Post Blue

[ICN → NRT 15:55, последняя неделя января] Они скучали в растянутой очереди, чтобы пройти регистрацию на свой рейс, и Сехун украдкой разглядывал парня, остановившегося чуть впереди. На нем были совершенно мудацкие очки-авиаторы, закрывающие половину лица, но Сехун безошибочно узнавал обладателя красивой загорелой кожи и полных манящих губ. Уставившись на длинные и стройные ноги парня, обтянутые узкими темными джинсами, Сехун несколько минут размышлял о том, существуют ли правила этикета для случайных аэропортовых встреч с почти незнакомцами, а затем осторожно подергал Лухана за рукав и притянул чуть ближе. Лухан тут же перестал копошиться в своем рюкзаке и, обернувшись, вопросительно изогнул брови. – Это случайно не Кай? – прошептал Сехун и едва заметно кивнул на стоящего впереди парня. Лухан моргнул и задумчиво наклонил голову набок, присматриваясь к профилю соседа по очереди и знакомому изгибу его пухлых губ. Сехун даже не успел мысленно оформить вопрос о том, как им следует вести себя с Каем, а Лухан уже двинулся прямиком к объекту их пристального внимания и мягко похлопал его по плечу. – Кай! – Лухан светился улыбкой в тысячу мегаватт, и в его глазах читалась искренняя радость. Именно такой вид он принимал всякий раз, когда приближался к непредсказуемому животному. Кай дернулся от внезапного прикосновения и резко развернулся лицом к Лухану. – О... – взглянув на потревоживших его людей, Кай приоткрыл рот, и на короткий миг Сехуну показалось, что он вообще не помнит, что они когда-то встречались. – О... Лухан, точно? – Кай приветливо поклонился, и его губы медленно растянулись в улыбке. – Надо же, какая неожиданность. Не думал, что мы так скоро пересечемся. Сехун заметил, что при виде дружелюбной улыбки Кая Лухан мгновенно расслабился. – Да уж, я тоже, – ответил Лухан. – Похоже, тебе стало лучше. Я рад! – Да... Да, – Кай рассмеялся и провел пальцами по своим темным, взъерошенным волосам. – Черт, в прошлый раз было немного неловко. Кажется, я тебя так и не поблагодарил? Должен сказать, спасибо. Улыбка не сходила с губ Лухана, но, тем не менее, он слегка нахмурился. – Не за что, я только рад помочь. Кай действительно выглядел лучше, Сехун тоже это заметил. Черты его лица уже не казались такими резкими и изможденными, как при их последней встрече, наоборот, яркая улыбка делала Кая мягче. Сехун с удивлением отметил, что она у него, оказывается, приятная и ненаигранная. В прошлый раз Сехун вообще не видел, чтобы Кай улыбался. – Куда летишь? – непринужденно спросил Лухан. – В Токио, – Кай мотнул головой в сторону информационного табло. – Работа? – Ага. Сехун начинал понимать происходящее, и, судя по веселому настроению Лухана, мыслили они одинаково. – Дай угадаю, японский Вог? – Точно, – подтвердил Кай. – Но как ты... – Ну, мы туда же, – Лухан показал рукой на себя и Сехуна, и Сехун, все это время неловко державшийся позади, решил, что пришло время сделать свой выход. – Кстати, это Сехун. Не знаю, помнишь ли ты его, но в прошлый раз он был вместе с нами. – Я помню, – Кай убедительно кивнул и улыбнулся лично Сехуну. – Спасибо. Сехун не припоминал на своем счету поступков, заслуживающих благодарности, но все равно мягко улыбнулся в ответ Каю. Кай поправил свой серый меланжевый шарф, прикрывая губы. Сехуну казалось, что аэропорт Инчхон находится в каком-то другом часовом поясе. Они оставили Сеул далеко позади, где-то за пределами этого стеклянно-металлического пузыря. – В аэропортах почти невозможно уснуть, – сказал Кай, когда они сидели на металлопластиковых стульях в зале ожидания, отсчитывая время до посадки на самолет. Они вели натянутую беседу ни о чем – отстраненно слушали друг друга и ждали, пока объявят их рейс. Странное ощущение, когда вникаешь в речь собеседника и в то же время следишь за электронным голосом, повторяющим номера самолетов на корейском и английском языках. – У аэропортов есть своя особенность. Чаще всего люди путешествуют в одиночку, но здесь их что-то объединяет. Общее чувство непричастности – все мы шатаемся по коридорам и застреваем в своеобразном Лимбе, созданном из стекла и стали и разделяющем часовые пояса, – Кай так и не снял свои огромные очки. Чтобы хоть как-то скоротать время, они втроем играли в игру на запоминание кодов аэропортов, и Лухан с легкостью выиграл. – Здесь на всех наваливается одинаковая тяжелая усталость, бессонница или беспокойное ожидание. Ожидание хуже всего. *** – Модели с каждым годом все моложе и моложе, – визажист оказался корейцем. Он приподнял лицо Сехуна, надавив пальцами на его подбородок, и принялся пушистой кисточкой накладывать на его веки пепельные и золотые тени. Закончив свою работу, визажист окинул Сехуна и Лухана долгим взглядом и, тяжело вздохнув, искривил губы в непостижимой улыбке. Когда они вышли из гримерки, Кай уже расхаживал по съемочной площадке. На нем были черные джинсы и мягкий кремовый кардиган, и выглядел он в точности как вчера: широко улыбался окружающим и смеялся до тех пор, пока не оказался под прицелом камеры. Как только пришло время съемки, вся его улыбчивость испарилась, уступая место высокомерной чувственности. Наблюдая за Каем, Сехун думал, что некоторые люди, очевидно, действительно рождены для камеры. У Кая был темный пронзительный взгляд и полные губы, едва тронутые алой помадой и слегка приоткрытые в немом приглашении. Сехун не знал тематику фотосессии, но небрежный ярко-красный штрих на нижней губе Кая, переходя на его подбородок кровавым подтеком, делал его особенным и каким-то грешным. Первую половину утра Сехун и Лухан лицезрели Кая в расстегнутом кардигане и джинсах с низкой посадкой, и Сехун не мог отвести взгляда от его голой бронзовой кожи. – Ты все время на него пялишься, – заметил визажист, весело скаля зубы, когда подошел к Сехуну, чтобы подправить ему подводку век. Сехун пытался придумать нормальный ответ, но визажист уже удалился. Во второй половине утра Кай лежал на мягком ворсистом ковре посреди комнаты: полураздетый, в одних лишь джинсах, с одной стороны стянутых до середины бедра. Лухан, облаченный в глухой дизайнерский костюм острого пошива, склонился над Каем, опустив руку на его обнаженное бедро. В перерывах между вспышками Лухан улыбался Каю, и тот отвечал тем же, на мгновение становясь самим собой, но затем снова поворачивался к камере, прикрывая глаза и выгибая плечи. В следующем постановочном эпизоде Сехун, одетый в еще один ужасно дорогой костюм, удерживал Кая напротив зеркала. Он прижимался к нему со спины – одной рукой надавливал на его голый живот, а второй оттягивал его за волосы, заставляя выгнуть шею. Сехун коснулся губами скулы Кая, и тот подался назад так, что Сехун даже через слоеный костюм чувствовал жар его тела. Брюшные мышцы Кая дернулись под его пальцами, и Сехун сделал резкий глубокий вдох. Они с Каем переглянулись через зеркало. Финальным аккордом стала общая съемка. Лухан присоединился к ним на площадке, встав рядом с Сехуном, и втроем они выглядели чертовски великолепно. Идеальное изображение классического декаданса. – Это было нечто, – довольным тоном сказал главный редактор, свернув фотосессию. – Жду не дождусь, когда этот журнал выйдет в печать. – Я курить, – объявил Кай во время короткого перерыва. Лухан безразлично пожал плечами, а Сехун поднялся, чтобы накинуть куртку. Кай не стал его дожидаться и сразу вышел из студии, но когда Сехун добрался до парковки, Кай просто стоял в сторонке и вертел в пальцах незажженную сигарету. Сехун плотнее запахнул на себе куртку. Зима в Токио была холодной и колючей. В воздухе застревали маленькие дымные облака – пар от дыхания. Увидев Сехуна, Кай ничего не сказал, просто сделал пару шагов навстречу, подкидывая на ладони зажигалку. Сехун подумал, что он хочет угостить его огоньком, поэтому не стал доставать портсигар из кармана. Кай подошел вплотную, мыски его ботинок коснулись туфель Сехуна. Их тела оказались так близко друг к другу, что Сехун буквально чувствовал тепло Кая. Все это было для него неожиданностью. Кай, зажав белый фильтр незажженной сигареты губами, пристально смотрел на лицо Сехуна, и тот моргнул, не выдержав его темного пронзительного взгляда. С такого короткого расстояния Сехун видел настоящие темные круги под глазами Кая, щедро присыпанные рассыпчатыми серыми тенями, и чувствовал смешанный запах косметики, лака для волос, металла и какой-то гари. Сехун слегка наклонился вперед, поднес сигарету к своим губам и аккуратно приставил ее кончик к сигарете Кая. Кай несколько раз чиркнул зажигалкой. Его онемевшие пальцы не слушались на ветру, темные ресницы слегка подрагивали от раздражения. Наконец-то загорелся маленький огонек, и приятное тепло обожгло щеки Сехуна и Кая. Кай подержал зажигалку достаточно долго. В его жестах так и читался хорошо отрепетированный ритуал. Они одновременно глубоко затянулись, и Сехун отстранился, наслаждаясь дымом во рту. Повисла тишина. Сехун видел, что Кай пытался скрыть, как сильно дрожат его руки. – Здесь жутко холодно, – пробормотал он себе под нос. – Вы с Луханом трахаетесь? – Кай сделал глубокую затяжку и, повернувшись, взглянул на Сехуна. Это был несколько неожиданный вопрос, но Сехун не собирался прикидываться, что не понял, о чем говорил Кай. – Да, – ответил он. В конце концов это никогда не было большой тайной. Не удивительно, что Кай догадался об отношениях между ним и Луханом. И все же темный пристальный взгляд Кая каким-то образом выбивал Сехуна из колеи. – Оу. Он у тебя первый? Подобная проницательность начинала пугать. – Как ты узнал? – Вы с ним светитесь, – Кай искривил губы в знакомой Сехуну усмешке. На камеру он улыбался совсем иначе, но и его искренняя улыбка была другой. – Как будто у вас все только начинается. Кажется, что вам все время хочется держаться за руки, пока никто не видит. Или целоваться тайком. Или заниматься прекрасным ванильным сексом субботним утром. – О, – Сехун отвел взгляд. У него замерзали пальцы. – Это мило, правда. Эй, слушай, а чем ты занимаешься на выходных? После того, как мы вернемся в Корею? В эту субботу один мой приятель устраивает вечеринку в Хонгдэ. Может, вы с Луханом придете? Я должен угостить вас выпивкой. В благодарность за прошлый раз и все такое. Сехун снова взглянул на Кая, а тот уже вернулся к своей легкой улыбке, но Сехун все равно чувствовал себя сбитым с толку. – Лухан в эти выходные улетает в Китай. У него еще одна съемка. – Да-а? – внезапно Кай снова оказался совсем рядом. Он усмехнулся, слегка ссутулившись. – Да, – Сехун не ожидал, что его голос прозвучит настолько низко и хрипло. *** В январе в Сеуле царил привычный холод – сверкающий и царапающий. Когда Сехун наконец-то добрался до клуба, вечеринка уже была в самом разгаре. Оглушающие басы разрывали воздух, перемешиваясь с криками охрипшей толпы, но Кай все равно умудрился найти Сехуна практически сразу. Его темные волосы были зачесаны назад, глаза ярко блестели в сумасшедших вспышках стробоскопов, а на губах играла мягкая усмешка. Кай опустил руки на плечи Сехуна и скрестил пальцы за его шеей, а затем, рассмеявшись, потащил его к бару. Кай угощал. Они выпили первую порцию алкоголя, затем вторую, а за ней третью, и уже через полчаса Сехун ощущал внизу живота гудящее тепло и легкое возбуждение. Кай прижимался к нему сбоку, опустив руку на нижнюю часть его спины: поглаживал широкую полосу между поясом его джинсов и задравшейся курткой. Каждый раз, когда пальцы Кая скользили по рубашке Сехуна вверх и вниз, по его позвоночнику пробегала дрожь. Кай просто не мог ее не почувствовать и поэтому продолжал водить рукой по пояснице Сехуна. В конечном итоге Кай вытащил Сехуна на танцпол. Музыка была слишком громкой, мешала разговорам, и любые оборванные слова тонули в ужасном грохоте. Кай двигался как прирожденный танцор – грациозно и плавно, идеально попадая в ритм музыки. Он удерживал Сехуна за бедра, прижимаясь и притираясь к нему всем телом. Сехун решил подыграть и танцевал, следуя примеру Кая, заглядываясь на его ключицы каждый раз, когда его куртка случайно спадала с плеч, обнажая гладкую загорелую кожу. Сехуну хотелось проверить, какой кожа Кая будет на вкус, и он не стал отказывать себе в этом желании: наклонился и провел языком влажную ровную линию вниз от ключицы к груди Кая. Во рту стало солоно и вместе с тем неожиданно сладко. Кай сильнее вцепился пальцами в рубашку Сехуна, вскинул бедра и откинул назад голову, подставляя шею губам Сехуна. Они тесно прижимались друг к другу бедрами и раскачивались в одном ритме, Сехун скользил губами по шее Кая, чувствуя его быстрый пульс, а Кай запустил руки под рубашку Сехуна, ловко поглаживая пальцами его разгоряченную спину. – Давай уйдем, – Кай наклонился вперед и прихватил зубами мочку уха Сехуна. По его телу прошлась сильная дрожь, и, конечно же, они сразу ушли из клуба. – Я пьян, – громко сказал Сехун, как будто это оправдывало все его действия. – Я тоже. Они ждали такси у выхода, и Кай рассмеялся, вешаясь на Сехуна. Его зрачки расширились чуть ли не до самого края радужки, глаза ярко