Музыка - здесь и сейчас

Бьякуя с досадой барабанил пальцами по лакированной столешнице, помешивая уже почти остывший кофе. Группа, наконец-то собравшаяся, теперь репетировала, а он сослался на неотложные дела и попросту сбежал – давно с ним такого не случалось. Впрочем, дела и правда были – в виде вальяжно развалившейся в кресле напротив чертовой кошки Йоруити. Женщина чувствовала себя, как дома – закинула ногу на ногу и потягивала заказанный внизу коктейль. Явно наслаждалась жизнью. И чего ее принесла нелегкая? Шесть лет прошло с момента их последней встречи, если не больше. Кучики нахмурился. Тогда они расстались, прямо скажем, со скандалом, это он помнил прекрасно. Сихоин он не выносил – она была другом его семьи, и приходилось терпеть. А еще она учила его музыке, несмотря на строгий запрет деда. Бьякуя отлично все это помнил – на склероз Кучики вообще не жаловался. Помнил, как она учила его играть на гитаре, как он в кровь стирал пальцы о жесткие струны, как потом начал сам писать музыку. Бьякуя, черт подери, привязался к этой кошке – а она исчезла, ничего не объясняя тогда еще неопытному Бьякуе, вспыльчивому и очень резкому в своих суждениях и словах. Брюнет тогда вообще перестал о ней думать – послал ее к чертям, сам выбрался, сам все смог. Несколько раз слышал о ней, но не воспринимал информацию. А сейчас вот, объявилась. - Знаешь, я ведь не лукавила, говоря, что ты изменился, - Йоруити отставила в сторону пустой бокал, испытующе глядя в глаза бывшему ученику, - Сильно изменился. Слышала, ты больше не играешь – правда? - Правда, - сухо ответил Бьякуя, смерив кошку презрительным взглядом, - И что теперь? Йоруити, зачем ты приехала? Мы не виделись более шести лет – что изменилось теперь? Сихоин поджала ноги под себя, задумчиво водя пальцем по столу. Она подняла на него серьезный взгляд искристых глаз и промолвила: - Что изменилось? Я же уже сказала – ты изменился. Я слышала, ты был женат. Она умерла? Давно? Бьякуя на мгновение прикрыл глаза. Чертова кошка всегда била по больному месту – хотела она того или нет. Он отсутствующим взглядом посмотрел куда-то сквозь нее. - Да, - ответил Бьякуя, и его голос не дрогнул, безэмоциональный и холодный, - Давно. Сихоин промолчала, пристально вглядывалась в глаза бывшего ученика. Он вырос, стал сильнее, стал тверже. Но в то же время он лишился того, что у него было раньше – он лишился умения жить. Прискорбно это. - Поэтому ты больше не выступаешь? – Бьякуя дернулся, как от удара. Несмотря на всю наглость и вульгарность, Йоруити Сихоин всегда видела его насквозь. Кучики отвернулся, но на его лице не дернулся ни один мускул, и брюнет остался таким же спокойным, хотя вопрос задел его за живое. Живое? Есть ли еще в этой ледяной пустыне, называемой его душой, что-то живое? - Ты приехала одна? – задал он совершенно ненужный вопрос, всем своим видом давая понять, что больше к той теме возвращаться не намерен. Сихоин махнула рукой: - Как всегда, малыш, как всегда. А ты делаешь успехи… - Разумеется. Прошло много времени, мы многое смогли сделать, - подтвердил Бьякуя, глядя на совершенно остывший и уже невкусный кофе. Зачем, спрашивается, он его сварил? - Я не об этом, - она потянулась, не сводя с его лица пристального взгляда, - Ты делаешь большие успехи – с таким мастерством гробишь свою жизнь. Кучики замер, так и не донеся чашку до рта. Рука немного дрогнула, и многострадальный кофе вернулся на свое место. Бьякуя выпрямился, и серые глаза опасно сощурились. - Что ты обо мне знаешь? – процедил он, и его слова тяжело падали вниз, наполняясь свинцом. Йоруити вздохнула, поднимая руки: - Чуть больше половины, - насмешливо сказала она, чуть склонив голову набок, - Может, даже еще больше. Например то, чего ты сам о себе не знаешь или не хочешь знать. Малыш, у тебя такой вид, будто ты сейчас кинешь в меня чашкой. Это ведь уже было, помнишь, тогда на тебя здорово накричали, - Йоруити улыбнулась. Бьякуя откинулся на