Этой ночью трех фраз будет достаточно.

Ну, что я могу сказать? День выдался неплохим, даже несмотря на то, что дорваться до спиртного мне сегодня практически не удалось. Чертов Фрэнк спалил меня быстрее, чем я успел заказать себе в баре третью кружку пива. Это же всего лишь пиво, от него сразу не пьянеешь! Но доказать этого мне так и не удалось. Поэтому сейчас, сидя с самой хмурой миной из своего арсенала, я бесцельно наблюдаю за проплывающим за окном фургончика пейзажем и в отместку наглому Райту мотаю ногами, настырно барабаня по его голени. Ах да, забыл сказать. Я сижу у него на коленях. Почему я сижу у него на коленях? Хороший вопрос. Настолько же хороший, как вопрос о том, зачем, черт возьми, Майку приспичило притащить сюда столько баб, что бедному фронтмену уже некуда уместиться в собственном же фургоне? И почему они не могли усадить на колени кого-нибудь из баб? Посмеяться захотелось? Как будет смотреться хмурый Билли Джо Армстронг на коленях своего лучшего друга, который, к слову, почему-то даже не упирался, узнав об этом. Да они издеваются! Еще немного, и я серьезно начну подозревать, что парни сделали это не просто так, и уже давно догадываются о моих не совсем дружеских чувствах к этому придурку. Черт возьми, я долго не продержусь. Да, я сижу на коленях у мужика, хорошо еще, что крыша фургончика достаточно высокая, чтобы моя башка не впечаталась в нее со всей дури на какой-нибудь кочке или яме, да вот только положение рук нашего барабанщика меня немного смущает. И ладно бы, если бы он держал их хотя бы по бокам от меня, так нет же! Мой живот, видимо, кажется ему более заманчивым. Ну, он мягкий, я не спорю, но все равно, мне как-то не по себе. Да, Армстронг, ты потихоньку становишься параноиком. Фрэнк отвлекает меня от раздумий весьма неординарным способом. Не знаю, как вы, а я, когда совершенно точно начинаю чувствовать горячее и рваное дыхание мужика на своей шее, не нахожу это чем-то самим собой разумеющимся. Почему мне стало так сложно дышать? В машине отключили кондиционер? Вроде бы нет. Тогда почему мне так блядски жарко? Ослабляю чертову красную удавку на шее, от старания даже поерзав на месте. Черт, готов поклясться на чем угодно, откуда-то сбоку доносится тихий, чуть рваный стон. Вмиг цепенею в том же дурацком положении, держа галстук в одной руке, пока другая так и продолжает висеть в воздухе, а ее хозяин сидит с самым непередаваемым и, наверняка, безумно глупым выражением лица. Вон, даже блондинка, сидящая поодаль от меня, мерзко захихикала, отвлекаясь от своих лобызаний Дернта. Черт, а вот это уже ненормально. Может быть, мне послышалось? Я сегодня пил, правда, немного, что для меня весьма странно, но все же... Разрешаю назвать меня феерическим долбаебом, потому что в поисках подтверждения своей страшной догадки, я снова несколько раз слегка, но весьма ощутимо покачиваю бедрами взад-вперед и понимаю, что нихуя мне не послышалось, потому что в этот раз я не просто слышу шумный вдох Тре, но еще и чувствую, как его пальцы на одну долгую секунду резко сжимаются, все еще находясь на моем многострадальном животе, впрочем, тут же расслабившись, словно из страха быть замеченными, о чем уже, увы, поздно думать. Сейчас мне лучше всего повременить с какими-либо движениями, а то мало ли. Но, кажется, Фрэнк совершенно против моего решения. Иначе как мне еще объяснить то, что он только что двинул бедрами мне навстречу, обдавая мою шею горячим дыханием и крепче притянув к себе за живот, что было сделано весьма ловко, учитывая, что все это он проделал лишь сидя на неудобном кресле фургончика со мной, совсем не пушинкой, на коленях. Все мысли насчет неправильности наших действий словно и не появлялись в моей голове, уступив место похоти