Svart ja Hvitt

Мустис ввалился в дверь и уронил рюкзак на пол. Пальцы болели. Идиотский день. Кажется, чем больше они играют, тем хуже становится. Хотя нет, сегодня они больше спорили, чем репетировали. Эйвинд был дико зол на себя. Как можно так лажать?! Его отпихнули, и в проем зашел ржущий Шаграт. — Дада, — говорил Стиан телефону, — Эйвинд насочинял такого, что сам сыграть не может. Я его буду учить. Мустис скрипнул зубами и сполз по стене. В голове гудело, желания что-либо делать не было. Перед глазами от постоянных повторений уже белела клавиатура. Шаграт как обычно. Ставит себя на чертово первое место, когда в группе всё делают за него. Ну, или почти всё. Мустис вздохнул. На самом деле, это не так. Стоит признать: Стиан — талантливый композитор и сочинил довольно много ярких моментов, которые и зацепили Эйвинда, как музыканта. Восхитили даже. Но его привычка ставить себя лидером и всем указывать поэтому настолько бесит, что он скорее умрет, чем это ему скажет — с раздражением подумал Мустис. Особенно, сегодня, кажется, он придрался к каждой мелочи, вплоть до того, как Эйвинд ставит пальцы. В довершение всех бед за один день, Тьодальв со Свеном тоже не сошлись во мнениях, и никак не могли согласовать ритм без лишней ругани, что сбивало и всех остальных, а его, Эйвинда, как новенького, в первую очередь. …И какого они потащились теперь к нему домой?! С другой стороны, именно Стиан считает, что Эйвинд — лучшая замена для их группы… Уже успешной группы. И если бы не Стиан, убедивший всех, что им нужен именно его новый друг, наверное Мустис сметал бы пыль со старых инструментов в магазине, не смея даже и мечтать, чтобы попасть к «тем самым» Dimmu Borgir. И он же сегодня, такой же уставший, как и Эй, поперся через полгорода с гитарой, чтобы еще раз попробовать сыграть эти чертовы партии. Шаграт отключил телефон, скинул куртку на стул в прихожей и заухмылялся. — Долго будем сидеть? Мустис вздохнул, стараясь не злиться, и поднялся. — Проходи, я сейчас. Эйвинд направился в кухню своей небольшой квартиры, где-то в отдаленном районе Осло, и налил себе стакан воды. Может, голова будет меньше трещать. Отпил немного, наслаждаясь тишиной, и задумчиво взглянул в окно, на темные очертания города и легкое северное небо. Все было слегка синим в сумерках. Слегка холодным. Осень… Из комнаты донеслись тихие минорные звуки его Корга. Видимо, Стиану надоело ждать, и он подключил инструмент. Слушая печальный перебор, кажущийся чем-то чужим, призрачным и неземным в обыденной обстановке, Мустис почувствовал неловкость: за свою ободранную квартиру, затертый старый синтезатор, плакаты любимых групп на шкафу и дешевые шмотки переехавшего в город парня… За свои кривые руки сегодня, в конце концов. Он залез зачем-то в холодильник и достал джэк и 2 стакана. Он вообще не собирался и не хотел пить, но, поколебавшись, почему-то все равно принес и поставил один на стойку рядом с синтом. Возможно, снимет напряжение… Стиан медленно перебирал пальцами клавиатуру, затем поднял взгляд и убрал руки, вопросительно смотря на Эйвинда. Звук растаял в пространстве. — Ну давай, — Мустис усмехнулся, облокачиваясь на край стойки с Коргом. — Покажи мне, как надо. — Неееет, — Шаграт, широко улыбнулся и потянулся за стаканом, — Ты лажаешь, ты играешь. — Я лажаю, значит. Мустис чуть не заскрипел зубами вслух. Захотелось врезать Стиану по его вечно ухмыляющемуся лицу. Он даже кулаки сжал. Какое он вообще может иметь представление о том, как днями и ночами растягивать пальцы, заставляя одну руку держать ритм, а другую наоборот, выворачивать от скорости?! Запястья ныли. Самое обидное, что придуманная им мелодия отлично звучала, подходила к