спинку кресла. Спорить с этой женщиной бесполезно – все равно не получится, она во всем и всегда окажется права. Сихоин Йоруити, такая уж эта чертова драная кошка. - Например? – устало спросил он, - Что я о себе не знаю? Дверь с грохотом распахнулась, и в номер ввалился Абарай, шумно дыша. Йоруити широко улыбнулась и махнула ему рукой: - Здравствуй-здравствуй! Чаю будешь? Ренджи замер на пороге, окидывая сложившуюся картину взглядом. Бьякуя привстал и обернулся – торжествующая улыбка на хищном загорелом лице померкла, а в красноватых глазах зажегся непонятный огонь – понимание? Насмешка? Горечь? - Я помешал, - полу-вопрос, полу-утверждение. Бьякуя слегка наклонил голову: - Ничуть. Йоруити уже уходит. Вы уже закончили репетицию? Абарай дернул плечом, глядя на фиолетововолосую женщину, которая даже и не думала уходить. Усмехнулся немного скомкано: - Да нет, я просто… Зашел сказать, что все в порядке. Извините, что помешал. Дверь за барабанщиком захлопнулась, и Бьякуя опустился обратно в кресло. Сихоин усмехнулась несколько торжествующе и намотала на палец прядь фиолетовых волос. - Например… - протянула она, - Например то, что этот парень в тебя влюблен. *** Ренджи с досадой чертыхнулся. Ну да, а ты как думал? Приехала его любовница, теперь все, все дела забыты, все внимание брошено ей! Абарай повел плечом – впрочем, ему-то какая разница? Было… немного обидно, было горько и противно. Да уж, Ренджи, вовремя ты зашел, ничего не скажешь. Зайди немного попозже – и увидел бы чудную картину, от которой тебя наверняка бы вывернуло прямо там. Черт возьми, что такое? Почему его так злит сам факт наличия у продюсера любовницы? Ау, Ренджи, у него, вообще-то, еще и жена была. «Брат очень любил свою жену», - всплыли в памяти слова Рукии. Любил… А Кучики Бьякуя вообще способен на любовь? Слабо верится. Ренджи сплюнул и поплелся в зал – репетировать дальше. Настроение было испорчено окончательно, и вряд ли подлежало восстановлению. Если только ему немедленно сообщат, что был найден ее труп… Но это розовые мечты – а в реальности Ренджи оставалось только злиться – и на чертова брюнета, и на себя самого. *** - Эй, Ренджи, ау, да что с тобой? – Хичиго раздраженно отстранился от микрофона, и музыка стихла. Широсаки окинул недовольным взглядом барабанщика и второго солиста, тоже явно пребывающего в прострации. Джагерджак вообще играл через пень-колоду, но это было в порядке вещей, но Шиффер и Абарай? Это что-то новенькое. - Ренджи, ты там спишь, что ли? Уже пятый раз заново начинаем, - Хичиго скрестил руки на груди. Абарай запрокинул голову и устало прикрыл глаза. Мысли разбегались, голова раскалывалась. Черт подери… Так, Ренджи, тихо, только не срывайся… - Хичиго, давай пока перерыв, - хрипловато попросил Куросаки, с тревогой в карих глазах глядя на друга, - Все равно дерьмо выходит. Широсаки махнул рукой и смилостивился: - Ладно, двадцать минут у вас есть, ленивые задницы. Только потом давайте нормально отрепетируем хоть что-то – Кучики нам потом башку снимет, если что не так. *** - Что-то с ними не то, - задумчиво протянул Ичиго, глядя на своего друга. Ренджи сгорбился за барабанной установкой и угрюмо пялился в окно Тонкие брови были нахмурены, а лицо выражало последнюю ступень разочарования в этом мире. Куросаки прекрасно знал – если у друга такое лицо, значит, проблема вселенского масштаба. - Впервые я с тобой согласен, - хмыкнул Хичиго, потягивая из стакана мутноватую белую жидкость, состав и название которой старший брат пока определить не смог, а Широсаки предпочел об этом умолчать. - Ренджи то ладно, - продолжил блондин, - Но Улькиорра – это что-то новенькое. У него явно приступ осенней хандры. О боже, не дай бог, он потолстеет! - С чего бы это? - искренне удивился Ичиго, недоуменно глядя на брата. Тот усмехнулся немного снисходительно: - Ну как же… Хандра, осень… Обычно осеннюю депрессию именно заедают. - Болван, - беззлобно бросил рыжий. Но шутка немного