оОо
– Дин, ты можешь назвать адекватную причину, почему мы не можем справить Рождество в этом году? – Сэм нагоняет его по пути в столовую. Послезавтра Сочельник, так что у Дина, правда, не остается ни одного аргумента, чтобы отказать Сэму. На самом деле он мог бы повторить свою прошлогоднюю речь по этому вопросу. «Рождественская проблема», – так ее Дин окрестил про себя. – Дай-ка подумать, – бурчит он, – Призрак Рождества, Анти-Клаус, Фальшивый Санта… – Дин задумывается на мгновение и решает, что пока что ему хватает кошмаров на Рождество. – Мы можем запереться в бункере, – предлагает Сэм, – Вытащим Кевина из его коморки. Позовем Чарли, – на это Дин ухмыляется, – Кастиэля… – Сэм добавляет это осторожно, словно не зная, какой реакции ожидать от брата. – Он звонил, кстати. – Да? – Дин старается не выглядеть слишком заинтересованным. – И что? – Говорил, что-то о проблеме с проводкой, – Сэм пожимает плечами, – Подозревает призрака, – он не выглядит так, словно беспокоится за Кастиэля. Впрочем, Дину, наверное, кажется. – Я съезжу к нему, – кидает он через плечо, когда отворачивается к стойке, чтобы набрать еду и как следует обдумать информацию. – Тогда тебе следует захватить подарок, – как бы между прочим замечает Сэм. – Не думаю, что ты вернешься до Рождества, – в его голосе слышится обида, но все же это лучше, чем разочарование. Это то, на что Дин рассчитывал. – Брось, Кас, наверняка, даже не знает, что скоро Рождество, – хмыкает он, представляя, как будет выглядеть Кастиэль, если ему рассказать о подобном празднике. – Дин, – Сэм даже отрывается от тарелки, чтобы сказать это, – Кастиэль, может, и не так силен в некоторых вопросах, но о Рождестве точно знает. Дин ничего не отвечает на это. На самом деле он еще не привык к тому, что Кас постепенно очеловечивается. Каждый раз, когда они видятся (это происходит раз в месяц, а может, реже), Кастиэль разный. Он улыбается чаще, чем обычно, и иногда даже понимает отсылки Дина к разным фильмам. Ведет себя так, словно был человеком всю жизнь, и Дина это слегка пугает и настораживает. – Может, скатаешься со мной? – предлагает он, возвращаясь на свое место. – Не хочу провести Рождество в машине, – сухо отвечает Сэм, снова утыкаясь в тарелку. Остаток завтрака проходит в тишине.оОо
Когда Дин узнает, что Кастиэль теперь временно живет у Норы, он сильно удивляется. Впрочем, Кас его тут же заверяет, что он только работает няней и ничего больше. Дин охотно верит, но выражение лица Кастиэля настолько счастливое, когда он говорит об этом… Дин бы никогда не смог сделать Каса таким. Поэтому, наверное, он держится поодаль от Кастиэля и Норы, когда они встречают его на пороге. Когда-то Дин сам установил границы личного пространства, и сейчас, как бы ему не хотелось этого сделать, он не собирается их нарушать. Первое время Дин, конечно пытается вмешиваться в жизнь Каса. Названивает ему каждый день, чтобы удостовериться, что с ним все в порядке и что ангелы его не достали. Но потом успокаивается. Понимает, что Кастиэль больше не вернется домой. И это обескураживает. Дин привык видеть свою семью сплоченной и сильной. Если кто-то и покидал ее, то только вперед ногами. И теперь, не имея возможности сделать хоть что-то, наблюдать, как близкий человек просто становится дальше и дальше… Дин не знает, как вести себя с Кастиэлем сейчас. А между тем, бывший ангел почти перестает меняться. То, как он светло улыбается или как откидывает голову назад, словно спрашивая: «Дин, ты гордишься мной?» – все это теперь составляет образ Каса, как человека. И, пожалуй, общаться с ним таким Дину нравится больше. Он не говорит об этом вслух, но это написано на его лице. Хотя Кастиэль ведет себя так, словно ничего не замечает. – Вау, у вас тут мило, – Дин заходит в украшенный к Рождеству дом и думает, что нужно сказать хоть что-то приятное этим двоим. На самом деле, это место кажется ему неуютным обиталищем Клауса-извращенца. Как раз такого, какого они прибили с братом в прошлом году. – Ты, правда, так считаешь? – Кас улыбается, спрашивая это. – Я не уверен, все ли сделал правильно, – шепчет он Дину, и, когда в глубине дома слышится детский плач, Нора оставляет их наедине. – Эм… – Дин оглядывается по сторонам, – Ну, я считаю, ты хорошо поработал, Кас. И снова этот жест головой, и Дин улыбается. Он должен сказать Касу, что гордится им. Всегда гордился. Но он не может выдавить ни слова. Потому что в нем, вроде как, просыпается чувство собственничества, и он думает о том, что укрась Кастиэль их бункер в таком стиле, он бы, может, и согласился отмечать Рождество. Но сейчас Кас не считает бункер своим домом, и Дин ничего не говорит. Он все еще надеется, что ему удастся вернуть Кастиэля. – Я