музыке, нравилась и Тьодальву и Свену, и он мог воспроизвести ее с закрытыми глазами… Но он, хоть убей, не мог сыграться с группой. И если со старым материалом вопросов не было, то эта проклятая партия летела куда-то совершенно мимо гитар, барабанов и мешала вокалу. Он со злостью хлебнул джэка. Ах, черт, они же ничего не ели с утра… Мустис оттер Стиана с табуретки и яростно обрушился на клавиши. Басы заполнили сумеречную комнату: тяжелая, невероятно сложная и вместе с тем, завораживающая мелодия вырывалась из-под пальцев Эйвинда, который остервенело бил по клавишам, — каждая нота отдавалась болью, чуть ли не до локтей и даже в плечах, но он не мог остановиться, не мог физически — старясь выплеснуть свою накопившуюся злость, меняя ранее написанную музыку, рисуя в ней свои эмоции, вкладывая ярость и разочарование в прежнюю мелодию. В такие моменты Мустис не ощущал себя в этой вселенной, и это каждый раз сводило его с ума. Стиан пораженно замер, снова оперевшись на стойку. Если бы кто-то мог написать музыку, способную убивать, это был бы Эйвинд. То, что он играл, потом станет самой знаменитой песней их группы, но сейчас он мог лишь заворожено слушать… и смотреть на Мустиса. Этот парень лучше его во всем. Его игра восхитительна, он композитор от природы, из тех, что могут по случайности сочинить шедевр, настраивая инструмент. Тогда как самому Стиану сочинять хоть и удается, но колоссальными мучениями. А внешне? Парень выглядел так, каким Стиан хотел бы быть сам, но никогда не будет. Это бесило и восхищало одновременно, и Шаграт ничего не мог с этим поделать. Мустис был высок, выше Стиана, широкоплечий, но утонченный: с тонкими запястьями рук и и длинными сильными пальцами музыканта, которые летают по клаве с удивительной легкостью. Стиан перевел взгляд на бледное лицо друга… Огромные глубокие глаза. Притягательно-правильные черты лица… Колечко в носу, добавляет ассиметричности. И еще он темноволосый от природы. Ему даже не надо мучиться с краской… Черные пряди Эйвинда разметались по лицу, он, увлекшись, кивал головой в такт; резинка соскользнула с блестяще-антрацитовых волос, тяжелых и таких длинных, что он мог запутаться в них пальцами. Стакан опустел, Мустис ударил по басам снова, закончив. Он был прекрасен. От первой и до последней ноты. Поэтому Шаграт сказал: — Это ты умеешь, никто не сомневался. Играй, то, что не выходит. Мустис, ожидавший другой реакции, сжал кулаки, так, что ногти больно впились в ладони и подумал, что еще пара слов, и Стиан получит по лицу. Самое идиотское, Мустис и сам не мог понять, почему человек, который в общем-то, ему приятен, его друг даже, человек, которого он, несомненно, уважает — выбешивает его порой до белых кругов в глазах. Они как будто бы цеплялись чем-то необъяснимым друг за друга. Эта мысль пролетела где-то на самом краю сознания, и он не успел придать ей значение. Шаграт сел на подлокотник дивана за стулом Эйвинда, достал гитару и провода для комба. — Давай, работаем. Эйвинд шумно вздохнул и начал. И тут же сбился. — Ой. Опять не получилось … — снова ехидно заулыбался Шаграт, сверля его своими нестерпимо-синими глазами и неторопливо разматывая шнур. Клавишник яростно тряхнул головой, и еще раз стал играть осточертевшие уже ноты, выламывая пальцы. — Ты бы лучше… начал Шаграт. — Не комментируй! — прошипел Эйвинд, не отрываясь. Еще пара фраз и он просто его прирежет. У них со Стианом была одна общая черта — упрямство, и вот они оба уперлись: Мустис никак не желал признать свое поражение сегодня, а Шаграт возможно, считал, что Эйви относится к делу не вполне серьезно. В попытке абстрагироваться, Мустис начал параллельно вспоминать гитарные риффы Свена, и то, как лучше бы вплести туда свои аккорды. Шаграт подключился, отбивая ногой ритм, и поэтому Эйвинд снова сбился. — … Jaevligt hhelvete!!!