Быть братьями Баратеонами

«Быть Баратеоном — значит, быть сильным», — так всегда думал Роберт, старший сын Кассаны и Стеффона. Оба родителя происходили из каких-то старинных дербиширских родов, прибывших в Британию ещё во времена Вильгельма Завоевателя, чем чрезвычайно гордились. Роберт был доволен собой. На аристократические заморочки ему было плевать, разве что порой прихвастнуть перед очередной глупой курицей, прежде чем затащить её в койку. И Роберту легко это удавалось — впрочем, как и всё остальное. Университет он окончил с отличием, хотя был первым прогульщиком и дебоширом и обрюхатил пару-тройку лондонских смазливых продавщиц и машинисток... А потом грянула война. Старший из братьев Баратеонов решил стать подводником буквально в первые дни мобилизации. Рослый, мускулистый, пышущий здоровьем, в сжатом до предела пространстве субмарины он смотрелся чуть ли не великаном, но в первых же сражениях проявил себя настолько безупречно, что ни у кого больше не возникало вопросов, какого чёрта тут забыл этот могучий черноволосый дербиширец. В одну спокойную и безоблачную апрельскую ночь в Северной Атлантике подлодка Роберта получила сигнал «SOS» от своей «стальной сестры». Обычно субмарины называли «стальными гробами», но что могли знать сухопутные крысы о морских? Тут подлодки были «сестричками». Десять миль они пролетели, будто на подводных крыльях, но было уже поздно. Именно тогда Роберт, до этого наслаждавшийся службой, как опасным, но чертовски весёлым приключением, понял, что всё изменилось. Он знал этих ребят с «HMS Thistle». И не просто знал — лодкой командовал его лучший друг, Эддард Старк — серьёзный сероглазый северянин из Йорка. Роберт много раз слышал, что немецкие подводники любят расстреливать спасшихся британских офицеров, но теперь разговоры стали явью: безжизненными телами в шлюпке, зияющими дырами на месте глаз (среди чёртовых нацистов наверняка попался доморощенный снайпер), кусочками костей черепа, запутавшихся в красных от крови волосах английских моряков... Роберт помнил, как впервые с детства молился, переворачивая тело Эддарда — нет, Неда, он всегда звал его Недом, — молился, чтобы на его лице не было этих ран, чтобы хотя бы надеяться, что друг погиб от единственного выстрела. Он бы напился тогда до беспамятства, благо, подводникам всегда поставляли красное вино, но Баратеон должен был быть сильным. Да и война продолжалась. *** «Быть Баратеоном — значит, быть ответственным», — Станнис решил это для себя ещё в школе, раз и навсегда. Впрочем, Станнис всё решал раз и навсегда, потому что решения принимал взвешенно и обдуманно. Роберт называл его «херовым тугодумом», пока Кассана не слышала, но средний брат не обижался на старшего — спокойно закрывал руками уши и продолжал читать учебник. После школы Станнис стал учиться на юриста. Он ни за что не признался бы никому в том, что отчаянно жаждал справедливости — если не для себя (в этом он давно разуверился), так для других. Станнис всегда думал, что родители его не любят, поэтому постарался увериться в том, что не любит их. Так было легче, пока после очередного воздушного налёта на Лондон Станнис не вернулся из бомбоубежища домой и не увидел на месте дома в викторианском стиле груду развалин. Родители приехали к нему, именно к нему: Роберт уже обучался на подводника где-то на севере, Ренли совершал первые учебные полёты на юге. Станнис молча подошёл к полицейским и так же молча стал разбирать завалы. Он нашёл мистера Мандерли — жизнерадостного толстяка упавшая плита сплющила так, что Виман стал похож на тесто, раскатанное по сковороде. Не пощадил старый дом и своего одногодку (как утверждали многие) — Уолдера Фрея. Ниже пояса он превратился в кровавое месиво, а вот лицо скалилось в навеки застывшей ухмылке — присыпанное пылью, оно казалось похожим на египетскую мумию. Разбирать завалы бросили с рассветом — было много других дел, а бомбардировки и не думали заканчиваться, так что работа эта была бесполезной. Тогда Станнис подумал, что родителям уготовано лежать под огромным курганом, и, может, это лучше, чем видеть, что осталось от красивой синеглазой леди Кассаны и улыбчивого, сильного Стеффона. На следующий день Станнис добровольцем ушёл в пехоту — чтобы винтовкой, ножом, зубами, руками убивать, раздирать до костей, вдыхать запах крови и пепла. Мстить. *** «Быть Баратеоном – значит, быть любимым», — у Ренли не было иного мнения на этот счёт. После Станниса Кассана Баратеон долго не могла забеременеть, а супружеская чета отчаянно хотела девочку. Однако, когда родился мальчик, родители не могли нарадоваться на него. Ласковый, смешливый Ренли, казалось, умел