блестели в уличном свете. Добравшись до квартиры Сехуна, они не пошли в спальню. Кай просто повалил Сехуна на диван в гостиной и сразу же стянул с него джинсы. На памяти Сехуна это был самый безумный и отчаянный секс. Кай насаживался на его член, сжимал коленями бедра и вздрагивал с каждым рывком, задыхался стонами, когда Сехун грубо вколачивался в его тело. Кай кончил на живот Сехуна, и тот прикрыл глаза, наслаждаясь сбившимся ритмом и теснотой, обхватывающей его член. Сехун опрокинул Кая, прижал его спиной к дивану, заставил широко развести ноги и снова ворвался внутрь него. Он неистово трахал его, пока не достиг оргазма и кончил, впиваясь зубами в изгиб его шеи. Кай пролежал под ним, вероятно, всего секунд пять, а затем оттолкнул от себя Сехуна и встал с дивана. Он вышел из комнаты и долго не возвращался, и, отдышавшись, Сехун прошел по короткому коридору к кухне, где Кай пристально изучал содержимое одного из подвесных шкафчиков. – Что ты ищешь? – Сехун прислонился к двери, скользя взглядом по голому животу Кая. Тот был в одних джинсах, они висели на его бедрах слишком низко, а пуговица на его ширинке оказалась небрежно расстегнута. – Кофе. Есть? Сехун подошел к Каю и достал с верхней полки жестяную банку. – Я не пью кофе, но тебе повезло – Лухан зависит от этой дряни. *** – Ты его трахнул? – спросил Лухан где-то между гостиной и спальней. В ту ночь он вернулся домой из Китая, и они с Сехуном как раз срывали друг с друга одежду. – Да. Да-а, я его трахнул, – Сехун покусывал губы Лухана, упиваясь сладким знакомым вкусом. – И как, понравилось? – Может, тебе тоже стоит попробовать. – Может быть. В следующий раз они увидели Кая только в Пекине, в последние дни уходящего марта, но глянцевый журнал с их фотографиями вышел в печать еще в феврале. Втроем они выглядели настолько восхитительно, что Лухану вдруг захотелось вырезать их общий снимок и повесить его на стену в спальне. *** [Jehee Sheen, весна-лето 2012 Сеул, Южная Корея] Впервые они встретились в один из тоскливый октябрьских дней. Сехун хорошо это запомнил, и ему еще показалось забавным, что на той неделе моделям пришлось демонстрировать вещи сезона весна-лето. Их нарядили в одежду ярко-неоновых и нежно-пастельных тонов, хотя деревья тогда уже выгорали и сбрасывали листву. Повсюду царила поздняя осень, мрачные серые цвета и оттенки. Сехун с трудом припоминал, в каком городе проходил тот показ. Вероятнее всего, в Сеуле, потому что Кай повторял одну и ту же фразу и совершенно точно говорил по-корейски. "Все нормально", – бормотал он, крепко зажмурив глаза и привалившись к стене за кулисами очередного безумного шоу. Кай держался в стороне ото всех, а Лухан обнимал его лицо ладонями и, наклонившись к его щеке, шептал: "С тобой все будет в порядке". Смуглая кожа Кая контрастировала с его светлой одеждой, льняные брюки топорщились около щиколоток. Он стоял босиком на холодном полу и, замерзая, поджимал пальцы ног. Глупо, но шоу посвящалось сезону весна–лето, и подиум был присыпан белой галькой. По задумке дизайнера мелкие камешки, перекатываясь, шуршали под ступнями моделей. В представлении Джехи Шина все сводилось к праведной отчужденности и спокойствии человеческой души, но в сумасшествии, творившемся вокруг Кая, не было и намека на этот концепт. Сехун ненадолго отошел, чтобы принести стакан воды, а когда вернулся, Кай уже лежал на полу, и рядом с ним собралась небольшая толпа. Люди паниковали. – Не знаю, мы просто общались, и он утверждал, что в порядке, а затем сказал, что ему нужно присесть и вдруг потерял сознание, – одна из девушек-костюмеров взволнованно заламывала руки, другие суетились в поисках воды и теплых полотенец. Джехи Шин стоял у стены и выглядел жутко обеспокоенным. – Он должен был открывать показ. У нас есть запасной план? – координатор шоу нервно постукивала ручкой по планшету с бумагами. Кай уже пришел в себя и сидел на полу. Прикрыв глаза, он массировал пальцами свои виски. Его плечи тяжело поднимались и опускались с каждым судорожным вдохом, и Сехун видел, что у него никак не получается унять дрожь. Кая трясло, хотя всем остальным в тесной, переполненной людьми подсобке было жарко и душно. – Я в порядке. Я в порядке, – с трудом сказал он, вцепившись в полотенце, которое ему протянули. – Все хорошо, просто дайте мне пару минут, и я буду в норме. Справлюсь. Сехун не был уверен в том, кого именно Кай пытался убедить в своих словах. Вероятно, он списал бы случившееся на очередной неприятный случай из кулуаров и даже не обратил бы на него внимания, если бы не Лухан. Лухан сидел на коленях рядом с Каем и нежно гладил пальцами его лоб, поправляя пряди волос, выбившиеся из прически. Несколько секунд Сехун колебался, а затем подошел ближе и помог Лухану осторожно пересадить Кая на стул. До этого они никогда не общались. Пересекались на модных показах и видели друг друга поверх гондол с вешалками для одежды – ничего большего, но до Сехуна доходили разные слухи. Кая называли восходящей звездой и любимцем дизайнеров. За один сезон он открывал несколько громких шоу. Всем нравился его пронзительный взгляд и соблазнительная усмешка, он, безусловно, обладал уникальной чувственной внешностью, но в тот день Сехун видел его другим. Кай опирался на руку Сехуна и сжимал кулаки, впиваясь ногтями в собственные ладони, и Сехуну казалось, что он слишком молод для индустрии моды. Модный показ никто не отменял, и Лухан помог Каю встать в первую линию. Рядом с ним суетился стилист, фиксируя лаком его идеальные блестящие волосы. Время шло, и Лухан не мог дольше оставаться с Каем: ему нужно было занять свое место в линии. Сехун понимающе покачал головой и нахмурился, когда Кай пошатнулся. У него был совершенно стеклянный взгляд, и его веки дрожали от общей слабости. Сехуну казалось, свершится чудо, если Кай не свалится в обморок посреди подиума, и насупившийся координатор, похоже, придерживался того же мнения. – Ты уверен, что сможешь идти? – Я в порядке, – Кай кивнул. Зазвучала музыка, погас свет. Показ начался. В последнее мгновение Сехун увидел, как Кай выпрямился, принимая уверенную позу, а затем решительно вышел на подиум. Модели поочередно уходили в громкое жужжание зарубежной музыки. Концепцией шоу стало праведное отречение и армия красивых парней – темные тени на острых скулах, идеально подведенные глаза, сочные манящие губы, приятная одежда и струящиеся ткани. У Кая был темный возбуждающий взгляд. Во время финальной демонстрации он прошел мимо Сехуна с высоко поднятой головой, как