и шкодливому азарту. Ведь прямо на соседнем диванчике сидят еще три человека, включая Майка и Джейсона, а еще тут есть две девицы рядом с нами, в любую секунду способные заметить в поведении двух мужчин, сидящих рядом, что-то неладное. Да, черт возьми. А я виноват, что Фрэнк такой чертов извращенец? Я не удивлюсь, если сейчас, находясь в пьяном угаре, он не может отличить дерево от девушки, что уже говорить про мужика с причиндалами в штанах? Кстати, о причиндалах. М-м-м… Какого хрена он тянет к ним свои руки? Чувствую прикосновение теплых, чуть влажных губ где-то в районе затылка и даже успевая посетовать на короткость рукавов своей излюбленной черной рубашки, надеясь, что никто из присутствующих не заметил сумасшедшего парада мурашек на моих руках. Эта зараза чуть прикусывает нежную кожу за ушком, щекотно проводя по ней кончиком носа. От чего сладкая дрожь гуляет уже непосредственно по всему моему телу. А-а-а-х-х. Черт, я сейчас серьезно простонал вслух? Воровато обвожу взглядом салон фургона, спокойно выдохнув. Никто не слышал. Ну. Почти никто. Фрэнк самым что ни на есть ненавязчивым движением опускает свою широкую ладонь на заметный бугорок на моих джинсах, плавно, но настойчиво поглаживая его... Фак. Шумно втягиваю воздух сквозь плотно сомкнутые зубы, буквально чувствуя, как с виска стекает солоноватая капелька пота, тут же стремительно пойманная чужим горячим язычком. Закусываю губу, изо всех сил стараясь не простонать и во имя сладкой мести, резко вжимаюсь бедрами в пах своего озабоченного мучителя. И озабоченного уж точно не в плане эмоций. Ощущаю, как что-то твердое приятно вжимается в мое бедро, и чуть не ахаю вслух, как только до меня доходит смысл того, ЧТО за "что-то" сейчас упирается в мою задницу. Кажется, нам стоит остановиться, пока не поздно. Немного подумав, шепчу это явно разочарованному Фрэнку, но эта заразина лишь принимает мои слова к сведению, продолжая свои действия и сопровождая их постаныванием мне на ухо своим охрененным охрипшим голосом. Напряжение в штанах становится практически невыносимым и я, уже не контролируя свои действия, с нетерпением поддаюсь навстречу ласкающей руке, стараясь глубоко дышать, чтобы не застонать на весь салон, терзая зубами несчастную нижнюю губу. Не удивлюсь, если на ней в скором времени проступит кровь. Вот только как я это потом объясню? Но это мало помогает мне, потому что я в очередной раз ловлю настороженный взгляд Джейсона. Да, дышать тоже стоит потише. Черт возьми! Когда мы уже приедем в этот гребаный отель? Джейсон некоторое время с опаской косится на нас, то и дело отвлекаясь от флиртования с той самой блондинкой, что еще несколько минут назад едва ли не трахала взглядом бедного Майка. Кстати, Дернт, кажется, тоже уже с минуту смотрит на нас. Вам тут не цирк! Хотя я бы поспорил. Едва слышный скрип шин об асфальт и, аллилуйя, остановившийся фургончик выводят меня из раздумий. Практически рывком распахиваю жалобно скрипнувшую дверцу, хватая совсем охреневшего Райта за руку и буквально выпихиваю его из салона под непонимающие лица поголовно всех оставшихся пассажиров, надеясь, что мой стояк был пропущен мимо чьего-либо внимания. И проигнорировав крик Майка, увожу совершенно не сопротивляющегося Фрэнка в здание. Веду едва поспевающего Кула к лифту и усмехаюсь, как только механические двери с гулким стуком закрываются прямо перед носом возмущенного лысого мужика, что сейчас, наверное, уже проклинает всех моих родственников по десятому кругу. Впереди еще двадцать мучительно долгих этажей, но больше не в силах терпеть я позволяю себе окончательно сойти с ума уже на пятом, толкая опешившего Райта к стене и даже не давая ему времени сориентироваться, придавливаю его своим телом, жадно завладев