развеселила, разрядила обстановку. Напряженную, скованную, мрачную обстановку. Такую непривычную для всех них. Дверь скрипнула, и взгляды всех сразу обратились к ней. В дверях стояла Рирука – в черных джинсах и полосатой кофте, чем-то напоминающей тюремную робу. Однако символично, подумал Ичиго. Хичиго рядом расплылся в широкой масляной улыбке. «О нет… Только не это….», - мысленно застонал Куросаки. Он отлично знал эту ухмылку и этот взгляд – внимательный, изучающий, нагловато-решительный. Хичиго снова ударился в игру – вон с тем малиноволосым призом. - Вы скоро закончите? – спросила Рирука немного хрипло. Она скрестила руки на груди, и ее взгляд на мгновение задержался на блондине. Широсаки поднял руку и усмехнулся немного нагловато, а Докугамине фыркнула и демонстративно перевела взгляд на Ичиго, словно принимая его за главного. Куросаки пожал плечами: - Еще полчасика где-то. Вы после нас? Рирука поморщилась: - Да не, после вас еще девчонка со своим оркестром. Что-то там вроде бардов или баллад, я не знаю точно. Она молоденькая еще совсем. Рыжая. Ичиго уловил малозаметное движение справа – Улькиорра дернул плечом, будто выражая изумление вперемешку со смятением. Хотя Шиффер, по обыкновению, ничего не выражает – только здоровый похуизм, явно помогающий ему по жизни. Куросаки хмыкнул: - Рыжая говоришь? Интересно было бы на нее взглянуть. Слушай, как тебя – Рирука, да? Может, пройдешь пока сюда? Мы отыграем еще одну песню и все, разойдемся – заодно потом покажешь мне эту рыжую молоденькую бардессу. Докугамине медлила. С одной стороны – этого урода терпеть не было никаких сил и возможностей. А с другой… было очень скучно. Группа разбрелась по отелю, а Заель, единственный, к кому она не утратила интерес и в ком она не разочаровалась, свалил куда-то в город – вот дерьмо. Да и любопытно было услышать голос этого Широсаки Хичиго. Да и саму легендарную группу очень хотелось увидеть так близко от себя. Рирука мотнула головой и независимо прошла вперед, устраиваясь прямо на полу у стены. - Брат, я твой должник, - шепнул Хичиго на ухо брату, проход мимо. Куросаки отмахнулся – мол, не для тебя стараюсь, оболтус. Ему и правда хотелось посмотреть на эту рыженькую молоденькую девицу. Может, хоть так он сможет выкинуть из головы большие синие глаза и чувство, которое захватила его с головой, когда он вышел из ванной и увидел ее в своей комнате. - По местам, придурки, перерыв окончен! – возвестил Хичиго, трижды хлопнув в ладоши. Гриммджоу открыто послал товарища нах*й, но гитару взял – даже с нетерпением. Джагерджак всегда отдавался музыке целиком – и не любил прерываться на паузы во время репетиций. Шиффер пожал плечам и сел на кресло с высокой спинкой, настраивая стойку микрофона. Он же стоять не будет – еще чего, царям положено сидеть. Петь и так удобно – а надо будет, снимет микрофон со стойки и запихнет его кому-нибудь в жо… То есть будет петь стоя. Ренджи только усмехнулся – вроде бы уже отошел, подумал Ичиго, занимая свое место и задумчиво гладя гитару по грифу. Очень хотелось на это надеяться – не следовало ударять в глаз лицом перед соперником. Причем очень даже неслабым соперником. Хичиго вопросительно обернулся: - Что у нас там дальше по плану? Куросаки пожал плечами: - Учитывая ваше общее настроение… Давайте «В интересах революции». Ребят, что скажете? - Можно, - лениво отозвался Джагерджак. Ренджи пожал плечами мол, мне все равно, а Шиффер только кивнул. Ичиго обвел всю группу внимательным взглядом и скомандовал: - Улькиорра, тогда марш на свое место. Ты что, уже на «Серое небо» приготовился? Так вы его сейчас не сделаете, оно у вас не пройдет. Так что перенастраивайся на «Революцию» и дуй на место. Улькиорра с достоинством поднялся и прошествовал к синтезатору рядом с Широсаки. Тот оскалился – но подкалывать не стал, помнил, что уже однажды подколол так его, и в результате Шиффер ткнул его мордой в клавиши. А сейчас позориться нельзя – хотя бы