Я устал.

#Missy Higgins – Where I Stood Остались считанные минуты до нашего концерта. До нашего очередного концерта. Их счет я потерял уже давно, да и делать это теперь совсем не хотелось. Помню, как раньше мы с парнями радовались каждому выступлению. Мы знали, что нужны нашим фанатам, и тогда мы не понимали, почему судьба выбрала именно нас – обычных и ни чем не примечательных парней, почему мы знамениты. Тогда каждый выход на сцену вызывал у нас бурю эмоций. А что теперь? Теперь все это внимание, вспышки фотокамер, глупые идентичные по содержанию вопросы, назойливые интервьюеры и дикие крики ранят меня. Очень сильно ранят. Я устал от этого. Каждый раз, выходя на публику, я должен играть, я должен притворяться. То ли этого никто не замечает, то ли всем просто плевать, что в данном случае одно и то же. И только единицы видят это. Даже среди наших фанатов есть те, кто заставляет меня страдать хуже, чем от пыток, они этого не осознают, но от их действий больно. Больно, когда фотография с твоим кумиром – это не что-то ценное и важное, а лишний способ похвастаться в социальных сетях типа Твиттера и Фейсбука. Сюда же относятся автографы, и даже внимание, которое проявляешь на концерте, помахав кому-то, дотронувшись или улыбнувшись. Этот список можно продолжать до бесконечности. Конечно, кто я такой, чтобы что-то для кого-то значить. Я просто обычный парень. Если так, то могут ли ваши искренние чувства и капля сострадания быть небольшой платой за то, что я делаю? За то, что живу по чьим-то правилам? Но я понимаю, что так должно быть. Я понимаю, что не принадлежу себе. И если кто-то думает что популярность – это независимое и безбедное существование, вы глубоко ошибаетесь. Я застрял где-то между нормальной жизнью и жизнью на вершине всего мира. Это как между раем и адом. И в случае, когда ты обычный человек, то раем тебе кажется жизнь, усыпанная деньгами и бешеным вниманием к твоей персоне. В моем же случае наоборот – я бы не прочь сейчас забиться в самый темный и самый дальний уголок, чтобы никто не нашел меня и не потревожил. Как говорится, хорошо там, где нас нет. А все это происходит, потому что мной командуют. Мне нельзя делать множество вещей, которые для остальных кажутся пустяковыми, из-за контракта и глупых убеждений людей. В первую очередь я не могу проводить время с любимым и дорогим мне человеком. Не то что не могу, об этом даже никто знать не должен. Но как можно скрыть сильную и неподдельную привязанность? С одной стороны это смешно, когда другие пытаются разобраться в ваших отношениях, но смеяться по этому поводу мне никогда не приходилось. Хочется только плакать, когда видишь, как твои фанаты ругаются и ссорятся. Они убивают себя, потому что не хотят признавать ложь, не хотят измениться. Я так сильно желаю рассказать всем о своих чувствах, чтобы прекратились эти жертвы, никому не нужные жертвы. Но я связан по рукам и ногам, и у меня не должно быть своего мнения. Это жутко, когда на это спокойно смотрят свысока. Это жутко, когда убивают одним лишь словом. Я не понимаю, почему люди верят в лживые отношения, в которых нет радости, тепла и взаимопонимания. Это так очевидно. Они просто верят в то, что им показали и скорее в то, что хотят увидеть. Не многие рады признавать, что я, кумир миллионов девушек, которые засыпают с мыслью о том, как стоят рядом со мной в подвенечном платье, влюблен в парня. Лучше обманывать себя. Откуда-то донесся обеспокоенный голос, сопровождаемый гулким эхом, – меня искали, и мое имя отдавалось жгучей болью в груди уже в который раз, но искать причин не хотелось – их всегда достаточно. Я внимательно огляделся, вставая с дивана и выходя из