чужими губами. Видимо, Фрэнки не ожидал от меня инициативы, потому что первое время он даже не отвечал, лишь уставившись на меня во все глаза. Да, будет забавно, если он сейчас скажет, что его действия в машине были всего лишь невинной шуткой. Вот только тогда мне будет не до смеха. Без особых церемоний проталкиваю язык в его непривычно молчаливый рот, железной хваткой вцепившись за широкие плечи, чтобы, кажется, еще сильнее вжать несчастного парня в стену, углубив поцелуй. Чувствую, как колени Кула подкашиваются, и я едва успеваю удержать его, упиваясь его сладким постаныванием, от которого в моем животе начинало приятно ныть в предвкушении многообещающего продолжения этого вечера. Перемещаю руки на талию Тре, смыкая их на ней уже более мягко и с упоением ощущаю, как в ответ Кул нежно посасывает кончик моего языка, вместо тех грубоватых ласк имевших место быть еще минутой ранее, прикрыв глаза от невероятного удовольствия и сам едва удерживаясь от того, чтобы не осесть на пол под тяжестью незнакомых, но безусловно охуенных ощущений. Лифт, кажется, открылся еще пять минут назад, но ни у кого из нас до сих пор не находится сил оторваться друг от друга, чтобы пройти пять жалких шагов до номера. Фрэнк неожиданно быстро находит компромисс, буквально вслепую отступая в коридор, так и не разорвав поцелуя, чему я, не скрою, безумно рад. Без лишних слов Райт нащупывает мои руки и, опуская себе ниже спины, но я еще долго не могу понять, что от меня требуется, увлеченный сжиманием его упругой задницы в ладонях и только спустя некоторое время нащупав ключ в заднем кармане. Достаю долгожданный ключик, чуть отстраняясь под разочарованное хныканье Фрэнка, рассмеявшись от его реакции и снова припадая к податливым и чуть припухшим от настойчивых ласк моего языка губам. Честное слово. Не будь мне нужен этот дурацкий кислород – в жизни бы не оторвался от этих шелковистых губ, так мастерски сминающих мои, более жесткие и влажные от давней привычки кусать губы. Райт снова находит мою руку, крепко сжимая ее в своей ладони и направляя куда-то к себе за спину, второй рукой зарываясь в мои волосы и нежно перебирая угольно-черные прядки, расчесывая их своей пятерней и вызывая у меня приятную щекотку в районе грудной клетки. Стараюсь попасть ключом в отверстие замочной скважины Фрэнкового номера, попутно удивляясь тому, что в холле за все это время мы не встретили ни одной души и даже не опрокинули ни одного горшка этими с огромными папоротниками, коими был усеяна вся территория пентхауса. Попасть в разъем мне удается далеко не с первой и даже не с десятой попытки, но рука Тре, наконец, соизволил направить мою ладонь самостоятельно, в один заход попадая точно в цель и самодовольно усмехаясь в мои губы. Чертов выпендрежник. Всегда мечтал выбить из него этот неуемный гонор. За сегодня это уже вторая дверь, которой не посчастливилось попасться мне под руку. И вот результат – несчастный кусок дерева распахивается, с оглушительным грохотом ударяясь об стену коридора, и мне остается лишь искренне удивиться, как та до сих пор еще не слетела с петель? Но долго думать об этом мне не приходится, так как мы уже вваливаемся в его номер, продолжая с упоением целоваться. – Может, нам все-таки стоит закрыть дверь? – впервые за последние три часа подает голос Фрэнк, растягивая свои раскрасневшиеся губы в привычной усмешке, которая почему-то именно в этот момент меня совершенно не бесит. Не знаю, в чем дело. Может быть, просто потому, что его губы всегда были слишком желанны мной, чтобы я смел хоть что-то вякнуть в его сторону, из риска больше никогда не почувствовать их мягкости. Или же его совершенно охрипший голос, от которого мои колени начинали предательски подкашиваться, а в