* Стиан сидел с гитарой и пристально на него смотрел. И ухмылялся, как будто знал заранее. Он что, намеренно его бесит?! Провоцирует на ошибки. Мустис не выдержал.  — Специально, да? — тихо спросил он. — Что специально? — будто бы не понял Шаграт, приподняв одну бровь. — Ты мне мешаешь, Стиан. Кончай сбивать. Ты же намеренно это делаешь!  — О, какие заявы. Сам велел мне молчать. А зрителям на концерте тоже скажем, выходите из зала, вы не даете мистеру гениальность сосредоточиться?! Стиан встал. — Твоя проблема, Эйви, он наклонился близко к клавишнику, ухмыляясь тому в лицо и сверля его надменными большими глазами — неправильный подход, наша музыка не для консерватории. Всем все равно, что ты окончил, придурь. Главное, это подача. Мустис задохнулся, яростно сверкнув глазами. Шаграт, сам того не зная, попал в самое больное место. Всю жизнь Мустису казалось, что он слышит музыку, и половину этой жизни он был уверен, что не сможет ее передать, выразить. Поэтому долгие годы он потратил на борьбу над сомнениями, практику бесконечными днями и ночами и наконец, на консерваторию. Попасть туда многого ему стоило. И до сих пор он не знал, поступил ли правильно. А теперь один из тех людей, чье мнение почему-то жизненно важно, словно бы плюет ему в лицо. Он сыграет, он сделает это, черт возьми, так, что Стиан всю жизнь будет скрипеть зубами, поскольку никогда не сможет повторить. — Не смотри на меня — процедил Мустис сквозь зубы, еле сдерживаясь, чтобы не приложить друга головой об синтезатор. — Еще указывать будешь? Ты не понял мою мысль? Встану где хочу и буду смотреть прямо на тебя! Шаграт снова вскочил, и в порыве навис над Мустисом, схватившись за спинку стула. Его длинные волосы упали на лицо, но все равно клавишник не выдержал упрямых ярких глаз, и отвел взгляд. Стиан умел быть лидером, это получалось у него как-то естественно, поэтому в двадцать два он уже известный музыкант. — Отойди — прошипел Мустис, — я так вообще не могу. — Можешь, играй! Шаграт вдруг схватил его за плечи. — Думаешь, концерт, это так просто? Там отвлекает каждая мелочь! Играй. Мустис положил ладони на клаву. -Не могу, отойди! Он попробовал отпихнуть упирающегося Шаргата, и одновременно все-таки зажать аккорд, но не вышло. — Ну! — Стиан встряхнул друга за плечи. Мустис был горячий даже сквозь рубашку, и у Шаграта промелькнула мысль, что он не хочет его отпускать. — Ты, как настоящий музыкант, должен уметь играть в любых условиях! Стиан хлопнул Эйви по плечу, и внезапно, безо всякого предупреждения втиснулся к нему на край стула. — Ах ты, drittsekk! * Мустис чуть не упал, и (даже пропустив комплимент про «музыканта») начал спихивать Шаграта обратно. — Ты, может, мне на колени еще сядешь?! — А ты предлагаешь? — вдруг хитро прищурился тот, хватая Эйви за руки, и вглядываясь ему в лицо. — Что?! Ни хрена подобного… Мустис почувствовал, как скулы заливает краской, и опустил голову, позволив волосам закрыть его лицо. Повисла напряженная пауза, прерываемая только дыханием парней. Мустис не мог понять, что с ним происходит. Да и Шаграт как-то странно себя ведет… Сначала его бесит, а теперь что, провоцирует, кажется? Наверное, джек сегодня был все же лишним. Очень лишним. — В любых условиях. — тихо повторил Стиан, глядя ему в глаза, и это, казалось, было невозможно выносить. — Играй. Мустису вдруг почему-то стало жарко. То ли потому, что Стиан зажал его к стене и возмущенно (и горячо) сопит ему в шею, то ли от джэка, от которого ему глючится уже какая-то нереальная муть в словах и взглядах