потратил на это часть тех денег, которые мне дает Нора каждый месяц, – Кас указывает на диван, на котором лежит отвратительное рождественское покрывало в клеточку, и Дин, ощущая себя ужасно неловко, все же садится туда. – Так Нора тебе платит? – он хватается за эту новость, чтобы завязать разговор. – Не так много, но этого и того, что я получаю в магазине, мне хватает, – Кастиэль пожимает плечами, и, когда он садится на другой конец дивана, Дин замечает небольшой сверток в его руках. – И на что ты их тратишь? – В основном на еду и одежду. А еще я научился выбирать вещи по размеру, – Кастиэль делится этим, как чем-то невероятным. Дин отмечает новые джинсы и рубашку, что на Кастиэле. – Еще купил подарки Норе и Тане в этом месяце, – Кас поджимает губы, а Дин ощущает внезапный уколоОо
– Дин? Руки Кастиэля на его талии, и они тянут его вверх, так что Дин оказывается на свои ногах достаточно быстро. – Где мы? – он оглядывается по сторонам, и это место кажется ему смутно знакомым. – Я хотел спросить у тебя, – Кастиэль помогает ему отряхнуться неизвестно от чего, и Дин старается не думать о его ладонях, скользящих по спине. – Может, ты знаешь? Похоже на мотель. – Мы останавливались в таких в детстве, – тихо замечает Дин. Он доходит до конца коридора, потому что обычно отец брал номер ближе к запасному выходу. Когда Дин выглядывает в окно, он видит пожарную лестницу. – Полагаю, нам нужно войти в один из номеров. Мы посмотрим на мое детство, а затем морок улетучится. Это все, что мы с Сэмом придумали… По-другому уничтожить это не получится. – Поэтому ты выглядишь таким недовольным? – спрашивает Кастиэль, когда Дин уже готов войти в номер. – Нет, просто… Если это призрак прошлого… Мне нечем хвастаться. Наши номера даже не были украшены, – на этот раз он проходит в дверь первым, чтобы, если что, защитить Кастиэля. Дин знает, что они находятся в его воспоминаниях, а здесь может случиться что угодно. Комната мотеля Дину напоминает сотни таких же, в которых они побывали, когда ездили с отцом. Единственное освещенное место – диван, за которым сидит (Дин не сразу понимает это) более молодая версия старшего Винчестера, собирающего подарки в коробки. Дин часто таскал безделушки из соседних домов, вместо подарочной упаковки брал вырезки из журналов, а вместо ленты – скотч. Выглядело неаккуратно, но зато утром у Сэма могла быть хоть одна частичка особого Рождества. По Винчестеровски. – Дин, это выглядит… – Кас замолкает, и Дин видит, как тот склоняется над его младшей версией. Дину здесь лет восемь, не больше. И это первое Рождество без отца. – Ущербно? Бедно? – подсказывает Дин. Он встает по другую сторону дивана. Взгляд упирается в корявую надпись «Сэмми от папы», которую он сам выводил на подарке брата с особой тщательностью. Тогда отец не успел подъехать к ним во время. А может, он просто не хотел. Так что Дину пришлось сделать все самому. Как обычно. – Мило. Я хотел сказать «мило», – Кас поднимает взгляд на него, и с полминуты они тупо пялятся друг на друга, не зная, что сказать. – Хотя, я начинаю понимать, почему ты не любишь Рождество. – Это первый и последний год, когда Сэмми верит в Санту. А потом он узнает об охоте. Ему четыре здесь, кажется, – Дин присаживается на пустующую кровать. Матрац под ним не скрипит и даже не прогибается. – Я сам рассказал ему. Отец заставил, – Дин говорит это, не понимая, зачем, а Кастиэль садится рядом, и хочется продолжить разговор. В номере темно. Внутри пахнет сыростью и выпечкой. Дин помнит этот запах очень хорошо. А еще он помнит совсем не ту выпечку. – Сэм тогда перестал верить не только в Санту. Ужасно было наблюдать за ним. Он еще в школу не ходил, но уже такой убитый. – А ты? – Кас не смотрит на него, и Дин благодарен ему за это. Так легче продолжать. – А я родился таким… Не знаю. Не хочу вспоминать об этом. В моем детстве, как я уже сказал, ничего веселого не было. Сейчас уже легче. После Ада все кажется не таким уж и плохим, – Дин ухмыляется, пихая Каса в бок, – Так что… Спасибо тебе, что ли. – Это было моим долгом, Дин. Ангелам моего гарнизона приказали, и… – И вы все сразу кинулись мне на помощь? – фыркает Дин. – Ну, не все, но и тех, кто пошел со мной, больше не осталось в живых. Я их уничтожил собственноручно, когда отыскал. Каждого. – Почему? – Дин чувствует себя неуютно, когда слышит это, хотя испуганным совсем не выглядит. Кас всегда говорит странные вещи, но сегодня чаще обычного. – Я заходил все дальше и дальше в Аду, и те, кто бился рядом со мной, со временем просто сбегали с поля боя. В итоге, перед твоей камерой я оказался совершенно один, – Кастиэль рассматривает свои ладони, и Дину нестерпимо хочется коснуться его. Он разводит колени в стороны