штанах уже все просто болело от воздержания, который сводил меня с ума. Если бы не руки моего барабанщика, что все еще крепко прижимали меня за талию, я бы уже в который раз встретился своей обмякшей тушкой с полом. С хмурой миной отрываюсь от Райта, всем своим видом показывая, что меня его затея совершенно не прельщает. С не меньшим грохотом захлопываю многострадальную дверь и, приняв тот факт, что сейчас на этаже никого, кроме нас, нет, за несомненный плюс, стремительно возвращаюсь к прерванному занятию. На самом деле, не глядя, не очень уж и легко снимать одежду с другого человека, а уж особенно, если этот самый человек совершенно бесстыже не желает прервать поцелуй, даже не удосужившись тебе помочь. Мои руки дрожат, как у гребаного алкоголика с тридцатилетним стажем, и я ничего не могу с этим поделать. Фрэнк уже откровенно посмеивается надо мной, картинно легко освобождая меня от галстука и рубашки, вдруг ставшей совершенно ненужной, и убедившись, что та полностью соскользнула с моих плеч, перехватил мои руки, снова направляя на эти раздражающе-мелкие пуговицы своей долбаной рубашки. Не зря мне всегда нравились его обтягивающие футболки. Ох, не зря. В наказание за очередной выпендрежный жест, больно кусаю его нижнюю губу, чуть оттягивая ее зубами. Но этот чертов мазохист, кажется, только ловит от этого кайф. Что я могу судить по его гортанному стону, однако, достаточно заглушенному благодаря небольшому препятствию в виде моих губ. Расслабленно и словно бы радостно вздыхаю, наконец, избавляя Райта от рубашки, в тот же момент спеша прильнуть к его обнаженной груди как можно ближе, вздрагивая, как только его кожа касается моих напряженных сосков, словно через мое тело пропустили несколько вольт чистого электричества. Руки Фрэнка беспокойно блуждают по моей спине, поглаживая ее или то и дело опускаясь на мою задницу, жадно сжимая ягодицы, и даже иногда поднимаясь обратно к моей, кажется, окончательно опустевшей голове, зарываясь в пушистые волосы, видимо, так и не определившись, где приятнее всего лапать Билли Джо Армстронга. Дам тебе подсказку: везде, дружище Фрэнки. Руки барабанщика, наконец, находят оптимальный вариант, смыкаясь на моем поясе и резко притягивая к себе уже не только туловище, но и всю мою нижнюю часть практически вплотную, от чего я непроизвольно вжимаюсь своим стояком в пах Райта, начиная шипеть, почувствовав, как ширинка моих джинсов невыносимо впивается в чувствительную головку члена. Фрэнк чертовски горячий. Я чувствую это каждой клеточкой тела. Каждым участком соприкосновения нашей кожи. И даже мое сердце отыгрывает немыслимые кульбиты только от одного взгляда в передернутые дымкой откровенного желания голубые глаза, которые он так соблазнительно прикрыл, нетерпеливо поддаваясь мне навстречу и постанывая от трения нашей возбужденной плоти сквозь ткань возмутительно не снятых джинс. Мне не хватает силы воли оторвать от него своего завороженного взгляда. Эти трогательно подрагивающие светлые ресницы, эти пухлые, искусанные моими же зубами губы, и этот охренительно милый румянец, вспыхнувший совершенно точно не от смущения… Сейчас я всем сердцем лелею надежду, что это зрелище я вижу не в последний раз. Далеко не в последний. И от этой мысли мне отнюдь не страшно или противно от самого себя, как, наверное, должно было быть. Наоборот, ни в чем еще я не был так уверен, как в необходимости исполнения этого желания. И все вдруг сразу становится на свои места. На секунду отвлекаюсь от самокопания, оставляя какой-то целомудренный и чуть нелепый поцелуй в уголок его привычно растянувшегося в усмешке рта, и начинаю копаться с его гребаной ширинкой, попутно умудряясь продолжить размышлять о своем житейском. Если подумать… Почему в мои