будто в тот момент весь мир лежал у его ног. Сехун подумал, что святое спокойствие и свобода духа – последнее, что подходит Каю. В тот вечер Сехун еще раз увидел Кая, когда он, извиняясь, раскланивался перед главным дизайнером. Он снова ссутулился и выглядел изможденным, а затем просто растворился в хаосе празднования успешного показа, и Сехуну больше не удалось на него взглянуть. Каждый раз, когда они вспоминали ту первую встречу, Кай морщился, криво улыбаясь, и говорил: "Неловко вышло", но никогда не объяснял, что же все-таки на самом деле произошло на том шоу. Лухан когда-то признался Сехуну, что не верит в случайность каких-либо недомолвок. "Это целое искусство – выстраивать свою жизнь, исходя из того, о чем ты умалчиваешь", – утверждал он. Лухан знал, о чем говорил, и Сехун ему верил. *** [Red Dragonfly, осень-зима 2012 Пекин, Китай] Наступил конец марта, солнце было еще холодным, и легкий ветерок покалывал плечи моделей, несмотря на многослойные наряды из хлопка и кашемира. Пекинская неделя моды в сезон осень-зима ознаменовалась пушистыми тканями и броскими яркими цветами. Сехун удерживал Лухана за запястье, пока тот оживленно общался с другими симпатичными моделями из Китая. Лухан щебетал на быстром мандаринском диалекте, и Сехун вдруг почувствовал облегчение, когда увидел Кая среди шумной толпы иностранцев. Он и подумать не мог, что настолько обрадуется его присутствию. Символом вечернего показа стал ледяной статусный джентльмен из мегаполиса двадцать первого века. Кай рассмеялся, накидывая на плечи черный пиджак. В тот момент он выглядел на миллион долларов – наследник азиатской бизнес империи, жестокий и ко всему безразличный. – Вы когда-нибудь замечали, что пекинские недели моды всегда воспевают гламур и яркие огни больших городов? Мне это нравится. Я бы с радостью променял успокаивающие океанские берега и свежий горный воздух на маршрут Пекин→Сеул→Нью-Йорк→Гонконг. Вместо тихих съемок я предпочел бы грязь мегаполисов: черную сажу, толкающихся людей, скоростные поезда и бессменный запах спиртного. Иногда просто хочется оказаться в эпицентре шумной, омерзительной и жестокой толпы или запихнуть свое одиночество в аккуратную пустую коробку из-под новой обуви или еды на вынос. Мне не нужна любезность. Я хочу видеть холодных офисных работников, которые носят изумительные шелковые галстуки, потертые кожаные портфели и четырехсантиметровые каблуки. Я хочу видеть блеск, роскошь и ветреность, шампанское в высоких фужерах и ножи из нержавеющей стали. Хочу вдыхать углекислый газ, никотин и цветочно-фруктовые запахи. Китайские шоу оставались лучшими, потому что были бесстыже экстравагантными и копировали городской шик. Лухан вырос в Пекине, и его глаза блестели в свете прожекторов, пока он шел по подиуму со спокойной уверенностью человека, который знал, что весь мир смотрит на него с завистью и восхищением. Иногда Сехун задавался вопросом, а знал ли Кай, как сложно любить красивого человека, заглядываясь не на его безупречную внешность, а на его душу. Кай и Сехун слонялись по улицам Пекина только вдвоем, потому что Лухан должен был повидаться с семьей, друзьями и еще кучей людей, которых он оставил, переехав жить в другой город. За день Кай выпивал больше кофе, чем Лухан заваривал за неделю, и все равно засыпал на плече Сехуна, пока они ехали в метро от станции к станции. Он просыпался каждые десять минут, часто моргал, а затем засыпал снова. Со временем Сехун понял, что в течение дня Кай жил только благодаря этим коротким провалам в сон. – Не знаю, похоже, по ночам у меня бессонница, – посмеиваясь, говорил Кай визажистке. Она подводила карандашом его ресницы и ругалась из-за темных кругов под его глазами. Каю было наплевать, он все равно ни слова не понимал по-китайски. – Когда люди ссылаются на бессонницу, чаще всего они подразумевают, что просто напросто отказались от сна в ночное время суток. Это не бессонница, это вполне осознанное хроническое недосыпание. – Ну, наверное, так и есть, – Кай улыбнулся. Над столиком для макияжа горели яркие лампы, и в этом свете синяки под его глазами выделялись особенно сильно. Впрочем, до этого никому не было дела – тематикой той фотосессии стал семнадцатый век и склонные к саморазрушению романтичные мальчики, шатающиеся в темных глухих переулках. В те часы, когда Сехуну не хватало Лухана, он трахался с Каем, сорваться было легко. – Я чувствую его вкус у тебя во рту. Кто вкуснее, я или он? – шептал Кай, наклонившись к лицу Сехуна. Он дразнил его: горячо скользил языком по кромке собственных губ, и Сехун не мог удержаться от желания покусывать и терзать зубами эти восхитительные губы, чтобы они чуть припухли и стали ярко-красными. Каждый раз, когда он смыкал зубы особенно сильно, Кай выдыхал дрожащий болезненный стон, и все это вызывало жуткое привыкание. – Я чувствую на твоих губах дым... и Лухана. Я чувствую его на тебе, – говорил Кай. Он протолкнул колено меж ног Сехуна и, развратно извиваясь, страстно проник языком в его рот. Внизу живота Сехуна разливался жар. Кай и Лухан на вкус были совершенно разными. Говорят, одна зависимость сменяет другую? В тот момент Сехун даже при всем желании вряд ли сумел бы оторваться от Кая. Кай отсасывал ему, опустившись на колени. Он скользил припухшими алыми губами по члену Сехуна и неторопливо дразнил горячим языком его головку. Сехун думал о том, осознавал ли Кай, каким взглядом он провожал Лухана, когда они пересекались за кулисами во время их общих шоу. Сехун осознавал. Они оба не сводили глаз с обманчиво хрупкого тела Лухана, завернутого в египетский хлопок и роскошный шелк. – Тебе нравится Лухан, правда ведь? – Сехун улыбнулся, увидев на лице Кая испуг. Кай повернулся и нахмурился, пытаясь скрыть свою временную растерянность, и это почти показалось Сехуну милым. – В смысле? Конечно. Он славный. Сехуну было любопытно, кого именно Кай пытался обмануть, его или все-таки самого себя? – Ты смотришь на него так, будто только и хочешь затащить в постель, – Сехун не стал добавлять, что такой вожделеющий взгляд появлялся у Кая только тогда, когда он думал, что Лухан на него не смотрит. Кай на мгновение замер, а затем искривил губы в усмешке. – Может быть ты и прав. – Раз так, тебе, наверное, не стоит упускать такую возможность? Усмешка Кая бесследно исчезла. Он недоуменно уставился на Сехуна, впав в непонятное оцепенение, и лишь через какое-то время вернул себе способность к речи. – Думаешь? – Да. Кай наклонил голову набок. Кривая ухмылка снова тронула уголки