и, словно случайно касается своей ногой ног Каса. Успокаивается почти сразу же. На самом деле он просто нервничает, потому что никогда прежде ни с кем, кроме Сэма, не обсуждал это. – Кстати, твоего отпечатка не должно было быть, – Кастиэль чуть улыбается, когда говорит это. – То есть, как это? – Дин ведет плечом, на котором уже не осталось шрама. – Тебя должны были поднять наверх десятки ангелов, а вместо этого был один, – Кас пожимает плечами, – Так что я просто схватил тебя, как удобно, и в итоге получилось это. – Ну, хорошо, что ты не держал меня кое-где пониже, – Дин смеется, и Кас поначалу тоже смеется, хотя по нему видно, что он не понял смысла предложения. – Это где именно? – спрашивает он, и хорошо, что в этот момент Дин-маленький поднимается из-за стола, избавив этим взрослого Дина от проблем с ответом. В руках мальчика было два больших свертка. Утром он выдал один за подарок от отца, другой – от Санты. Сам он получил только уголь из камина, о который ошпарился, когда доставал его. Дин никогда не заморачивается с этими подарками, но подарок от себя выбирает с особой тщательностью. В тот год он подарил брату пару пластиковых солдатиков, от которых бы и сам не отказался в этом возрасте. Когда Сэм проснулся, он сказал, что рад подарку Дина больше, чем отцовскому. А через пару дней приехал отец, и они оставили этот город. Джон по пути выкинул одну из игрушек в окно машины, потому что все эти детские мелочи его ужасно бесили. Но вот второй солдатик навсегда остался в двери Импалы, и Дин чертовски рад, что когда-то давно именно он подарил эти игрушки брату. Только вот ни Сэму, ни Касу, никому другому знать об этом не обязательно.оОо
Дин вздрагивает, когда внезапно понимает, что находится в другом помещении. Они с Кастиэлем все еще сидят на кровати, но интерьер совсем другой. Словно кто-то щелкнул переключателем, и комната за одно мгновение преобразилась из обшарпанного мотеля… в другой обшарпанный мотель. Дин даже не усмехается. На самом деле почти каждое их Рождество проходило в чужих стенах. Он даже не помнит, когда отмечал большие праздники с семьей, как нормальные люди. Чтобы мишура на стенах вместо оружия, и… елка. Настоящая ель, украшенная хоть чем-то, помимо машинных освежителей воздуха, как та, которую сейчас видит Дин. И это, пожалуй, одно из немногих более-менее счастливых дней в его жизни до Ада. – Ты что-то делал? – он спрашивает это у Кастиэля прежде, чем вспоминает, что тот больше не имеет никаких способностей. – Нет, – Кас кивает головой, и заинтересованно оглядывается по сторонам. В номере чисто, и, кроме елки, пожалуй, нет никаких атрибутов Рождества. Все кажется чересчур прибранным, и Кастиэлю даже нравится такая аккуратность. Пара личных вещей в интерьере, и в этом месте можно было бы жить. – По идее все уже должно было закончиться, – Дин поднимается с кровати, тоже оглядываясь и стараясь выцепить взглядом какую-то деталь, которая поможет ему определить, что он ошибся с определением монстра. – Может, призраков было два? – делает предположение Кас, – Один из прошлого, а этот из будущего. – Нет же, Кас, – голос Дина слегка раздражен, – Это мое прошлое. Снова. – Ты хочешь сказать, мы никуда не переместились? – он склоняет голову и хмурится снова и снова. Дин старается не смотреть на него сейчас. Он мог спокойно поделиться с ним одним воспоминанием, но говорить о чем-то еще сейчас не намерен. – С чего ты вдруг передумал? Дин не оборачивается в сторону звука. Он уже видел это в реальной жизни, и прокручивал несколько раз в Аду, чтобы удержаться. Так что, зачем сейчас тратить время на это, он не понимал. – Ну, знаешь, я подумал, что это может быть моим последним годом на Земле, и… – Ты такой молодой здесь, – Кас звучит громче на фоне тихого голоса более юной версии Дина. – Ага, совсем зеленый, – он раздраженно возвращается обратно на кровать, когда понимает, что ничего найти не удастся. – Ты сказал, что это твоя последняя ночь. Что ты имел в виду? – когда Кастиэль поворачивается, чтобы посмотреть на него, до Дина доходит, что он слишком близко сел. Но если он начнет двигаться прямо сейчас, это может создать ситуацию, более неловкую, чем сейчас. – Ну, знаешь, – Дин пожимает плечами, – Это все – мое последнее Рождество перед Адом. – И ты не планировал его сделать каким-то особенным? – Кастиэль кажется расстроенным. – О, нет, – улыбается Дин, – Я сделал его особенным. Ну, для себя, – он обращает внимание на Сэма, распаковывающего его подарок. Порно-журнал внутри и еще несколько любимых шоколадных батончиков – все, что Дин смог найти на парковке, а так же все, на что у него хватило денег. Но Сэм улыбается, даже смеется, и Дин из прошлого тоже смеется, распаковывая свой