друга, или может, потому, что сам Стиан, кстати, вцепился в него и никак не отпускает. Он попытался вытащить руки из холодных, как лед, пальцев вокалиста, но тот схватил его еще крепче. — Стиан, ты охренел?! Эйвинд наконец-то вышел из ступора и легонько двинул вокалиста локтем в бок, но Шаграт уперся ногой в стену и заржал. — Да что ты ржешь все время! Достал!.. Мустис не выдержал, и со всех сил заехал Стиану локтем в скулу. Он вообще-то хотел в плечо, но не рассчитал. Шаграт вскрикнул, взмахнув рукой, вцепился в Эйви в поиске опоры, и, в крепких объятиях, оба кувырнулись со стула на пол. Нотные листы с подставки разлетелись. — Мустис, какой ты свирепый! Играл бы еще так же… — ехидно прокомментировал Шаграт. — Ну я тебе лицо покруче корпса разукрашу, — зарычал Мустис, и изо всех сил вцепился в шагратовы плечи. Стиан, внезапно, засмеялся, его губы были испачканы в крови — он прикусил их при падении, но улыбка вдруг стала открытой, искренней и располагающей. Редко кто мог увидеть такую у него, это предназначалось только для самых близких людей. Мустис вдруг понял, что, вместо того, чтобы восстанавливать справедливость, лежит на Стиане и смотрит на изгиб его губ — тонкий, но изящный… Красивый. — Я тебя все еще собираюсь побить… — вспомнил Эйвинд, но Шаграт внезапно сам схватил его за плечи и дернул вниз — Эйви не успел даже вздохнуть, как ощутил, что Стиан нагло его целует, обдавая жаром и легким запахом джэка и сигарет. Двинуться Эйвинд не мог, от шока, наверное, поскольку Стиан неожиданно нежно обнял его пальцами за лицо, а вторая его рука легла на шею. Мустис не успел понять, что произошло в его сознании. Быстрая вспышка неясных чувств захватила его. Он уперся коленями в пол, хватая Стиана за подбородок, второй рукой чуть оттянул его волосы — и, перехватил инициативу, влезая языком глубже и чувствуя соленый вкус крови. Его даже не волновало, что-то, чем они занимаются, было слегка необычным. Он так впился в Шагратовы губы, будто хотел высказать все, чем был за сегодня недоволен: свою обиду, неудачи с аккордами, их стычки — он вцепился пальцами в его хаер, наверное, болезненно, придавив более щуплого парня, и продолжал, пока у обоих не кончилось дыхание. Мустис упал на Стиана и уткнулся носом куда-то в шею, тот тоже тяжело дышал. Это было потрясающе. — Все еще хочешь меня побить? Эйвинд отстранился, удивленно рассматривая друга. Звенящая тишина наполнила воздух. В глазах у Стиана мелькали хитрые огоньки. Клавишник словно очнулся. Что … он сейчас сделал? — Эйви, ты так мило краснеешь. Шаграт ухмыльнулся краем губ, Мустис отвел глаза, казавшиеся в темноте нереально огромными. Почему-то вдруг стало сложно смотреть на Стиана. Их отношения всегда были непростыми, то они хотели друг друга убить, доказать, кто лучше, то понимали с полуслова…. А что если это…. Очередной прикол? Что завтра Стиан расскажет всей группе? И продолжит позорить Мустиса на годы вперед? Ведь он же не сможет прямо сейчас взять и уйти, когда только попал в группу своей мечты… Дыхание Стиана грело ему шею. — Чтобы быть музыкантом, надо ломать себя, Стиан. Но не других. Уйди. — Вдруг тихо сказал Эйвинд. Шаграт тихо и разочарованно (или показалось?) вздохнул, отодвигая клавишника, молча встал, так же не поднимая взгляда, прошел в прихожую, накинул куртку и, не говоря ни слова, вышел. Мустис снова остался в пустой и тихой квартире. И в эту же секунду понял, что зря выставил Стиана. На самом деле очень легко понять, искренен ли человек в своих действиях или нет, если они важны ему самому. Даже такому высокомерному и заносчивому иногда, как Стиан. Все его последние действия, которые подсознательно заметил клавишник (но еще до конца