его губ. – Значит, Лухан тоже хочет, чтобы я оказался в его постели? Сердце Сехуна чуть ли не выпрыгивало из груди. – Заходи к нам сегодня вечером. Сехун оставил Каю адрес Лухана. Аккуратные иероглифы на дисплее телефона были настолько мелкими, что даже он с трудом мог их прочесть. *** Кай приехал в их квартиру чуть за полночь. От него слишком сильно пахло сигаретами и спиртным. Очевидно, это был шлейф одной из многочисленных афтепати. Кай выглядел настороженным. Его слегка пошатывало, и в каждом его жесте сквозила неловкость. Он чересчур широко улыбался, оглядываясь по сторонам, и его глаза лихорадочно блестели. Лухан притянул Кая к себе и, коснувшись губами его губ, вовлек в сладкий поцелуй. Лухан не спешил, медленно двигая языком во рту Кая, словно пытался распробовать вкус. Кай нерешительно провел руками по бедрам Лухана вверх, погладил его бока и спину, а затем запустил пальцы в его волосы на затылке. Кай стонал, с силой вцепившись в волосы Лухана, и страстно отвечал на его поцелуи. Они с неохотой отстранялись друг от друга, чтобы перевести дух, и Кай чувствовал на своих губах обжигающее дыхание Лухана. Кай прижимался к Лухану бедрами и грудью, они обнимались и раскачивались в едином ритме, и влажные мягкие звуки поцелуев, перемешанные с хриплыми стонами, возбуждали Сехуна. Лухан неосознанно стонал, видя, как сносит Кая. Казалось, тот безнадежно подсел на вкус губ Лухана и уже никогда не пресытится этой пьянящей близостью. Ему всего было мало. Они едва оторвались друг от друга, чтобы раздеться и снимали с себя одежду медленными разгоряченными движениями. Все происходящее кардинально отличалось от того раза, когда Сехун поимел Кая в гостиной, в Сеуле, в их общей с Луханом квартире. Кай и Лухан идеально подходили друг другу: смуглая кожа Кая гладко контрастировала против светлых бедер Лухана. Они лежали на кровати, тесно обнявшись, терлись горячими животами и членами, Кай прижимался к Лухану, тянулся за поцелуями, а Сехун пристроился сзади. Он с легкостью вошел в Кая и сразу же начал двигаться, буквально втрахивая его в Лухана, поймав томный чувственный ритм. Когда Сехун наклонился, чтобы поцеловать Лухана, Кай кончил, судорожно втянув в себя воздух. Зажатый между телами двух партнеров, он не мог унять сильную дрожь. Чуть позже Кай отсасывал Лухану, вальяжно раскинувшись на кровати и устроившись меж его ног. Он ласкал его член по всей длине медленными дразнящими движениями языка и обхватывал головку припухшими от поцелуев губами. Лухан кончил на лицо Кая и тут же притянул его к себе, чтобы слизать с его губ сперму. Кай совсем недолго полежал между Сехуном и Луханом, а затем поднялся и, покачиваясь, слез с кровати. – Я сварю кофе. Кто-нибудь хочет? Лухан на мгновение растерялся. Очевидно, он еще не успел отойти от недавно накрывшего его оргазма. – Эм, да, давай. Я тоже выпью. Кай вышел из спальни полностью обнаженным. Он с трудом передвигал ноги и покачивал бедрами. Его неустойчивая походка напомнила Сехуну о состоянии, в котором Кай в тот вечер пришел в их квартиру. Лухан потянулся к Сехуну, чтобы поцеловать его в губы. Сехун вздохнул и покачал головой. – В прошлый раз было то же самое. Не знаю, некоторым нравится курить после секса, ему, похоже, просто необходимо пить кофе. Сехун и Лухан лежали в объятиях друг друга и, разморенные теплом, почти засыпали, когда вдруг поняли, что Кай не торопится возвращаться в спальню. Сехуну было лень вылезать из постели, но Лухан выпутался из его рук и поднялся. – Пойду проверю, как он там. Чуть позже, около часа ночи, Сехун тоже вышел в кухню. Кай и Лухан сидели за столом, обхватив ладонями кружки с горячим кофе. Глаза Кая были сухими и слегка красными, черты его лица снова болезненно обострились. Совсем как в тот раз, в Сеуле. Он улыбнулся, и его кожа натянулась на скулах. – Я артист, это объясняет мое поведение. Людям нужны захватывающие истории о сумасшедших людях и тяжелых судьбах, будь то закулисные сплетни или заголовки обычных газет. Нельзя быть скучным. Знаете в чем секрет? Нужно уметь развлекать толпу. Великий слоган: будь забавным, будь красивым, будь трагичным. – Мне кажется, ты выбрал не ту индустрию. Может, тебе следовало податься в шоу бизнес, а не в модельную сферу? Ты мог бы нести всякую чушь с гигантских жидкокристаллических экранов района Мёндон, и вся страна пристально следила бы за каждым твоим шагом. – Может быть, – Кай пожал плечами. – Может, в следующей жизни. Лухан хмыкнул, прижавшись губами к кромке кружки, и, вытянув босые ноги, задел под столом стопы Кая. – Я лучше пойду. Завтра вставать рано. Сегодня то есть, – сказал Кай в районе трех утра, после второй кружки кофе. На следующий день Сехун увидел Кая в промежутке между показами Septwolves и Cabbeen. Теперь, когда он знал, на что стоит обратить внимание, усталость Кая особенно сильно бросалась в глаза. Сехун замечал, как Кай, привалившись к стене, сутулился, как его взгляд становился стеклянным, и как дрожали его пальцы, когда он заставлял себя подняться со стула. Разумеется, он прятал свою изможденность за парижским шиком костюмов и античной роскошью городских декораций. Кай являл собой идеал, наследника нувориша на экстравагантном фоне мерцающих ледяных башен. За всю пекинскую неделю моды этот показ стал самым захватывающим. В первых рядах у подиума сидели знаменитости, китайские актеры и светские модницы, ну а модели сделали вид, что это их лучшее шоу. *** Кай снова заглянул к ним следующим вечером и еще раз, уже через день. Лухан вырисовывал сложные символы на его взмокшей от пота спине, как будто секс создавал истории из сплетенных в слова иероглифов, истории, запечатленные на коже любовников. Лухан беззвучно шевелил губами, выдыхая непонятные слова и целуя лопатки Кая, а Сехун вколачивался в тело Лухана, подводя их обоих к ослепительному оргазму. – Эй, а как тебя зовут? – задыхаясь, спросил Лухан через несколько секунд после того, как кончил на нежные бедра Кая. Кай притих и нахмурился, словно не понимал, действительно ли ему Лухан адресовал свой вопрос. – Ты издеваешься? Ты же все это время обращался ко мне по имени. – Нет, он спрашивает, как тебя зовут на самом деле? Кай – это ведь ненастоящее имя? – добавил Сехун и, улыбнувшись, поцеловал Лухана в скулу. – А почему бы и нет? Какая вообще разница? – Кай перекатился в сторону и посмотрел на Лухана с Сехуном так, будто они окончательно тронулись. – Что изменится, если я назовусь Сынхёном, Ухёком или Майклом? Неужели вы думаете, что настоящие имена людей имеют