подарок. Так что, не считая оружейной смазки под ногтями и пары кровавых ран под трехслойной одеждой… они вполне обычные люди, отмечающие Рождество. Дин любит этот день. – Вы выглядите, как настоящая семья, – замечает Кас. Дин с трудом сдерживается, чтобы не возмутиться. «Мы и есть настоящая семья», – так и вертится в его голове, – Я имею в виду… Я знаю, как вам приходилось тяжело в прошлом. И это не только твое последнее Рождество на Земле, Дин. Это еще и первое Рождество, когда вашего отца больше нет в живых. Он не ушел на охоту, его просто не было. И в этот день для Сэма ты по-настоящему заменил отца, – Кастиэль всматривается в грубую подарочную бумагу, которую Сэм все еще вертит в руках, – Ты и до этого был главой своей семьи, но в этот момент все поменялось. Думаю, вы оба понимали это. Дин молчит недолго. Одно лишь мгновение, которого хватает, чтобы все слова резко перестали быть нужными. Кас сидит чертовски близко, и он так точно выражает мысли Дина, что тому порой кажется – Кастиэль снова лазит в его голове. Может, оно и так. Только для того чтобы ему знать, о чем Дин думает, ему совсем не обязательно быть ангелом. – Это хорошие воспоминания, Дин. Ты не должен стыдиться их, и закрываться. Ты выглядел счастливым, – Кастиэль улыбается уголками губ, и едва ли кто, кроме Дина, сможет разглядеть эту улыбку. – Ага, вот только я никак не пойму кое-чего, Кас, – Дин заинтересованно смотрит на него, – Это второе воспоминание обо мне прошлом. Почему призрак не может перенастроиться и на тебя тоже? – Полагаю, все, потому что я хочу справлять Рождество, – делает предположение Кастиэль. Дину оно кажется разумным. – Но по какой-то причине призрак хотел, чтобы ты все это увидел. – Дело в том, что большую половину твоей жизни я знаю наизусть. Призрак не видит ничего страшного в том, что я узнаю что-то еще, – Кас звучит слишком безмятежно, чтобы Дин чувствовал себя спокойно. – Наблюдал за мной, значит? – Нет, – сразу же отвечает Кастиэль, – Каждый ангел моего гарнизона знает… знал твою историю. Мы изучали твою жизнь, чтобы было проще понять образ твоего мышления. – И как, проще? – усмехнулся Дин. – Я отошел от небесных дел прежде, чем понял, что это все бесполезно. Ты редко когда подчиняешься даже своим собственным устоям, Дин. Ты – странный человек. – А ты? – спрашивает Дин после недолгого молчания. Кастиэль открывает рот, чтобы ответить, но не находится. Дин думает о том, что тот хотел по привычке ответить «Я не человек», а затем вспомнил, что целиком и полностью подходит под это определение. – Я не знаю. Я пока… не могу разобраться в том, что чувствую, – Кас отворачивается, и он разглядывает свои ботинки, словно видит их впервые в жизни. Дин распознает его смущение очень легко. – Ты имеешь в виду Нору? – улыбка растягивает его губы против воли. Дин хочет опустить ладонь Кастиэлю на плечо, но останавливается вовремя, чтобы Кас не успел этого заметить, – Ты не можешь понять, нравится она тебе или нет? – Нет, с этим все легко, – Кас выглядит так, словно вычисляет сложнейшие математические формулы устно, – Мы ходили на свидания, после того случая. У нас даже был поцелуй, но… я не смог заставить себя чувствовать хоть что-то. – Может, ты недостаточно старался? Ну, знаешь, вам нужно было принять вертикальное положение, и… – Дин откровенно наслаждается видом алых щек Кастиэля, после произнесения этих слов. – Дин, Нора не привлекает меня физически, – сипло прерывает его Кас, и Дин задумывается, что же могло заставить Кастиэля звучать так низко, – К тому же с недавнего времени она считает, что между нами с тобой есть сексуальная связь. Он произносит это достаточно ясным голосом, чтобы Дин не мог сделать вид, что ему послышалось. К тому же Кас смотрит точно на него, словно тоже хочет разглядеть в полумраке комнаты алеющие скулы. Дин отворачивается. – Интересно, что заставило ее так думать? – бурчит он, и, когда Кас переспрашивает, строит саркастическую рожицу. Кастиэль хмурится сильнее после этого. – Так… Знаешь, что? – Дин поднимается с места, когда тему с сексуальным напряжением они успешно замолчали, – Мне кажется, что призрак не показывает твои воспоминания, потому что их попросту нет, так ведь? – Ну, я ни разу не отмечал Рождество, – Кас пожимает плечами, – Ангелам непринято веселиться или наряжать деревья. – То есть вы даже не отмечаете рождение своего племянника? – Не все ангелы воспринимают дитя Габриэля и Марии по должному, Дин. Поначалу Иисусу не хотели выделять место в Раю, потому что считали его заведомо порождением греха. Габриэль уже тогда был отступником. – И что? Никаких праздников? Кас на мгновение задумывается, а затем улыбка расцветает на его губах. – Ну, есть один. Я, правда, не