комнаты в коридор. Не помню, как забрел сюда в раздумьях, но это явно была не наша гримерная. Просто небольшое помещение, в котором пыли было больше, чем каких-либо предметов, хотя всякого хлама здесь хоть отбавляй. Стулья, зеркала, тряпки, которые вероятнее всего были раньше чьей-то одеждой, небольшие шкафы и главное и, наверное, единственное достоинство – диван болотно-зеленого цвета, который в течение некоторого времени являлся мне именно тем уголком, в который хочется забиться – необычайная роскошь в такое время. В общем, очень грандиозно для маленькой комнатушки. В коридоре меня поймал какой-то парень в белой футболке и с взъерошенными волосами, сказав, что если я не сейчас же не явлюсь на сцену, то его третируют. Мне бы сейчас его проблемы. Я направился к сцене, по пути заглянув в нашу гримерную, чтобы переодеться, ведь вся моя одежда была в пыли. До нашего выхода оставалось 2 минуты. Я скучаю по тем временам, когда мы собирались с парнями у кого-то дома, дурачились, пели песни, смотрели фильмы, кидались едой и засыпали под утро, не боясь того, что нас ждет на следующий день. Я скучаю по тем временам, когда никому не было дела до того, что мы творили, и никто не загонял нас в рамки и не требовал притворяться. Теперь у моего парня есть «девушка» и он посылает всех, кто заикнется о наших с ним отношениях. Знали бы вы, сколько боли и страданий это ему приносит. Каждую ночь я успокаиваю его, плачущего и уткнувшегося мне в плечо. Знали бы вы, как он боится нового дня, потому что не знает, чем он обернется. Когда мы сможем быть вместе? Когда мы не будем бояться того, что думают другие о нас? Каждый день я говорю себе, что скоро настанет этот момент, и каждый день он от меня отдаляется. Теперь он кажется мечтой, которой не суждено сбыться. Мимо нас снова пробежал тот парень в белой футболке и сказал, что до начала осталось 30 секунд. Я стою на своей позиции. Мое сердце бешено колотится, потому что я боюсь. Боюсь, что что-то может пойти не так. Мы довели свою жизнь до автоматизма. Студия, альбом, интервью, тур, снова студия. У нас нет свободного времени. Мы игрушки в чужих руках, которые умело манипулируют нами. Я повернулся направо, и на меня с грустными улыбками смотрели мои друзья, друзья по несчастью. На мое плечо нежно легла рука Луи, который только что подошел к сцене, и он тихо прошептал мне на ухо: «Я люблю тебя». Я взял его за руки и поцеловал в ответ. Парни смотрели на нас и умилялись, все так же, как и в первый раз, когда мы познакомились на Х-факторе, а мы влюблено смотрели друг другу в глаза, с натянутыми, но в тоже время искренними улыбками. Луи занял свое место и, конечно, не рядом со мной. Ради него я готов терпеть, и знаю, что ради меня он делает то же самое. Это стоит мне непомерных усилий. Я знаю, чем все может закончиться, если я опущу руки, но я пока держусь. И с каждым днем краски моей жизни тускнеют, и мне становится тяжелее. Я по-прежнему жду тот день, когда со спокойной душой смогу жить. Хотя надежда угасает, я все еще не хочу сдаваться. «…3…2…1…» - слышу я. Это значит, что пора улыбнуться и дарить нашим фанатам радость, спрятав под маской свое лицо, когда твоя жизнь разваливается и рассыпается на глазах, и ни в коем случае, не давать поводов для новых сплетен про распад группы, который с каждой минутой все ближе, к которому нас толкают глупые обязательства. Я отдаю свою жизнь, чтобы они были счастливы, мы отдаем свои жизни. Последний уставший взгляд Луи, теперь мы будем стараться избегать друг друга на сцене, пока вновь не останемся наедине. Снова яркий свет, вспышки камер и крики, а внутри пустота и боль, бьющая по вискам, сводящая с ума. Как же я устал….