из-за внимательных сиреневых глаз, что следят за каждым их жестом, словом или шагом. - Поехали. – негромко, хрипло скомандовал Хичиго и Улькиорра повел мелодию. Быструю, ритмичную, он вел ее, с силой нажимая на клавиши – пальцы, и без того бледные, побелели окончательно. Он коротко глянул на Ренджи – и тот вступил, а за ним, словно по команде, и остальные ребята. Музыка была немного странной – можно назвать ее психоделической, можно назвать ее тяжелой, можно назвать ее ритмичной и пластичной, словно текущий воск под пламенем свечи – все верно. Именно такую музыку и играл «Кукловод». *** Рирука внимательно следила за каждым жестом, за каждым словом, за каждым взглядом. Следила и завидовала. В ее собственной группе не было такого теплого тесного общения, не было дружеских перепалок, в которых никто ни на кого не обижается всерьез – только угрюмое соглашение и просто работа рядом, чтобы не мешать друг другу. Рядом, но не вместе. Тут все решения принимались вместе – в «Тенях» она все решала сама. Может, это и было неправильно? Ну да ладно. Какая разница. Хичиго Широсаки уверенно занял свое место возле второго микрофона. Ее удивило, что их два, хоть она и много раз видела их выступления – это не переставало удивлять с каждым разом. Они перебросились парой фраз и немного перестроились – брюнет с зелеными, как у кошки, глазищами, занял место у клавиш рядом с Хичиго. Рирука знала всю группу наизусть – только барабанщика не знала. Она слышала про трагедию с Сюхеем, прежним ударником – все слышали. А теперь вот… аловолосый крупный парень с резкими чертами лица и угрюмостью в глазах. Впрочем, может, он хорошо играет? Хичиго бросил что-то негромкое, и музыка полилась – мелодию повел Улькиорра Шиффер. Тяжелую для восприятия, словно инопланетную музыку на клавишах подхватили остальные. Барабанщик неплох, оценила девушка, очень даже. Музыка не давила на мозг, несмотря на странное звучание – она словно освобождая мозг от всего, заполняя его эмоциями и немного мрачным юмором этой песни. Ренджи отыграл сложную комбинацию, и Хичиго резко вдохнул. Голос, измененный настройками, мощно влился в музыку, и девушка широко распахнула глаза, слушая. Нет… Нет, черт возьми, голос не изменен настройками – нет аппарата для изменения, он не подключен. Значит, это его настоящий голос – металлический, словно скрежет по железу, хрипло-надсадный, но такой… завораживающий. - Я буду сильным Без ваших долбанных машин! Я буду сильным, Очаровательно крутым! Я буду классным, Когда взорву ваш магазин. Таким опасным И сексуально заводным! Хичиго довольно мотнул головой, словно ставя точку в своем предложении, и Докугамине хмыкнула. Вот же придурок с обширным самомнением. Сексуально заводным… Хотя что-то в нем было – девушка и не думала это отрицать. Было что-то в Хичиго Широсаки сексуальное – кожа, голос, взгляд? А черт его знает. Мелодия снова взвилась ввысь, и слова припева подхватил Улькиорра – свободный, с полуприкрытыми глазами и своей неповторимой мимикой, почти неуловимой, но потрясающей воображение. Вот почему вся женская половина населения с мозгами сходит с ума не по Джастину Биберу, а по Улькиорре Шифферу. - В интересах революции, В интересах революци-и-и-и, В интересах революции, В интересах революци... Хичиго отошел назад и безошибочно плюхнулся прямо в кресло, не забыв снять микрофон со стойки. Блондин закинул ногу на ногу и махнул рукой – вальяжно, фривольно, нагло. Но сексуально. Вторая рука легко держала микрофон. Музыка чуть стихла, и Широсаки снова вступил, сверкая своими насмешливыми черными глазами: - Налейте крови - Бокалы синие пусты! Давайте выпьем За обаяние борьбы! За идеалы- Мы их ковали на огне, За ваших дочек, Которых я возьму себе! Улькиорра закатил глаза – Рирука была с ним полностью согласна. Как же пафосно… Но текст явно писал он, Хичиго. Это ясно как день – вполне в его духе. И он несомненно прав, он уверен в своей правоте, небрежно выводя насмешливые и