думаю, что это воспоминание можно назвать праздничным. Но оно мне нравится. – Отлично. Как ты думаешь, после того, как это место себя исчерпает, ты сможешь мне его показать? – Дин опускается рядом снова и на этот раз не может удержаться, чтобы не положить ладонь на плечо Кастиэля. – Я не знаю, как действует этот призрак, но, может, удастся повлиять на него. Я просто буду думать об этом дне, – Кас ерзает на своем месте, и его руки лежат точно на его коленях. Дин знает – он так выглядит, когда ему не терпится о чем-то рассказать. Дин переводит взгляд в сторону на более молодую версию себя. Он там еще улыбается. И – Кас прав – он выглядит очень юным здесь, несмотря на то, что на земле прошлом меньше десяти лет. Дин сильно постарел. В Аду он пробыл больше, чем на Земле. И, хоть его тело по-прежнему молодо, душа все равно, как у старого человека. И Дин не всегда понимает, как Кастиэль может находить его душу прекрасной. Но он старается держаться его мнения в этом вопросе и никогда не отступает. Кас делает его лучше, и Дин хочет посмотреть, что заставляет самого Кастиэля становиться таким, какой он есть на самом деле.оОо
Когда Дин оборачивается по сторонам, он понимает, что перемещение все-таки состоялось, вот только в итоге они все равно оказались в его прошлом. Дин узнает это место очень быстро, и румянец появляется на его щеках. – Кажется, твой фокус не удался, – он смотрит на яркую вывеску ночного клуба – единственного места, где продавали выпивку после десяти. Дин сбегал в это место довольно часто, когда жил вместе с Лизой. Так же он поступил и в Рождество, и в предновогодние дни. Просто ушел, ничего не сказав, и Дин слишком хорошо помнит, как провел все это время. – Наоборот, Дин. Все сработало, – Кас не удостаивает клуб даже коротким взглядом. Все его внимание приковано к Дину, от чего тот смущается еще больше. – Это единственное мое воспоминание, которое более-менее было связано с Рождеством. И это первый мой праздник, проведенный в кругу семьи. – Ты считаешь это счастливым воспоминанием? – фыркает Дин. – В какой-то степени, да, – кивает Кас, – Но я знаю, как ты не любишь думать об этом времени. – Сэма не было, и я исполнил его последнюю просьбу – поехал к Лизе, – он дергает плечом, словно пытается избавиться от назойливой мысли. Дин не любит произносить это имя вслух. – Но ты не хотел быть с ней, верно? – Кастиэль делает неуверенный шаг вперед по направлению к бару, и когда они заходят, внутри нет никого. Непривычно тихо и пусто. Даже работников в зале нет. Обычно в такой обстановке Дин просыпался после жуткого похмелья. Они с Касом садятся за дальний столик, за которым случайно встретились пару лет назад, когда Дин жил семейной жизнью. Они выпили пар бутылок пива. И, если на Кастиэля это никак не повлияло, то Дин довольно скоро стал еле способен ворочать языком. И все же он говорил, говорил и говорил. Долго и до самого утра. А Кастиэль сидел рядом, и он слушал. Причем делал ли он вид, что ему интересно, Дин так и не понял, но отпускать ангела не хотел очень долго. – Я ушел на месяц от нее. Практически на следующее утро после нашей с тобой встречи. – Я знаю, – Кас кивает. – Я следил за тобой весь тот год. Чтобы ты не натворил дел. Дин фыркает. Он отлично понимает, что Кастиэль имеет в виду, только продолжать разговор не стремится. Все было сказано еще пару лет назад. А ворошить то время, когда Сэмми мучился в Аду… Вернее, когда Дин думал, что Сэм мучился в Аду… Вернее… Впрочем, неважно. Главное, что это лишь подтверждает слова Дина. У него еще не было достойного Рождества. И это совсем не значит, что он должен лишать своих близких этого праздника. – Это не совсем похоже на воспоминание, – Дин снова оглядывается по сторонам. Делает все возможное, чтобы только не смотреть на Кастиэля. – Ну, кроме нас с тобой я здесь почти ничего не помню, – Кас суживает взгляд, и когда Дин весь сжимается, он становится похожим на потерянного воробушка. Кастиэль улыбается уголками губ, – Ангельская память – странная вещь. Я помню что-то теплое и что-то светлое. Немного плохого, но, в общем, радостного. Но что именно… – Кас пожимает плечами, – Это немного отличается от того, как помнят люди. – Это точно, – тихо бормочет Дин, и румянец с его щек постепенно спадает, – Ты только это запомнил из своего первого Рождества? – Ну, у меня есть эмоции по отношению к этому дню, и… – Кастиэль слегка вздрагивает, – Это единственное, что важно. – Почему ты тогда не пошел со мной, когда я спросил? – неожиданно спрашивает Дин, хотя пару лет назад, в этом месте, он поклялся, что никогда не поинтересуется у Каса об этом. – Я… – Кастиэль склоняет голову на бок, и он щурится так, как нравится Дину, – Это сложно, Дин. Сложно