тридцать пять лет у меня до сих пор нет женщины? Почему иногда я ловлю себя на том, что бессовестно лапаю взглядом моего барабанщика? А почему от этого простенького слова "мой" мне становится так чертовски тепло в груди? Почему я особо и не упирался, узнав, что мне придется сидеть на коленях этого невозможного парня? Может быть, я сошел с ума не сегодня, а еще тогда, в далекие девяностые, как только впервые увидел этого неуемного психа со странным псевдонимом, прикрывающим какое-то ну совсем неподходящее имя, смахивающее больше на имя аристократа из восемнадцатых веков, чем на безбашенного панка, на сцене Гилман-стрит? Меня снова бесцеремонно выдергивают из водоворота тревожных мыслей и воспоминаний, когда я ощущаю долгожданную свободу в районе ширинки, в благодарность начиная покрывать шею Фрэнка голодными, торопливыми поцелуями, засасывая нежную кожу, прикрыв глаза от старания и ощущения приятного солоноватого вкуса ее бархата на кончике языка. Черт, нельзя быть таким сексуальным. Фрэнк стонет, как чертова опытная шлюха, так громко, так сладко и распаляюще, что только этого мне может хватить, для того, чтобы совершенно постыдно кончить в трусы, как какой-то долбаный подросток. Я ловлю его стоны губами, сыто и довольно жмурясь, и чувствую волну мурашек от контакта его чуть шершавых пальчиков, щекотно пересчитывающих мои позвонки, оглаживающих едва проступающие ребра, и совершенно неожиданно оттягивающих резинку моих трусов, отпуская ее, что заставляет меня вздрогнуть, шумно втягивая воздух. Райт поочередно припускает наши боксеры, обхватывая ладонью возбужденную плоть обоих и неторопливо оглаживая ее по всей длине, большим пальцем массируя головки и размазывая проступившую смазку, с поистине блядской ухмылочкой смотря мне прямо в глаза. Не сдерживая себя, стону уже в голос, впиваясь ногтями в несчастную спину Тре и нетерпеливо толкаясь навстречу его руке, приносящей нам обоим безумное удовольствие, в ответную трахая Райта взглядом зеленых глаз, потемневших от нихуевого такого возбуждения. Райт закусывает свою нижнюю губу до проступившей капельки крови, которую я в ту же секунду сыто слизываю, словно какой-то заварной крем на верхушке именинного торта. Нежная кожа головок то и дело соприкасается друг с другом, рождая в груди фейерверк приятных ощущений, вставляющих до потемнения перед глазами. Пара резких движений его большого кулака и мы одновременно кончаем, без особого стеснения пачкая семенем животы, даже не сразу обращая на это внимание, снова терзая губы друг друга страстными, словно изголодавшимися друг по другу поцелуями. Сейчас мне хочется только одного. Я хочу трахнуть этого наглого засранца. Ну и, может быть, чего-нибудь отдающего слюнявой романтикой бульварных романчиков. Не отпускать, например. И целовать. Да. Целовать до последней капли чертового воздуха в легких! До последнего пика возбуждения. При любом удобном и неудобном случае. На улице, на концертах, в совместных квартирах, номерах гостиниц, в тайне ото всех или на глазах у десятков друзей, сотен прохожих, миллионов восторженно кричащих фанатов. Хочу. Эта мысль мантрой звучит в моей голове, отдаваясь в каждом моем движении, в каждом нетерпеливом поцелуе, сметая всю влюбленную дурь из моего сознания и я уже, кажется, готов к более серьезному шагу. Нет, я сейчас не о предложении руки и сердца говорю. Рановато. Черт, о чем я думаю? Фрэнк подхватывает меня на руки, как-то по-особому бережно прижимая к себе, чтобы получить очередной нежный поцелуй, которым я с большой охотой одариваю его и только сейчас начинаю понимать, что все это время мы так и простояли в прихожей, как последние придурки. Райт, видимо, думал о том же самом, судя по его глуповатой улыбочке, с которой он так