось сбить лишь на короткое время. И это мучило не только самого Алекса, но и меня тоже. Он жался ко мне, словно я - последняя его надежда на спасение, и мне очень хотелось избавить его от этой боли. Я никогда не был особенно религиозным, но я просил. Бога, Вселенную, Судьбу... Все тело ныло от напряжения: малыш не хотел ложиться в кровать, плакал и просился на руки. Только под утро, когда лекарства стали действовать, и он уснул, мне удалось прикорнуть в кресле. Я аккуратно поднялся с места и, положив Алекса на кровать, с наслаждением потянулся, разминая затекшее тело. За окном во всю бушевал дождь, и на душе было не менее пасмурно. Все складывалось изначально как-то криво и неправильно. Как снежный ком проблемы только прибавлялись и прибавлялись. Нужно было как можно скорее уходить отсюда - ЩИТ очень скоро выйдет на наш след, если уже не вышел - Но тащить куда-то Алекса в таком состоянии просто глупо да и небезопасно. Вздохнув, я направился к выходу. Надо подкрепиться да и проверить как там Мэри и Клэр. Они нашлись на кухне, в процессе приготовления завтрака и даже не заметили чужого появления. Остановившись в дверном проеме, я невольно залюбовался. Мэри, кажется, забыла уже о вчерашнем разговоре и смеясь, пыталась приготовить блинчики. Она была счастлива и спокойна. Малышка Клэр улыбалась и невнятно что-то лепетала. Такая жизнерадосность совсем не вязалась серым небом за окном, но заставляла сердце болезненно сжиматься. "А ведь ты мог бы видеть это каждый день на своей кухне. Это называется "семья", Клинт", - мелькнула мысль, но была тут же отвергнута. Какая может быть семья, года за нами гонятся мафия и ЩИТ. Вот когда разберемся, когда сможем жить нормально, тогда еще можно будет думать. - Доброе утро, - все-таки чертовски привлекательная у Мэри улыбка. - Как Алекс? Ему стало лучше? - Доброе утро. Мэри у тебя мука на носу. Алекс спит, но температура, кажется так и не спала. А вы здесь завтрак готовите? Мэри смутилась. Блинчики на сковородке угрожающе зашипели и девушка поспешила отвернуться к плите. - хозяйская дочка... кажется, её зовут Джанин, да? Принесла нам еды: молоко, яйца, сыр. свежий хлеб. Там даже обнаружились бисквиты. Она сказала, что Алекс их любит. Вы бывали здесь раньше? Я прошел в кухню и уселся за стол напротив Клэр. Девочка замолчала и теперь с интересом меня разглядывала почти из-под стола - она была слишком маленькой. - Да, мы бывали здесь еще с матерью Алекса, - задумчиво произнес я. память услужливо подкинула воспоминания о том, что Наташа никогда не готовила завтраков. - Прости, я не хотела бередить прошлое, - Мэри пристыженно улыбнулась. напряженно вглядываясь в кофе, чашку с которым пыталась перенести со стойки на стол. - все в порядке. Сам виноват, - я принял из её рук чашку и сделал большой глоток. - Мне говорили, что она та еще шлюха, а я не поверил. Теперь вот расхлебываю. Мэри лишь покачала головой и поставила на стол тарелку с аппетитно пахнущими блинчиками. Она взяла Клэр на руки и вместе с ней села за стол. - Не говори так, Клинт. Она мать твоего ребенка. - Она - убийца, лишенный всяческих инстинктов будь то материнский или инстинкт самосохранения, - никакой злости. - Посмотри на Клэр. Разве можно своего ребенка отдать в лабораторию на опыты? - Ох, Клинт, они с Алексом?.. - Да, они брат и сестра, - подтвердил я ожидая её реакции. - Я даже уже не хочу знать кто ты и чем занимался, - Мэри картинно закатила глаза и едва не отправила, норовивший выскользнуть из руки блинчик в свободный полет. - Я пойду проверю Алекса. Он, наверно, уже проснулся. Я поднялся с места и направился вглубь дома, туда, где находилась лестница на чердак. Это была маленькая комната под самой крышей. Хозяйка как-то призналась, что это ошибка проектировщика и в других домах её нет. Но именно эту, маленькую,утыканную несущими балками, пахнущую смолой комнату облюбовал Алекс еще будучи совсем маленьким. Первое, что мне бросилось в глаза, когда я вошел в комнату - посиневшие губы, зажатая поза, спутавшиеся, мокрые от пота светлые пряди. Сердце болезненно сжалось. Алекс спал и я не стал его будить - пусть отдыхает. Аккуратно присел на край кровати напряженно вглядываясь в покрасневшее личико. Наверно, это было неправильно. Наверное, Наташа презрительно фыркнула бы, а директор Фьюри посмотрел бы с укором. Любовь - это плохо. Любовь делает нас слабыми, любовь разрушает и подставляет