обаять всех и каждого и беззастенчиво этим пользовался. Самый популярный парень в школе, он только успел получить заветный аттестат, когда в Британию пришла война. Родители были категорически против того, чтобы Ренли пошёл на фронт: они так прочили ему будущее дипломата. Но внезапно младший сын проявил поистине баратеоновское упрямство: в одно ясное весеннее утро он просто ушёл из дому, а через месяц прислал письмо с сообщением о том, что проходит обучение в военно-воздушных войсках. «Вы только представьте: синее небо, сумасшедшая скорость, и я несусь быстрее ветра, принося Англии победу», — писал Ренли в своих коротких письмах. Ещё не видя ни одной битвы, он воспринимал их как сцену, на которой ему суждено было сыграть яркую и запоминающуюся роль. Война пришла к Ренли в белом конверте, где аккуратным, угловатым почерком Станниса было написано о последней бомбардировке Лондона. *** …Они встретились в свободном Париже. Станнис и Ренли участвовали в операции освобождения, Роберт как раз был на берегу, оправляясь после ранения. На условленную встречу в кафе «Ротонда» Ренли запаздывал — он всегда любил появляться последним, как можно более эффектней. Сначала разговор не клеился: Станнис никогда не был словоохотлив, Роберт, напротив, был странно молчалив, впрочем, легко разговорился после стаканчика виски. — Как твоя лопоухая подружка, ждёт тебя? – поинтересовался он. — Ждёт, — бесстрастно ответил Станнис. — Знаешь ли, это очень важно, чтобы тебя хоть кто-нибудь ждал. Можешь этим похвастать? — Конечно, — махнул рукой Роберт. — Мои любимые младшие братья, разве нет? Станнис внимательно посмотрел на него: Роберт улыбался, но взгляд тёмно-синих глаз был непривычно серьёзным. Если бы братья могли увидеть себя со стороны, они бы с удивлением отметили, что стали похожи друг на друга больше, чем когда бы то ни было. Казалось, война своей безжалостной рукой стёрла всё наносное, искусственное, сточила грани — и оставила только то, что составляло самую суть братьев — силу, мужество, прямоту… Теперешний Роберт не счёл слабостью рассказать Станнису о гибели Неда. Теперешний Станнис не счёл слабостью произнести искренние слова сочувствия и купить брату ещё виски. — Знаешь, чего бы я хотел сразу после войны? — сказал Роберт. — Сходить на охоту. На настоящую английскую охоту — на лису или кабана. Держать ружьё и с дикой радостью понимать, что теперь оружие — только на охоте. И чтобы сырой туман, запах прелых листьев, лесная тишина — всё как полагается. Станнис позволил себе едва заметно улыбнуться — похоже, только теперь он начинал узнавать брата по-настоящему. Ренли появился, весело насвистывая «Путь далёкий до Типперери». — О чём говорим? — тут же поинтересовался он. Роберт, будто придя в себя после внезапного проявления сентиментальности, тут же нашёлся: — Я говорил, что не хочу оставаться в Париже. Может, сойду на берег, отправлюсь воевать в Германию. Помнишь, сто лет назад мы путешествовали с родителями по Саксонии, и там была та блондинка с большими сиськами? — Серсея фон Ланнистер? — А то! — хохотнул Роберт. — Я бы трахнул её, как бы я её трахнул! Потом, конечно, прирезал бы немецкую сучку, но сначала… Ренли надкусил персик, который вертел в руках: — А я — её брата, — мечтательно произнёс он. Роберт сплюнул. — Даже война тебя не изменила, Рен? — Напротив, Роберт! Знаешь, кто презентовал мне этот персик? Молоденький французский офицер — говорит, мон шер ами, вы, англичане, фруктов наверняка сто лет не ели. Невероятный красавец, к слову! Зовут Лорас… — Нам неинтересно, Ренли. Младший Баратеон подмигнул среднему: — Станнис, дорогой, не суди строго. Ты старше, но тебе ещё столько предстоит узнать… *** Станнису предстояло узнать, что Роберт, конечно, не сошёл на берег. Верный морю, он отправился на очередную охоту на немецкие субмарины, и на охоте же погиб. Торпеда, выпущенная из чрева «U-85»*, превратила подлодку брата в крошево из стали и трупов. Станнису предстояло узнать, что буквально в последние дни войны грудь Ренли проткнула ножом какая-то женщина из… красных. Он будет пытаться узнать, почему красноармейка так поступила с союзником, и услышит множество предположений, одно другого нелепей. Гибель Ренли так и останется тёмной и неясной историей. Но пока Станнис просто молчаливо пил виски с братьями в кафе на изящном, старинном Монмартре, а измученный войной Париж забывался беспокойным сном. Путь до Типперери был ещё очень долог. *«U-85» — субмарина, погубившая Роберта, выбрана неслучайно. Достаточно посмотреть на эмблему, которая действительно была на её рубке. (http://static.diary.ru/userdir/2/9/5/9/2959732/79358454.gif)