забавно смотрел на меня, аккуратно, словно фарфоровую куклу, укладывая на невъебически огромный матрас пентхаусовского "траходрома", который даже кроватью можно было назвать с натяжкой, ибо на ней уместится еще этак пять Билли Джо Армстронгов. Нависнув надо мной, Фрэнк еще какое-то время просто смотрит в мои глаза, пристально и чуть-чуть недоверчиво, словно неуверенный, стоит ли нам продолжать, пока мы не растеряли последние крупицы здравого смысла, а возможность остановиться все еще есть. Смеряю его серьезным взглядом, говорящим что-то вроде: "Если сейчас ты посмеешь остановиться, я развешу твои внутренности вместо елочной праздничной гирлянды. И плевать, что до Рождества еще целых четыре месяца". Райт понял меня без слов, о чем я могу судить, увидев его самодовольную усмешку, будучи тут же подмятым под себя. Ну-у-у не-е-ет, так дело не пойдет. Изо всех сил стараюсь изловчиться и выкарабкаться из стальной хватки его мускулистых и каких-то невъебически сильных рук, чтобы в тот же момент всем телом навалиться Райту на грудь, одарив того победным оскалом. – Моя задница неприкосновенна, милый, – нежно шепчу ему на ушко, игриво проведя кончиком языка по ушной раковине и покусывая мочку, чувствуя, как все внутри живота сворачивается в тугой узел от его тихих стонов. Устраиваю руки по бокам от его головы, нависая над пошло улыбающимся Райтом так же, как тот надо мной минуту назад, и припадаю к его губам страстным, несдержанным поцелуем. Они чертовски нежные, чертовски податливые, с горьковатым привкусом текилы и мяты, и это восхитительное сочетание приводит меня в экстаз. Хочу целовать его всегда. Хочу зарываться носом в эти шелковистые волосы, отдающие сладким яблочным ароматом, будоражащим все мое существо. Почему я раньше так боялся признаться ему в своих чувствах? Как я раньше жил без его поцелуев? Настоящий кретин! Углубляю поцелуй, настойчиво проникая в его горячий рот из желания быть еще ближе, ощущать всем телом, чувствовать, как его тело кротко дрожит от моих ласк, а сам Фрэнк выгибается, стараясь прильнуть ко мне как можно ближе. Чуть придерживаю его за шею, щекотно оглаживая ее кончиками пальцев, помогая тому не упасть обратно на спину, и позволяю делать его языку все, что угодно, охотно сплетая со своим. С толикой сожаления отстраняюсь под недовольный стон Фрэнка, устраивая руки на его плечах, и осыпаю легкими поцелуями его шею, грудь, живот, спускаясь все ниже и понимая, что еще немного, и я просто сорвусь и изнасилую эту соблазнительную заразину, причем всухую. Отвлекаюсь от своего занятия, приподнимаясь, чтобы опираясь на одну руку, дотянуться до тумбочки в поисках какого-нибудь крема, попутно чмокнув очаровательно ластящегося и приподнявшегося ради этого на локтях нетерпеливого Райта в губы. Охреневаю, нащупав предусмотрительно положенный в верхнюю тумбочку тюбик со смазкой, уставившись на не менее удивленного Райта, только пожавшего плечами. Теперь я все же понимаю, за что этому отелю поставили пять звезд. Боже мой, да тут не только смазка! Рай для извращенцев прям какой-то. А это что? Не глядя нащупываю что-то упругое, продолговатое, да еще и подозрительной формы, резко отдергивая руку под хохот Фрэнка. Ну нафиг. Так, мы тут трахаемся или ржем?! Затыкаю нагло не успокающегося Тре поцелуем, одновременно стараясь открыть плотно закупоренную баночку, ворча ему прямо в губы, под очередные приступы смеха этого придурка. Больно прикусываю его за язык, а то, посмотрите на него, как распоясался. Клоун хренов. Ну точно цирк! Райт успокаивается, обвивая мою шею руками и мешая нормально открыть эту долбаную упаковку. Вот доиграется сейчас, и вообще без нее начнем. Тогда посмотрим, как он будет ржать. Черт, голова кружится. Кто бы мог подумать, что