Виски.

Тик-так. За десять лет меняется много. Тик-так. Пять судеб сломлены и выстроены по-новой неоднократно. Дин-дон. Ах, уже шесть. - Ты и правда изменился. - Акаши-кун чувствует укор совести? Мне так жаль, - с видным равнодушием неспешно пьет виски со льдом. Крепко, выдержано, горько. - Да-да, верно, Тетсуя. - Так фамильярно, знаешь ли. Аомине не отходил от стола с закусками, беседуя с Кисе. Дайки действительно в расцвете сил, что не скажешь об отживающем свое Рете. - Помнишь, как мы встретились в этом зале в первый раз? - Думаю, я тогда преувеличивал. Баскетбол не стоил такой страсти и всех этих нервов, - отпивает большими глотками, заглушая невспыхнувшую боль. - Я задал конкретный вопрос. Ты помнишь? - Помню. - Это главное, умница, - у Сейджуро затуманенный взгляд, скользящий по лицу Куроко и ниже. - У Мурасакибара-куна сегодня день рождения, - Куроко наклоняется к нему и обжигает ушную раковину. Пальцы бледной ладони едва-едва пересекаются с чужой. Хлопнула входная дверь. - Шинтаро явно спешит, - голос с хрипотцой вызывает мурашки по всему телу. Который стакан за сегодня они «пропустили»? - Нам бы тоже неплохо. - Нехорошо, Акаши-кун. А поухаживать? Теряешь хватку. - Ничего страшного, если это я. Давай, - грубая ладонь ложится на острое колено. - Ты не моя любовница и не жена, чтобы позволять так себя вести. - Помнится, раньше мы жили душа в душу. - И кто виноват в том, что все вылилось в это? - Никто, кроме нас самих. Куроко определенно манил. Как бы невзначай глянет из-под полуопущенных век, коснувшись губами стакана, незаметно ведет по его краю языком и глотает. Акаши нравится, как дергается его кадык. Сейджуро уже давно никто так умело не возбуждал. - Жарковато, неправда ли? - оттягивает край льняной рубашки. - Что я вижу. Не думал, что ты будешь уродовать собственное тело. Я даже немного разочарован, - мужчина касается железной бусины на выпирающей ключице, обводя ее контур пальцем. - Если не ошибаюсь, Акаши-куну нравилось это. И я не помню, чтобы ты это отрицал, потому и не считаю неправильным, - заводит за ухо мягкие чуть отросшие волосы. - Чтобы я оценил твой подарок по достоинству, следует внимательно рассмотреть его. - Прекрасная мысль, как и всегда. Только давай по старой схеме? - Точно, как я мог забыть? Тетсуя, учитель японского жалуется на то, что ты плохо усваиваешь материал. - Акаши-кун... Ты не мог бы мне помочь? Надеюсь, что ты преподашь мне урок и вобьешь в голову знания нужным способом. - Конечно, это принесет тебе удовольствие. Сейджуро и Тетсуя одновременно прыснули от смеха. Оставляя деньги на барной стойке, парни уходят со встречи одноклассников, встречи, которой не должно было случиться. Алкоголь действовал на организм пагубно, пробуждая инстинкты. Они не помнят, как добрались до дешевого мотеля, начав целоваться еще в лифте – влажно, грязно, с жадностью. Акаши не признавал, что ему нравился ожесточившийся не от сладкой жизни Куроко. Тетсуя умолчал, что его чувствительные точки изменились. Стоны вполголоса, пошлые шлепки, гармония агонии боли и экстаза запретного плода – составляющие незабываемого секса. Кусая его шею, чтобы оставить засосы, парень, поддаваясь неписаному инстинкту, россыпью поцелуев украшает его ключицы, теребя меж губ холодный металл. Сжать его бедра до синяков, вжать в матрац и войти до основания. Он смотрит на Куроко, который говорит: «с непривычки», смахивая слезы. Тетсуе холодно. Он глядит в сторону, утрамбовывая боль отвлечением, и глаза бродят по комнате. - Тетсуя... - стонет его именем, не отрывая от парня внимательного взгляда и бурно кончает, почти до хруста сжав кисть, ладонь на которой уже перемещена. Голубоглазый до крови кусает губы, чтобы надрывно не прокричать фамилию Сейджуро. - Живой? - прикладывает руку к прохладной, как его голос, щеке. Легко целует, совершенно ненавязчиво. На этом все. - Кстати, ты был прав, мне действительно нравится твой пирсинг. Куроко слабо улыбается ему. Не как тогда, а более отрешенно, с сочащимися отчаянием ранами. Блеклая тень прошлого, которую Акаши бережно, почти любовно хранил годами. Тетсуя не хотел ничего менять в чужой жизни. А. На прикроватной тумбе – алкоголь. Теплое тело остывающего к нему Сейджуро – рядом. Куроко хочется смеяться. Виски действительно был горьким.