объяснить, – он говорит тихо, но хриплый голос отчетливо отзывается в голове. – Все было бы легче, – Дин пожимает плечами, – Наверное. – То, что я сделал, Дин… – Кас поджимает губы, – Я ни о чем не жалею, – и смотрит в его глаза ярко и пронзительно, словно хочет выразить что-то большее, для чего одних слов просто недостаточно. И Дину на мгновение кажется, что Кастиэль помнит этот вечер до мелочей, просто он не хочет смущать их обоих подробностями. И Дин улыбается, отводя взгляд. Смеется в кулак тихо и, пожалуй, немного истерично. – Я сказал что-то не так? – Нет-нет, все нормально, – Дин давится сквозь смех, и откидывается на спинку стула уже не такой напряженный, как прежде. Хотя его все еще потряхивает, и он не понимает, почему. С Касом всегда так. Весело и слегка напряженно, но в то же время рядом с ним уютно. В исключительных случаях – больно, но Дину плевать. Возможно, он немного мазохист, но ему нравится то, что у них есть с Кастиэлем. И еще он чертовски рад, что именно этот ангел вытащил его из Ада. – Ты до сих пор бываешь странным. – Это нормально? – Да, Кас, для тебя это нормально, – с улыбкой отвечает Дин, и поднимается с места. Потому что они и так слишком долго задержались в этом месте. – Нам пора. – Куда? – спрашивает Кастиэль, и, судя по его выражению лица, он окончательно потерялся в этом разговоре. – Полагаю, силы призрака уже на исходе, так что мы вполне можем вернуться домой, – поясняет Дин. – То есть ты решил отпраздновать Рождество? Мне кажется, что это работает так, – Кастиэль догоняет его в дверях. – Что ты имеешь в виду? – Если призрак приходит только к тем, кто не хочет отмечать Рождество, возможно, его задача заставить людей поменять отношение к этому празднику. Дин только поджимает губы на это. Об этом он не подумал. – Ну, я думаю, ничего страшного не будет, если мы отпразднуем, да? – он спрашивает это у Кастиэля, хотя сам еще не до конца уверен, стоит ли отмечать Рождество. – Дин, – Кас смотрит на него с некой укоризной. – Пойдем, – Дин берет его за руку, чуть повыше запястья и, толкнув дверь главного выхода от себя, делает шаг вперед.оОо
Когда Дин открывает глаза, он все еще надеется, что ему удалось обмануть призрака. И поэтому мокрый асфальт под ногами разочаровывает еще больше. В воздухе пахнет сыростью, и Дина слегка поташнивает. Это место похоже на Рай, но совсем не хочется думать, что он окажется здесь после смерти. Ни Рай, ни Ад, ни Чистилище его не прельщают. Если уходить из этого мира, так с концами, чтобы никакой чертов ангел или демон не могли вытащить его снова. Так что Дин делает глубокий вздох и оборачивается, чтобы обратиться к Касу. И только в этот момент он понимает, что находится на дороге один. – Что за шутки? – его голос звучит непривычно громко в тишине. И это совсем не та расслабляющая тишина, что настигает его в комнате в бункере. Дин чувствует то самое напряжение перед охотой, когда до нечисти остается пара-тройка шагов. Причем, никогда не знаешь, к чему приведет очередная охота. К смерти монстра или к твоей собственной. Дин предпочитает не думать об этом, он любит играть со смертью и просто следует установленным правилам, как послушный солдат. Наверное, поэтому в охоте ему нет равных. Но помимо тех дней, когда ему удается спасти несколько невинных жизней, бывают и плохие моменты. Когда Дин не успевает на доли секунд, когда выстрел звучит слишком поздно, когда он ошибается… И кровь неспасенных им людей на его руках. Один Бог знает, сколько ее накопилось. Дин неловко оглядывается по сторонам. Что он здесь должен делать? Он проезжал по сотням тысяч дорог, и даже не помнит, на какой стоит именно сейчас. Ему приходилось отмечать Рождество в дороге в компании Майне и Бон Джови (да, иногда он бывает излишне сентиментален), но в основном это были обычные дни, не связанные ни с чем важным. Так какого же?.. Дин тихо бредет по дороге, когда его взгляд внезапно натыкается на фигуру, лежащую на обочине. В сумерках едва возможно отличить пятна крови на асфальте от дождевых луж, но Дин ощущает этот кислый запах, и от него внутри все сжимается. Он боится подходить к телу, боится перевернуть его лицом к небу, боится подтвердить свои догадки. – Господи, – вырывается у него, когда он медленно подходит ближе. Дин брезгует прикасаться к трупам и часто толкает их носком ботинка, но в этот раз бережно хватается за жесткую бежевую ткань, и когда переворачивает тело, еще долго рассматривает разводы крови на груди, перед тем, как посмотреть на лицо. А когда это все же случается, Дин не может сдержать тихого вздоха. Он много раз видел смерти близких – приходилось, и это не то, чем можно гордиться. Брат умирал у него на руках, причем не один раз, но Дин никогда