он так охуенно целуется. Я никогда так не открою эту долбаную смазку! Резко отстраняюсь от Фрэнка и упираюсь ладонью ему в грудь, когда он приподнимается вслед за мной. И в кого он такой эгоист. Ради него же стараюсь, а он даже потерпеть не может. Вот ведь похотливое животное! Хотя я не лучше. Член уже изнывает от недостатка моего внимания к его персоне, а Кул, бесстыдно трущийся об него своим стояком, отнюдь не усмиряет мой пыл. Да черт бы тебя побрал, Райт! Мгновенная вспышка злости помогает мне раскрутить чертову крышку, и я с облегченным вздохом зачерпываю себе едва ли не половину густоватой жидкости на пальцы. Кул сразу умолкает, испуганно вздыхая, как только холодная смазка касается его входа. Шепчу какой-то успокаивающий бред, поглаживая его одной рукой за бедро, а другой стараясь аккуратно войти в безумно узкое отверстие. В любимых голубых глазах вижу лишь полное и безусловное доверие, от чего в моей груди расплывается приятное тепло. Не удержавшись, оставляю мимолетный поцелуй на его губах, вводя уже второй палец и не переставая поглаживать буквально вжавшегося от неприятных ощущений в матрас Фрэнка. – Ну-ну, тише, сейчас должно быть приятно, – стараюсь этими словами успокоить Кула, попутно добавляя третий палец и почти сразу попадая по чему-то такому, от чего мужчину резко подбрасывает на кровати. Кажется, я задел простату. Райт расслабленно отпускает свою нижнюю губу из плена зубов, которыми он терзал свои охрененные губы, чтобы не заорать на весь номер от боли. Аккуратно слизываю проступившую капельку крови, продолжая растягивать мечущегося подо мной от приятных ощущений Тре. Барабанщик без капли стеснения поддается навстречу моим пальцам, выгибая спину и осыпая меня трехэтажным матом. Убираю пальцы под обиженное хныканье Фрэнка. Хэй, да он, оказывается, та еще шлюшка! Не удержавшись, издаю смешок, нежно проведя ладонью по его чуть мокрым волосам и пялюсь в его глаза, выглядя сейчас, наверное, как влюбленный идиот. Райт смущенно (!) улыбается, кивая мне в знак согласия, и я, не зная себя из радости от вдруг появившейся вседозволенности, благодарно впиваюсь в его губы, пытаясь этим отвлечь любимого от дальнейших не очень комфортных ощущений. Оставшуюся смазку щедро размазываю по стволу, шипя от контраста соприкосновения горячей плоти с ледяной смазкой, приставляя головку к рефлекторно сжавшемуся входу. Нежно целую Фрэнка, прося его чуть-чуть расслабиться, и начинаю осторожно входить, едва не потеряв сознание от охуенного ощущения узости и безумного жара внутри Тре. Нетерпеливо толкаюсь наполовину, шепча извинения взвывшему от боли Фрэнку, только что пообещавшему мне, кажется, оттрахать меня барабанными палочками всухую, на что я вхожу уже на всю длину, нагло усмехаясь. Кул одаряет меня гневным и болеобещающим взглядом. Ой, неудобно как-то получилось. Но все недовольства Райта тут же прерываются его громким стоном чистейшего наслаждения. Я, наверное, безбожно туплю, но чуть сбавляю темп, давая Тре время привыкнуть и уже полностью расслабиться. Но получаю лишь забавно возмущенный взгляд и его недовольные ругательства, едва удерживаясь от того, чтобы не засмеяться и не испортить всю серьезность момента. – Блядь, Би, сукин ты сын, не останавливайся! – Вторая фраза за вечер! Да это же рекорд! Дабы избежать гнева барабанщика, стараюсь не засмеяться, затыкая его рот поцелуем. Да и собственное возбуждение мало наталкивает на ржач, знаете ли. Фыркаю, без пререканий выполняя приказ Райта, вогнав в его аппетитную задницу член до основания и тут же вытаскивая тот почти до конца, получая в благодарность мат, напополам со смешными восхищенными восклицаниями. О да, какой только бред не несешь в самый ответственный момент! Ногти Фрэнка, раскрашенные