не понял, просто ощутил — нежность прикосновений, осторожный поцелуй) — говорило о том, что едва ли это могло быть тем, что на секунду решил для себя испуганный Эйвинд. Стиан был человеком с характером, но такая подлость слишком даже для него. Мустис хотел отомстить, Мустис испугался, Мустис сделал хуже им обоим. Ему хотелось этого. Странного, нового чувства. Не похожего ни на что. От человека, который внезапно ворвался в его жизнь, который был порой невыносим, а порой незаменим. Шаграт часто был тверд в своих решениях, но видимо существовали вещи, заставляющие сомневаться и его. Поэтому он ушел? Мустис чувствовал, что его словно прервали на полуслове, заставляя сильнее желать повторить все сначала. Он сам прервал, испортил все, поддаваясь неясному страху внутри себя, (всю свою долбанную жизнь — мнительный слабак, как бы он хотел убить эту привычку!), а теперь оно заставляет мучиться от осознания, что это его же вина. Эйви еще раз захотелось взглянуть в излучающие энергию глаза, еще раз ощутить жаркие касания чуть полных губ с трещинкой своими, и чтобы Стиан снова чуть снисходительно, но так ободряюще ухмыльнулся. Может, догнать его? Или, когда он сбежит с девятого этажа, поскольку лифта слишком долго ждать, надменный Стиан все-таки засмеется ему в лицо, и скажет, что он пошутил? Что вообще теперь будет? Эйвинд провел ладонями по лицу, убирая тяжелые темные волосы. Мысли беспорядочно метались в голове. Догнать Шаграта и все выяснить? Или не стоит?.. Мустис замер, а затем не понимая толком, что делает, шагнул к двери, рванул ее на себя и… чуть не столкнулся со Стианом. Эйвинд удивленно уставился на Шаграта. —Там дождь, — солист неловко улыбнулся. По его лицу бежали мокрые дорожки, а черные волосы смешно налипли на лбу. От этого он казался еще младше, чем был на самом деле. Всю самоуверенность словно смыло водой. Эйви рассматривал капельки на его губах с неуверенной улыбкой, мокрые ресницы, придающие ему какой-то непривычно-наивный вид, и сам улыбался. — Пустишь?.. В этой фразе был заложен другой смысл. Стиан, ссутулившись, смотрел на свои ботинки. Казалось, время застыло, наматывая нервы Шаграта на каждую, падающую, словно капля воды, секунду. Как пережить отказ он не знал. Но и мучиться в неизвестности — тоже. И Эйвинд не постарался скрыть свою радость. — Да. Шаграт ждал этого ответа. Он поднял голову и шагнул вперед, толкая Эйви к стене, нетерпеливо сгребая его в жарких и мокрых объятиях снова, и решительно, хотя снова мягко и осторожно, стал целовать клавишника. Тот обнял его за спину, потом опустил руки на узкую талию, по новому изучая друга, и секунду помедлив, притянул еще ближе к себе. Стиан потянулся, вставая на носки ботинок, касаясь губами шеи Эйвинда, так странно, чуть неуверенно, но дико приятно, как не сделает ни одна девушка, залезая холодными и мокрыми руками ему под рубашку, прикусывая шею за скулой. Мустис шумно выдыхал, перебирая пальцами волосы солиста, а затем легонько отстранил его, останавливая — получил испуганный взгляд в глаза — покачал головой и, притянув Шагри к себе за шею, сам коснулся его губ. Стиан вдруг вцепился Мустису в плечи еще сильнее, прильнул к нему лицом, и потеревшись щекой, умудрился прикусить колечко в носу у Эя. Тот пошатнулся, и они снова чуть не упали. — Я так хотел это сделать… — едва слышно проговорил Стиан, щекотно касаясь губами уха Эйвинда. Тот тихо засмеялся. Они сползли на пол, горячий и мокрый Стиан почти лежал на Мустисе. Вдруг он обнял Эйви, зарываясь носом и руками в его волосах где-то за шеей, и прошептал: — Я… Был не прав, Эй. Извини. Ты нереальный музыкант. Ты сделаешь нашу группу знаменитой. / * непереводимые норвежские проклятия