не видел безжизненный блеск в глазах Кастиэля. Когда глаза становятся серого цвета, а в уголках губ еще видны потеки слюны, и Дин вытирает их одним движением. Кожа Кастиэля все еще теплая, и его губы приоткрыты, словно все еще хранят его последнее дыхание, его последнее слово. Дин смотрит на него, онемевший, и когда постепенно отходит от этого состояния, дает себе обещание, что перережет глотки каждому лично, кто потревожит Каса. Неважно, кто встанет у него на пути. Дин осторожно поправляет ткань бежевого пальто. Кастиэль не ходит в таком, и с каждой минутой думать о том, что это будущее, а не прошлое все сложнее. Потому что Дин отказывается жить в будущем, в котором нет Кастиэля. Как-то Захария отправлял его в 2014-ый год, но и то, что Дин там увидел, его вовсе не испугало. Кастиэль был рядом с ним, и это много значило. Дин иногда много думает о том, что Кас вообще значит для него. В конце концов, мысли о близких рано или поздно вспыхивают в голове у каждого. И когда он думает о Кастиэле, все становится очень странным. После Ада Кас был той силой, что удерживала его от падения в темноту, и продолжает удерживать до сих пор. Дин давно перестал видеть свет в конце тоннеля, и Кастиэль тот, кто по-прежнему ведет его уверенно, но вечно находится в тени, ни на что не претендуя. Дин назвал бы его идеальным, но только под это понятие ни один из его близких не вписывается. Ни один. Впрочем, Кастиэль всегда был для него исключением. Дин оглядывается по сторонам, стараясь смотреть куда угодно, только не на Каса. Только не видеть его такого спокойного, умиротворенного, неживого. Нельзя позволить себе верить, что все это взаправду. Кастиэль жив, и наверное уже находится в своей комнате, только Дин тут застрял с телом своего лучшего друга на руках. Дин присаживается рядом, и он старается не думать о луже крови, которая впивается сквозь ткань джинс. Он не чувствует себя грязным, просто потому что все, что связанно с Кастиэлем не может быть таким. Дин поправляет порванный ворот его пальто, и под шеей замечает блеск серебряной цепочки. Он не помнил, чтоб Кастиэль носил украшения. И если это все же окажется будущим, то Дин ни за что не позволит Касу даже на километр приблизиться к ювелирным магазинам. Дин аккуратно подцепляет цепочку, и обращает внимание на небольшой кулон на самом конце. Весь заляпан в крови и в отличие от серебра, совсем не блестит, и Дин неверяще теребит его меж пальцев. Это было подарком Сэма на Рождество, когда они в очередной раз не дождались отца с охоты. Дин всегда гордился тем, что получил этот подарок, и… Он знал, что Сэмми особо никогда не любил отца, и в тот момент он надеялся, что, может, эта участь обошла стороной хотя бы его. И Сэм действительно всегда относился к нему, как к старшему, и всегда слушался его. А потом он сбежал. И с тех пор прошло многое. Дин носил этот кулон, как обещание. Никогда не сдаваться, всегда быть там, где нужно Сэму, и всегда помнить о своей главной обязанности – защищать его. Верить в него. А затем вера куда-то исчезла, вместе с ней пропал и кулон. Дин не хотел его возвращать. Он вырос, и время для детских обещаний и клятв давно уже прошло. Так что, что значит этот кулон для Кастиэля (если значит вообще), Дин предпочитает не думать.оОо
Кас делает один громкий вздох и тут же кашляет, словно поперхнувшись – не самое приятное ощущение из тех, что испытывают люди. Он оглядывается по сторонам, потерянный и с огромным облегчением отмечает, что лежит у себя в комнате прямо на полу. Дверь чуть приоткрыта, и Кас удивляется мимолетно, почему Нора еще не подняла панику. Впрочем, их наверняка не было не дольше, чем минуты. Кас оглядывается снова, и… Дин. Дин уже должен был очнуться. Если морок действительно отступил, Дин должен был очнуться так же с ним на полу. Но тот лежал в полуметре от Кастиэля, тело изогнуто в причудливой позе, и Кас старается не смотреть на него, мертвенно-бледного. Сколько раз он видел его мертвого, искалеченного, и каждый раз, как собственная смерть. Слишком больно, слишком невыносимо для одного человека. Если это действительно то, что люди испытывают каждый день… Кас удивлен, как до сих пор половина человечества не поубивала себя. Впрочем, у него самого никогда таких мыслей не возникало. Разве что, в самом начале. Когда живешь не больше и не меньше, чем вечность, возникает желание уйти на покой, чтобы не слышать, не видеть, не чувствовать и не думать. Но каждый раз Кас оглядывается назад. На самое начало своей истории. Не той, что была «до Ада», а что была «после». Он давал себе много обещаний, и много нарушал, но неизменным оставалось всегда одно единственное – оставаться живым, не смотря ни на что ради Дина. Вместе с Дином. Оберегать