ядерным зеленым лаком, больно впиваются в мою спину, но я нахожу в этом какое-то особое мазохистское удовольствие, в ответную кусая его губы до исступления, с каждым укусом ускоряя темп возвратно-поступательных движений. Хотя, правильнее было бы назвать их развратно-поступательными. Черт, меня снова заносит не туда. Капельки пота щекотно стекают по моей спине, проходясь по неглубоким царапинам, оставленным ногтями Тре, заставляя меня чувствовать по-своему приятное щипание от соприкосновения соленой воды с кровавыми ранками. Спина чуть неприятно "горит", но я не обращаю на это внимания, занятый более важными делами. За всю жизнь ни одна из моих баб не была такой узкой, как этот чертов Райт. Под тяжестью охуенных ощущений, моя крыша сносится окончательно, оставляя меня наедине с животными инстинктами, подогревающими вколачиваться в тело Фрэнка уже со всей своей силой, наплевав на его возможный дискомфорт. И это мне не нравится. Отвлекаюсь, вспоминая, что за все это время барабанщик так и не притронулся к себе, неодобрительно цокая языком. Пожалуй, стоит исправить это досадное ощущение. Опускаю руку на налитый кровью член любимого, массируя истекающую смазкой головку, игриво задевая ноготком дырочку, чувствуя, как эта нетерпеливая зараза пытается одновременно двигаться бедрами мне навстречу и толкаться в мой кулак, от прошлых криков во всю глотку теперь только хрипло постанывая и умоляя меня не останавливаться. Что ты, малыш, я и не собирался этого делать. Дразняще-медленно провожу рукой по стволу, ухмыляясь сквозь поцелуй и чувствую, как Райт из мести начинает кусаться, прося не тормозить. Отстраняюсь, тяжело дыша, чтобы насладиться результатами своих трудов. Капельки пота заманчиво поблескивают в приглушенном свете единственного включенного торшера на ключицах развратно выгибающегося подо мной Фрэнка. Голубые глаза широко распахнуты, а пухлые, раскрасневшиеся губы чуть-чуть приоткрыты, и я едва удерживаю себя от желания снова ворваться в них своим языком, кончиком которого я сейчас неторопливо вывожу узоры на учтиво подставленной Райтом шее, не удержавшись, оставляя на той алеющий засос. Несколько грубых движений кулаком и Кул с гортанным стоном кончает мне на живот, прогибаясь в спине под невероятным углом, плотно зажмурив свои большие глаза от яркой вспышки оргазма, охватывающей его с головой. Чувствуя, как Райт в последний раз сжимается вокруг меня, сразу кончаю следом в жаркий плен его тела, уткнувшись взмокшей макушкой куда-то в область его плеча, стараясь выровнять дыхание и с неохотой чуть отстраняясь. Райт еще некоторое время ерзает подо мной, ища удобное положение, и притягивает мою все еще слабую тушку за плечи, вовлекая в нежный поцелуй. Он такой… необычный! Совершенно непохожий на другие. Я чувствую всю любовь и нежность, которой он делится со мной столь незамысловатым, но безумно приятным поцелуем, и чувствую себя таким счастливым, как никогда раньше. – Я люблю тебя, – настолько тихий и неуверенный шепот, что до меня не сразу доходит смысл его последней, третьей фразы. Фрэнк чуть испуганно смотрит на меня, словно ожидая, что я вот-вот оттолкну его. Глупый. – И я тебя, – мурлыкаю ему в губы, счастливо улыбаясь и укрывая обоих одеялом, чтобы поскорее заснуть в объятиях самого любимого человека на свете. Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь услышу это из его уст? Потеряв надежду когда-то давно, я снова обрел ее спустя столько лет. И плевать, что ради этого мне пришлось ждать эти долгие двадцать лет. А ведь Фрэнки сегодня подозрительно молчалив. Да и не пил он в баре. Ни капельки. Тогда куда делся тот вечный, не умолкающий ни на секунду болтун? Настоящий рекорд! Всего три фразы… А большего, признаюсь, мне и не надо.