какое-то значение или силу? Что, собираетесь применить ко мне магию Вуду? – Так как тебя зовут? – улыбка тронула уголки губ Лухана. Кай фыркнул и выкарабкался из чужой постели. – Куда ты? Мы ведь завтра возвращаемся в Сеул одним рейсом. Можем вместе поехать в аэропорт. – Как отсюда вызвать такси? – Кай уже натягивал на себя джинсы. – Мне нужно в гостиницу, собрать вещи. Кай произнес это так, точно они не были востребованными моделями, которые привыкли все время жить в постоянных разъездах и обходиться без огромного багажа. Им всегда хватало простых рюкзаков или небольших чемоданов, и это казалось своеобразным искусством – научиться упаковывать целую жизнь в несколько отделений, распихивать ее по карманам и возить с собой по аэропортам и гостиничным номерам. Поразительно, насколько легким иногда оказывался их багаж, а Кай так вообще выглядел человеком, которому не нужно больше десяти минут, чтобы наспех покидать все свои вещи в одну лишь сумку. Прощаясь, Лухан притянул Кая к себе, мягко поцеловал и прошептал в его губы: "До встречи, Чонин", а затем закрыл за ним дверь. Потрясение, в последний момент отразившееся на лице Кая, определенно стоило того, чтобы им насладиться. *** [PEK → ICN 18:35, последняя среда марта] Они втроем сидели в зале ожидания и непринужденно переговаривались, дожидаясь, пока безликий голос пригласит их на посадку. – Я что угодно променяю на коды аэропортов. Каждый из нас начинает и заканчивает трехзначными сокращениями. Мы летаем по маршруту ICN–PEK–NRT и обратно. Сколько кодов вы помните? – Если можно проснуться в другом месте. Если можно проснуться в другое время. Почему бы однажды не проснуться другим человеком?* – Сехун процитировал известную фразу и изогнул губы в странной улыбке. В ожидании рейса Кай, вытянувшись в металлопластиковом кресле, заснул на плече Лухана и все еще сонным проходил паспортный контроль, но в самолете резко проснулся в нужный ему момент и, растолкав локтями Сехуна и Лухана, занял место у окна. Сехун проворно плюхнулся в кресло у прохода, и Лухан даже не успел раскрыть рта, чтобы ему возразить. Он легонько пнул Сехуна мыском ботинка по щиколотке и полез через него к оставшемуся креслу посредине. Кай буквально прилип к иллюминатору самолета. На высоте в восемь тысяч футов шел дождь, и Сехун видел, как Лухан, просунув руку под подлокотник кресла, обхватил пальцами запястье Кая и наклонился вперед, чтобы посмотреть из окна на мерцающие огни Сеула. С такой высоты можно было разглядеть только горящие точки. Небоскребы и строительные блоки находились слишком далеко, но Сехун знал, что временами Лухан ностальгировал даже по бетонным зданиям. В какой-то момент Лухан безнадежно влюбился в Сеул. Вероятно, еще до того, как впервые встретился здесь с Сехуном, и тому казалось, что когда-нибудь Лухан будет скучать по ярким огням города сильнее, чем по теплу его рук. Сехун мог понять Лухана. Когда-то они оба влюбились в одну линию горизонта, и Сехун думал, что, возможно, любил родной город больше всего на свете. Он знал Сеул с детства, проникся его духом и по праву считал своим домом. Ему нравилась неоновая подсветка и грубый бетон, уличные торговцы и стеклянные вестибюли. Сехуну было любопытно, что испытывал Кай, взрослея в Сеуле. Чувствовал ли он на кончиках пальцев тот же пульс города, который так отчетливо ощущал Сехун? В тот момент ему чудился некоторый рассинхрон. Загорелась табличка с просьбой пристегнуть ремни безопасности. Лухан откинулся на спинку своего кресла и сжал руку Сехуна. Сехун помнил, как быстро билось его сердце в моменты перед взлетами и посадками самолетов. В его мыслях "добро пожаловать домой" долбилось против "лучше не возвращаться", как будто Сехун постоянно стремился к чему-то или пытался от чего-то сбежать. Он часто гадал, какое место Лухан называл своим настоящим домом? *** [Caruso, осень-зима 2012 Сеул, Южная Корея] Сеульская неделя моды в сезон осень-зима ознаменовалась жуткой суетой и монохромными подиумами. Казалось, Кай знал всех и вся, потому что половину свободного времени оживленно вертелся за кулисами, общался со всеми подряд, смеялся и вел себя как гиперактивный мальчишка, страдавший от передозировки кофе. Вероятнее всего, так и было, потому что без катастроф тоже не обошлось: остальную часть времени Кай напоминал зомби, точно на автопилоте слонялся по коридорам с отстраненным видом, огрызался на всех, кто оказывался слишком близко, или попросту бесследно исчезал. – Я больше чем уверен в том, что люди чаще всего не понимают, кто такой Кай – то ли бессердечная сука, то ли заводной и дружелюбный красавчик, – Лухан проводил Кая взглядом и одернул на себе твидовый пиджак. Они изображали новое поколение смазливых мальчиков-проституток на фоне Нью-Йорка двадцатых годов. Концепцией шоу стало предательство и омерзительное упадничество, Великий Гэтсби двадцать первого века. – А я больше чем уверен, что он и сам этого не понимает. Чуть позже Сехун столкнулся с Каем на автомобильной парковке. Он стоял под моросящим дождем, удерживая в руках бумажный стаканчик кофе, и гонял во рту незажженную сигарету. Наступил апрель, но на улице было холодно и тоскливо. Перед выходом из помещения Сехуну пришлось накинуть тяжелое пальто, поэтому казалось, что погодой все еще правила зима. Сехун почему-то привык ассоциировать промозглые зимние дни с онемевшими от холода пальцами и едким запахом сигарет, выкуренных у черных выходов и лестниц различных зданий. – Ты кажешься одним из тех, кто начинает курить только ради того, чтобы занять чем-нибудь рот и руки, – сказал Сехун. На этот раз они прикурили от его зажигалки. – Оральная фиксация, точно, – Кай усмехнулся, коротко затянувшись. – С людьми оказывается гораздо проще беседовать, если держишь что-нибудь в руках или во рту. Так тебе самому не становится слишком скучно. Сехун промолчал. Он никак не мог отвести взгляда от пальцев Кая, жутко трясущихся вместе со стаканчиком кофе. – Когда сидишь на диете из кофеина и алкоголя, кофеин прошибает сильнее всего, – признался Кай между прогонками шоу. Сехуна не удивили его слова. Иногда нервозность и дрожь Кая наводила его на мысли о ломке – от спиртного, от кофе, от чего угодно. Какая разница? У каждого из них был свой собственный яд и зависимости, сменяющие одна другую. Кай выглядел так, будто в любой момент мог сломаться и развалиться на куски, и все же это странным образом завораживало Сехуна. Ему было любопытно, что способно уничтожить человека с такой непробиваемой самоуверенностью и харизмой? Как