под удар, а чувства надо пресекать на корню. Только вот как там говорится "сердцу не прикажешь"? Разве можно не любить своего ребенка? Можно, печально заметил внутренний голос и я с сожалением понял, что он прав. Откинув от себя грустные мысли, поднялся на ноги и спустился вниз. Сейчас нужно подумать о том, как обезопасить Мэри и детей. Вот уж кто меньше всего заслужил смерти. Мэри обнаружилась в зале, играющей с Клэр. Девушка оторвалась от веселой игры и замерла, увидев меня. - Мне нужно в город. Улыбка, словно смытая водой краска сползает с её лица. Страх застыл фарфоровой маской. Бросив кое-какие указания, я поспешил покинуть дом. Большой внедорожник, одолженный у мистера Смитта, быстро и легко несся по автостраде. Мистер и миссис Смитт милейшие люди никогда не спрашивают лишнего, души не чают в Алексе и всегда готовы помочь. вдыхая свежий после дождя воздух, пробивающийся сквозь открытое окно приносит совсем неожиданныйзапах гари и жженной резины. Впереди возник затор, но машины надолго не задерживаются, хотя скорость минимальная. Нахмурившись, я встаю в хвост коллонны. Происходящее мне не нравится. Нервно постукивая пальцами по рулю прикидываю сколько времени придется потратить на дорогу. Вытягиваю шею, пытаюсь понять, что стало причиной затора. Переключаю радиостанцию - завывания какого-то видимо очень популярного мальчика раздражают - закрываю окно. Чувство иррационального страха накрывает с головой. Несколько метров и передо мной открывается малоприятная картина. Большая фура, выехав на встречную полосу наехала на маленький пикап, и остановилась поперек трассы. Вокруг уже толпились полиция, медики и просто зеваки. Водитель фуры пытался объяснить что-то офицеру, но выходило у него плохо. Медики грузили в машину тело в черном пакете. Я отвернулся. Было не протвно, а почему-то стыдно. Мой взгляд совершенно случайно упал на машину скорой помощи. Молодая женщина сидела у борта и прижимала к себе маленького ребенка. Темные волосы слиплись из-за вытекшей крови, руки неестественно посинели и опухли - переломы - её рот открывался в беззвучном крике, лицо исказила гримаса боли. Из черепа малыша торчал кусок железного ограждения. Он был мертв. Полицейский дал знак и я тронулся с места. До дома я ехал в полной тишине, выключив радио и пищащий телефон. Увиденное было может и не самым страшным, что приходилось видеть, но одним из самых эмоциональных. Войдя в дом, я первым делом направился на кухню. Открыл шкафчик, где хранились разные жидкости и нашел припрятанную на "черный день" бутылку виски. Подумал и поставил на место. Детская встретила меня разбросанными игрушками, разлитой цветной водой и раскрытыми книжками-раскрасками. Переступая через все это безобразие, я подошел к шкафу, из которого на меня вывалился плюшевый заяц. Старый, видавший и лучшие времена заяц. Я поднял его с пола, заботливо уложил на стопку вещей и отнес в спальню. Задумчиво оглядел комнату, нашел старую спортивную сумку. Аккуратно сложил все вещи и подошел к стене. Сейф в стене за картиной. Банально, но когда я вселялся в этот дом мне было не до размышлений, как лучше спрятать сейф - я только забрал Алекса, я был растерян и расстроен. Картина Мунка, в какой-то степени безобразная, но по-своему привлекательная, отъехала в сторону. Деньги, не очень много, но на первое время хватит, чистые паспорта на разные имена - остались еще со времен работы в ЩИТ, банковские карты. Под всем этим добром лежали фотографии. Я никогда не был сентиментальным, поэтому их было немного. Вырезка из местной газеты-в день, когда я впервые увидел своего сына в детском доме брала интервью какая-то молоденькая репортерша, Алекс в день своего рождения, вокруг него какие-то трубочки, лицо бледное, а в руках большая машинка на батарейках, несколько профессиональных фотографий. Положив их в боковой карман рядом с другими принадлежностями, я достал из кармана брюк телефон. Несколько секунд - аппарат мигает индикатором разряженной батареи и, вдруг, начинает вибрировать. На экране высвечивается незнакомый номер, но я не задумываясь отвечаю на звонок. - Мистер Бартон? - незнакомый, но приятный женский голос. - Да. Я все еще не понимаю, что происходит. - Меня зовут Амели Сноу. Я ведущий кардиолог Центральной городской больницы. Кардиолог. Что-то нехорошее зарождается в душе. - Алекс? - Остановка сердца... Телефон издает прощальную трель и экран потухает.