даже злые строки о революции. Он ведь прав – она с ним полностью согласна. - В интересах революции, В интересах революци-и-и-и, В интересах революции, В интересах революци... Хичиго напрягся – музыка лилась, заползала в мозг и сворачивалась там в клубок, обвивая сознание. Улькиорра мотнул головой, и они с Широсаки грянули вместе, одинаково подаваясь вперед – Шиффер к микрофону, Широсаки – к зрителям со своего кресла. Точнее, к зрительнице – к ней, Рируке. Ее чуть не смело волной музыки, которую эти двое несли – это звучало мощно, это звучало сильно, это было… Непередаваемо. - Пока ты чистый, Пока ты прёшься по борьбе, Любая кукла Умрёт от счастья на тебе! И пока ты веришь, Пока ты давишь рычаги, Рвутся целки, Умирают целки от любви! Музыка звенела, музыка рвалась, словно бегун на финишной прямой – натягивала жилы созвучно струнам, звенела, заставляя притоптывать в такт. Хичиго запрокинул голову назад, откидывая мешающийся хвост. Голубоволосый Гриммджоу дико оскалился – его гитара звучала синхронно. К месту. Вовремя. И все в этом духе – мысли разбегались под ударной волной инопланетной музыки. - В интересах революции, В интересах революци-и-и-и, В интересах революции, В интересах революции, - закончили оба солиста, и музыка торжествующе стихла. Ренджи прокрутил палочки в руках и широко улыбнулся, вытирая пот со лба. Еще несколько секунд стояла в зале тишина, а потом ребята облегченно выдохнули и зашумели, расслабляясь – поводили плечами, разминая затекшие мускулы, Шиффер устало тряс отбитыми о клавиши пальцами, Куросаки что-то довольно выговаривал брату. Рирука поднялась с пола, все еще немного оглушенная такой музыкой. Голос Хичиго еще звенел в сознании, заполняя собой все пространство внутри. Докугамине глянула на него – сидит в своем кресле, и даже не похоже, что он устал. Хотя нет – глаза уже не горят, а скорее, тлеют, да и руки устало покоятся на подлокотниках – микрофон парень вообще бросил на пол. Хорошо, что хоть отключил. - Мы молодцы, - ослепительно улыбнулся Куросаки, - Уже в сто раз лучше, чем было. Рирука… - он обернулся к девушке. Выглядел Ичиго довольным и гордым, даже и не пытаясь это скрывать – гордость за группу, за своих. Рирука хмыкнула – черт, невозможно не признать их мощь. Ребята не даром зовутся легендой и новой волной – волна действительно есть, она только что испытала это на себе. Или дело не совсем в музыке? Или вовсе не в музыке?.. - Эй, Докугамине, - к ней подошел сияющий, аки медный самовар Ичиго, - Ну что, где там твоя рыжая девчонка? Рирука посмотрела на часы и пожала плечами: - Да рано еще. Но она внизу – иди, успеешь. Рыжих там больше нет – не спутаешь. Рирука усмехнулась – такой же, как его братец. Бабник. Группа собирала свои инструменты, весело перебрасываясь фразочками или даже предметами – Гриммджоу, например, только что словил «подарочек» от Улькиорры в виде коробки с микрофоном. Джагерджак тут же продемонстрировал свое умение строит великолепные лексические конструкции, умудряясь ни разу не повториться. Рирука усмехнулась и села на подоконник, забираясь туда с ногами. Возникло шуточное желание прикрыться занавеской. Спрятаться, как в детской игре прятки. Девушка задумчиво провела пальцем по стеклу. За окном все та же херня – мелкий моросящий дождь, слякоть да унылые деревья, словно нарисованные углем на серой тряпке небес. Как же достало… Хотелось снега – яркого, пушистого, белого-белого. Только вот вряд ли – в Москве точно она этого не увидит. - Эй, Хичиго! Ты идешь? – крикнул Гриммджоу у дверей. Широсаки отмахнулся, не сводя взгляда с фигурки на подоконнике: - Я догоню. Гриммджоу оскалился и деликатно(!) прикрыл дверь. Ну, как прикрыл… От грохота хлопнувшей двери, наверное, сотрясся весь отель. Рирука усмехнулась – да уж. Хотя она и сама так любила делать – выпускала пар. - Скучаешь? – над ухом металлически зазвучал знакомый до рвоты хриплый голос, и наглая рука обняла малиноволосую за талию. Рирука