правило, оторваться от созерцания надвигающейся катастрофы чертовски сложно. *** Где-то между показами SEIZE SEI и Plié Сехун нашел Лухана и Кая сидящими на полу в темном углу за парикмахерскими зеркалами. Лухан читал книгу в мягком переплете – он обязательно брал с собой книги на любой модный показ. На каждый сезон у него была подобрана своя литература. Кай вытянул ноги и опустил голову на плечо Лухана. Он заглядывал в его книжку, но не читал, его взгляд казался стеклянным. Глаза Кая терялись за косой челкой, темными тенями и жуткими синяками, говорившими о смертельной усталости. Его скулы из-за слабого освещения выглядели слишком бледными и особенно острыми. Черный шерстяной пиджак Кая преувеличенно подчеркивал резкие черты его лица. Итальянский романтизм в лучшем его проявлении – флорентийская красота, а не грязный миланский пафос. Лухан, увидев Сехуна, тут же потянулся вперед, чтобы его поприветствовать, но Кай вцепился пальцами в его рубашку и дернул, заставляя сесть обратно на пол. – Не двигайся. Меня стошнит, если ты встанешь. Сехун присел рядом и мягко поцеловал Лухана в губы. Тот ласково улыбнулся в ответ. Кай вальяжно раскинулся, привалившись к Лухану справа, но, присмотревшись, Сехун заметил, что он был напряжен и, похоже, страдал от похмелья. Кай тяжело дышал, и его пальцы слабо подрагивали при каждом вдохе. – Эй, Сехун, знаешь, иногда приходится соображать, что будет легче отчистить, если вдруг случится проблеваться от водки – книжку в мягкой обложке или дизайнерские туфли ценой в восемьсот долларов, – Кай ухмыльнулся. – Ив Сен Лоран против Харуки Мураками. Кого ты выберешь? – Ив Сен Лоран. Туфли почистить проще. Хотя я вообще не люблю Мураками. – Чертовски верно, – Кай хохотнул и шутливо стукнул Лухана в плечо, как будто только что выиграл какой-то нелепый спор. Лухан только закатил глаза и потрепал Кая по голове, осторожно погладив пальцами его мягкие темные волосы. *** [Sonsungkeun, осень-зима 2012 Сеул, Южная Корея] – Ты должен посмотреть на себя в зеркало. Это нечто! Ты сам на себя не похож, – посмеиваясь, сказал Сехун, когда во время случайного обеденного перерыва заскочил за кулисы, чтобы повидаться с Луханом. Его щеки накрасили черными румянами, и этот макияж настолько подчеркивал остроту его скул, что Лухан выглядел почти болезненно. – Мы здесь не затем, чтобы быть собой, так ведь? – колко ответил Лухан. Он равнодушно прикрыл глаза, но все же задорно улыбнулся. – Мы здесь затем, чтобы быть ходячими вешалками для чужой одежды. – Что за хрень? – Кай рухнул в кресло за соседним трюмо и кивнул на маленькую записную книжку в руках Лухана. Тот ненадолго оторвался от писанины и посмотрел на Кая. – Планировщик питания, – ответил Сехун вместо Лухана, потому что к ним подошла визажистка и, развернув Лухана к себе лицом, принялась поправлять его макияж. – А-а, слышал, – Кай моргнул, оценивающе взглянул на стройную фигуру Лухана, который был одет в темно-синюю рубашку с пуговицами на воротнике и безупречно черные джинсы. – Да ладно, все равно никто не станет так сильно придираться к твоим бедрам или косточкам на запястьях. Ты слишком паришься. – С таким подходом карьеру не сделаешь. Мы вертимся в бизнесе, где продается костная структура, – Лухан вытянул вперед руки, показывая красивые острые косточки на своих запястьях. Кай уставился на его скулы. – Ну, хорошо, ты прав. Хотя я все равно ничего не смыслю в диетах. – Хочешь сказать, ты никогда не следишь за питанием? – Сложно считать калории, если даже не можешь вспомнить, что в последний раз было у тебя во рту, – Кай пожал плечами. – То есть, понятно, что алкоголь, но сколько? Черт его знает. После седьмой рюмки мир, как правило, расплывается. *** – Тебе разве не любопытно? Он никогда не остается после секса, – сказал Лухан за полночным ужином. Они с Сехуном выбрались в маленькую забегаловку на углу улицы и, склонившись над столом, поедали острый красный ттокпокки. – Может, он не любитель обниматься, – отмахнулся Сехун, элементарно догадавшись, о ком именно говорил Лухан. – Откуда тебе знать? – А тебе откуда? – Мне кажется, он не спал уже черт знает сколько. С этим Сехун мог согласиться. – А еще он никогда не приходит к нам абсолютно трезвым, – Лухан нахмурился. Этот разговор казался Сехуну странным. То есть, конечно же, они знали, что все весьма плохо, но озвучить это вслух было непросто – слова делали реальность во много раз хуже. – Думаешь, нам стоит обсуждать это? – спросил Сехун и взглянул на Лухана, заметив, что он притих. – Иногда мне кажется, тебе настолько нравится его трахать, что ты забываешь о том, что у него тоже есть чувства, – Лухан смотрел на Сехуна с нескрываемым осуждением, и в первый момент Сехун даже не понял, чем спровоцировал такую реакцию. – У него есть чувства, – слова Сехуна прозвучали слегка скептически, но этого вполне следовало ожидать. – Да. Вот именно, чувства, – Лухан закатил глаза. Сехун и подумать не мог, что однажды ему придется выслушивать подобную лекцию. В смысле, они с Луханом обсуждали чувства Кая? Серьезно? Лухан посмотрел на Сехуна как на последнего идиота, а тот промолчал, поэтому ему пришлось продолжить. – Проблема в том, что все связанное с Каем настолько горячо и сексуально, что зачастую мы относимся к нему только как к секс-игрушке. – По-твоему, Каю не все равно? *** [Resurrection, осень-зима 2012 Сеул, Южная Корея] Пришло время заключительного показа сеульской недели моды. Дождливые дни в начале унылого апреля напоминали Сехуну последнюю неделю октября и шоу Джехи Шина. Ливни шли слишком долго, от дефиле к дефиле, и Сехуну казалось, что они вообще не прекращались. В тот день состоялся последний показ и вместе с тем самый масштабный. Помещения были переполнены гудящими зрителями, повсюду мерцали вспышки камер. Покупатели, редакторы журналов, репортеры и знаменитости – на шоу собрались толпы людей. За кулисами было шумно и тесно, и Кай недовольно фыркнул. – Кто-то из айдолов выйдет на подиум. Парень из той новой поп-группы. Не знаю, EXO или как их там? – Это та группа, в которой миллион участников и половина из них – китайцы? – Их там девять, и нашего гостя зовут Чанёль, – услужливо подсказал Лухан, наблюдая за суматохой с веселой улыбкой. – И если вы не в курсе, в качестве музыкального фона сегодня играет их последний весенний хит. Это либо ирония, либо попытка обратиться к городской молодежи, я никак не пойму. – Определенно ирония, – Кай вздернул воротник шерстяного пальто. У него снова дрожали руки. – После второго прогона