повернула голову, встречаясь с диким взглядом черных глаз. Черные, они выделялись на белом лице, и что-то хищное, страшное было в острых скулах и резких чертах лица. - Придурок, - заявила девушка, скрестив руки на груди и отпихивая его подальше, - Не трогай меня. - Да я и не трогаю, - насмешливо сказал несносный блондин, стаскивая ее с подоконника и даже и не думая убирать руку. Рирука нехорошо сощурилась: - Тебе что, еще разок по яйцам врезать? Я врежу, мне не сложно – будет яичница. Хичиго притворно покачал головой: - С виду такая приличная барышня, а так выражается… - Хичиго подался вперед, опаляя жарким дыханием ушко девушки. Рирука согнула было ногу в колене, но ногу перехватил этот хитрый и уже наученный горьким опытом солист. Девушка зашипела, пытаясь вывернуться из стальной хватки бледных рук – н это было не так-то и просто. Несмотря на нежность и внешнюю расслабленность, руку Хичиго держал крепко, железно. - Иди нахер, - разъяренно шипела Докугамине, - Я тебя ненавижу, полоумный кретин. - Я сочту это за комплимент, - Широсаки широко усмехнулся и прижал девушку к себе, так, что ребра чуть не затрещали. - Отпусти, кретин, мне больно! – гаркнула Рирука, пытаясь его хотя бы пнуть. Широсаки тихо рассмеялся, глядя на эти жалкие попытки. Он явно наслаждался ситуацией – выглядел словно кот, обожравшийся сметаны до полного ожирения и состояния нестояния. - Я тебя ненавижу, - обреченно прошептала Рирука, тяжело дыша после молчаливой борьбы. Хичиго был выше и сильнее. А еще он был наглым, ехидным и сексуальным. Черные глаза оказались совсем близко, и ухмылка на мгновение уступила место серьезности и даже страшной, пугающей внимательности. - Ненавижу… - прошептала Рирука, прежде чем чужие губы накрыли ее. Рирука запустила руки в длинные белые волосы, распуская чертов хвост, и полностью включилось в происходящее. Поцелуй был жарким, диким, основанный на животных инстинктах. Хичиго грубо целовал ее губы, покусывая и зализывая ранки. Девушка отвечала не менее страстно. Никакой нежности, никаких чувств – только похоть и сносящая крышу страсть. Туман мгновенно заполнил голову, стало душно, жарко, а ноги подкашивались от переизбытка эмоций. «Черт подери…». Рирука с усилием отстранилась, судорожно вцепившись в черную рубашку Широсаки. Тот перевел дыхание, облизывая покрасневшие губы. - Я тебя ненавижу, - выдохнула Рирука, кусая губы и глядя на Широсаки со жгучей ненавистью, - Ненавижу. - Придумай что-нибудь более оригинальное, - усмехнулся Хичиго, поправляя невесть как расстегнутые верхние пуговицы рубашки, - Это я уже слышал. - Еще раз послушаешь, - грубо заявила Рирука, тряхнув головой. Сердце приходило в норму, кровь вроде перестала шуметь в висках – отлично. Девушка смерила блондина презрительным взглядом и направилась к двери, гордо подняв голову. Хичиго усмехнулся. Нет, ну надо же… Такое он видит в первый раз. Гордая, сволочная баба с замашками истерички – но ведь так цепляет. «Что-то в ней есть,» - рассуждал блондин,- «что-то, чего я не могу понять. Или я уже мазохист?». Хичиго усмехнулся, все еще чувствуя жаркое прикосновение чужих губ. Он широкими шагами направился вперед и вскоре поравнялся с Докугамине, небрежно сунув руки в карманы и что-то весело насвистывая. - Я провожу, - счел нужным разъяснить Хичиго. Рирука поджала губы: - Нет. - Это был не вопрос, - бросил Широсаки насмешливо, - Так что заткнись и получай удовольствие. - Я не мазохистка. - Значит, станешь. - Пошел к черту. - Ой, думаешь, я там не был? Рирука сжала кулаки, глядя на безмятежно усмехающегося блондина. Они уже вышли из зала и шли по коридору в сторону комнат. Докугамине покачала головой: - Я тебя ненавижу. - Знаю, - серьезно ответил Хичиго, - но мне плевать. Рирука прикрыла глаза, а потом быстрым шагом направилась к себе. Широсаки заткнулся, что-то насвистывая, и выглядел весьма довольным жизнью. Девушка позволила усмешке превратиться в подобие улыбки. «Как же я его ненавижу…».