у меня трещит голова. Я отлучусь ненадолго, еще увидимся. Чуть позже Сехун нашел Кая в уборной. Он стоял, склонившись над унитазом, и его плечи чудовищно дергались на каждый вдох. Картинка происходящего казалась Сехуну слишком знакомой, и это было даже не дежа вю. – Зачем ты все это с собой делаешь? Сехун не думал, что Кай ответит. Молчание затянулось, но он все же заговорил. – Это только на время работы. Мне просто нужна концентрация. Знаешь, я слишком легко отвлекаюсь, а такое состояние вынуждает меня сфокусироваться на одном. Мне как-то сказали, что саморазрушение на подиуме превосходно смотрится. – Подожди, то есть, на показе Джехи Шина, где мы впервые встретились, было то же самое? – Ладно, за кулисами тогда стало слегка неловко. Но я сделал отличное шоу, правда? Сехун схватил Кая за запястье, но тот мгновенно отдернул руку, чуть ли не ударив Сехуна по лицу. – Люди думают, что у меня наверняка есть серьезные проблемы и глубокие травмы и раскручивают все это дерьмо до колоссальных масштабов, – Кай потер веки и быстро опустил руку к бедру. – Но знаешь, может быть, правда в том, что мне просто скучно. Мне скучно. Правда в том, что я всего лишь беспринципный и легкомысленный, как сама ебля, и что ты с этим сделаешь? Кай рассмеялся – грубо и громко, и Сехуну этот смех показался совсем неестественным. – Иногда, чтобы развеять скуку приходится идти на крайние меры. Когда ничего не происходит, все сливается: дни, недели, месяцы, годы. Поэтому время от времени необходимо устраивать драму, окунать себя в собственноручно созданные страдания. Иначе жизнь будет невыносимо скучной, – Кай приблизился к Сехуну и искривил губы в порочной усмешке. – Не стоит обманываться, тебе самому нравилось наблюдать за мной. Ты наслаждался моей драмой, она развлекала тебя, давала тебе истории, которые можно рассказать за ужином на какой-нибудь вечеринке. Вроде: "Есть один парень, я трахал его пару раз..." – Это не так, – Сехун даже не успел договорить и принять оборонительную позицию. Кай все понял без слов. Он фыркнул и поднял руку, легко погладил щеку Сехуна пальцами. – Все в порядке. Вероятно, я здесь даже не лучший образец драмы. То есть, ты когда-нибудь видел, как некоторые вваливаются в гримерку, обдолбанные наркотой? Все эти девушки с выступающими ключицами и торчащими бедренными косточками, которыми, кажется, вполне можно резать стекло. По сравнению с ними я вне конкуренции, но, если захочешь, ради тебя я тоже могу поиграть в трагедию. Судя по тому, как Кай обхватил пальцами подбородок Сехуна, эти слова должны были его утешить. Прикосновение Кая было теплым и уже привычным. – Ты претенциозный кусок дерьма. – Ну, а чего ты ждал? Кай прошел мимо Сехуна к выходу и больше не сказал ни слова. Модели шли по подиуму в грубых военных пальто и темных кожаных ботинках. Изюминка шоу – армия влиятельных, величественных, красивых и молодых людей, вышагивающих под беспокойную музыку. Национальный поп-айдол Чанёль открывал показ, а Кай закрывал шоу под оглушительные овации толпы и ослепляющие вспышки камер. В резком свете совершенные тени от его ресниц расчерчивали острые скулы. *** Вечеринка после заключительного сеульского показа сезона осень-зима была такой же экстравагантной и отвратительной, как и само шоу. Кай на глазах Лухана опрокидывал в себя уже четвертую стопку водки, и тот хотел увести его из бара, но Кай вдруг бесследно исчез, быстро растворившись в толпе привлекательных парней, отрывавшихся под громкие биты клубной музыки. Сехун и Лухан нашли его в темном коридоре перед дверьми уборной. Какой-то парень прижимал Кая к стене, запустив руку в его расстегнутые джинсы. Сехун схватил незнакомца за шею и, оттащив от Кая, швырнул в сторону, совершенно не отдавая себе отчета в действиях. Парень ударился о противоположную стену и недовольно заворчал. – Какого хуя? – Съебись, – сказал Лухан спокойным, но ледяным тоном. Он подошел к Каю, взял его за грудки и довольно грубо встряхнул. Незнакомец поспешно ретировался, а Лухан наклонился к Каю, пылая праведным гневом. – Какого черта ты делаешь? – Я? – Кай широко распахнул глаза. Он не столько разозлился, насколько был удивлен. – Я что делаю? Это вы чем занимаетесь, гребаные ублюдки? Кай стряхнул с себя руки Лухана и резко оттолкнулся от стены. – Что бля дает вам право... – Кай оборвал себя на полуслове и, согнувшись пополам, сухо закашлялся. Он едва ли не рухнул, но Сехун вовремя оказался рядом, и Кай, тяжело дыша, задергался в его руках. Сехун заставил его выпрямиться и, не обращая внимания на сбивчивые проклятия, которые бормотал Кай, обнял его за плечи. – Да пошли вы! Вы просто влюблены в собственную идею. Я для вас новенькая секс-игрушка, которую вы так сильно хотели заполучить, чтобы обострить свои отношения. Вам нужно было сделать свою любовную историю увлекательнее, и мне вообще похуй, но прекратите вести себя так, как будто я часть ваших ебаных отношений. – Ты нравишься мне как личность, – Сехун смутно осознавал, что они выбрали не лучшее место для подобного разговора. – Ну да, конечно. Я интересен тебе и без секса, охотно верю, – голос Кая был жутко хриплым, но он, по крайней мере, перестал дрожать. – Лухану ты тоже нравишься. – У Лухана синдром порядочного человека, – Кай закатил глаза. – Ему все нравятся. Сехун устало вздохнул. Лухан отвесил Каю подзатыльник и потащил их обоих к выходу. Они втроем ехали на заднем сидении такси, и Кай обхватил пальцами запястья Сехуна и Лухана. Всю дорогу он вел себя тихо и смотрел в окно, разглядывая бесконечные мерцающие огни яркого города. Апрель был в самом разгаре, и в ту ночь шел сильный ливень. *** – Мне лучше уйти. – Может и нет. Оставайся до утра, чего ты боишься? Завтра мы летим одним и тем же рейсом. – Ничего, просто... Лухан приподнялся и, дернув Кая за запястье, затащил его обратно в постель, а затем прижался грудью к его спине и закинул ногу на его лодыжки. Сехун подвинулся ближе и опустил руку на бедро Кая. Сехун и Лухан оба чувствовали неуверенность и напряжение Кая: он лежал совсем неподвижно, но дернулся, когда Лухан ласково поцеловал его в шею. По телу Кая пробежала легкая дрожь, он слегка расслабился, сладко извиваясь под мягкими прикосновениями Сехуна. На следующий день, в пятнадцать пятьдесят пять, их ждал самолет. Из Токио в Пекин, затем в Сеул, оттуда в Шанхай и обратно. Возможно, недостаточно было влюбиться всего в один город. Ну а ночью, точнее уже ближе к пяти утра, Сехун, Кай и Лухан заснули, запутавшись друг у друга в объятиях. Теплые и тяжелые.