его. Это, может, заложено в каких-то ангельских генах, но Кас всегда чувствовал ответственность за него, и это хорошее чувство. Поэтому так невыносимо смотреть на него прямо сейчас. Глаза прикрыты, словно он просто спит, но Кас видит, что его грудная клетка не вздымается, и лишь прикусывает губы. Наблюдает. Словно один его взгляд может оживить Дина. В принципе, когда-то он мог. Кас садится ближе к Дину. У него никогда не было истерик, связанных с его смертью. Кастиэль знает, что момент еще не наступил. Да и когда наступит, Кас сделает все, чтобы уберечь Дина до последней секунды. А потом уйдет вместе с ним. Но это точно будет не сейчас. Кас осторожно берет в руки ладонь Дина. Теплая. Ее приятно сжимать, и Кастиэль оправдывает свою неожиданную сентиментальность тем, что с изогнутой рукой реально лежать неудобно. И он старается верить в это. Кас держит Дина за руку, и он не знает, какого черта это делает, почему не зовет на помощь… Он всегда спокоен, когда такое происходит, и всегда ждет какого-то чуда, хотя в конце оказывается, что он сам его и совершает. Кас легко улыбается и сжимает ладонь Дина в своей. Сколько они прошли рука об руку друг с другом? Какие-то десять лет кажутся парой минут, и Кастиэль задумывается, почему за такой промежуток времени не догадался взять Дина за руку. Это дарит спокойствие и уверенность. Даже сейчас. Дин дергается, и его ладонь выскальзывает. Кас знает, что Дин не любит, когда он подходит близко и касается его (правда сам иногда нарушает свое правило), и даже находясь при смерти, Дин всегда остается верен себе. Впрочем, кто сказал, что он был при смерти? – Дин, – Кас чуть улыбается, когда Дин смотрит на него ошарашенно, и его глаза испуганные, словно он приведение увидел. Правда спустя секунду это выражение лица испаряется, и возвращается привычное сосредоточенное. Кастиэль знает чуть ли не наизусть мимику Дина, и когда он так напряжен, обычно это означает, что он не хочет выдавать своих переживаний. Кастиэль тоже не хочет ничего слушать. – Кас! Дин! Дин забавно щурится, когда свет с лестничной площадки заливает комнату. Кас переводит взгляд на Сэма, и удивленно продолжает смотреть на него. – Сэм? Какого черта ты здесь делаешь? Тот растеряно опускает ружье. Иногда Сэм выглядит до жути неловким со своим ростом и детским выражением лица. – Ты не отвечал на звонки, – просто говорит он. Дин кашляет и пытается высмотреть цифры на циферблате часов, что стоят на комоде с одеждой. Кас внимательно следит за его взглядом. Ангельское восприятие времени определенно отличается от человеческого. – Мы были в отключке около дня? – спрашивает он. Сэм пожимает плечами. – Вроде того. – И какого черта Нора не удосужилась проверить свою няню перед уходом? – Кас слегка вздрагивает, когда Дин обращается к нему. Обычно он не замечает его подолгу, и постоянно воспринимает, как предмет мебели, что Кастиэль, в принципе, считает очень хорошим отношением. – Полагаю, она решила, что мы с тобой вступили в сексуальную связь и тактично решила оставить нас вдвоем. Дин краснеет до кончиков ушей, и Кас снова понимает, что такое выражение среди людей не принято. По крайней мере, при посторонних. Сэм ухмыляется от уха до уха. – Мне вас тоже оставить? – он подает руку Дину, помогая ему подняться с пола. Кастиэль встает самостоятельно. – Не стоит. Полагаю, с этим мы закончили, – Кастиэль кивает, осматриваясь по сторонам. Никаких признаком пребывания привидения. Он бы заметил со своим тысячелетним стажем. Сэм, однако, только смеется и хлопает их по плечу, окончательно убедившись, что они не собираются никуда исчезать. – Нам пора смываться отсюда. Кевин ждет в Импале, – Сэм обращается к Дину, и затем, переступив с ноги на ногу, первым уходит за дверь. Дин толком не успевает его спросить, какого черта Кевин тоже делает здесь, но затем замечает цепкий взгляд Кастиэля на себе. – Ты поедешь с нами? – неуверенно спрашивает Дин. – Мне можно забрать плед? Дин улыбается. – Только на одну ночь. Кас улыбается в ответ. – Тогда поеду.оОо
Когда они едут в машине, Дин упорно делает вид, что спит, накрывшись кожанкой чуть ли не с головой. Кастиэль сидит рядом на заднем сидении, и первую часть дороги он думал о том, почему Кевину позволено сидеть спереди, а ему нет. Впрочем, сейчас, чувствуя, как колени Дина соприкасаются с его собственными, он ни о чем не жалеет. А Дин упорно делает вид, что ничего не замечает, и когда Кас легко треплет его за плечо, вздрагивает, словно только проснулся. Вид у него недовольный и хмурый, и явно не такой, каким бывает обычно. Совсем не сонный. Кастиэль чуть улыбается, заговорщически наклоняясь к Дину, чтобы ни Сэм, ни Кевин не расслышали его. – Призрак еще держал тебя? Ты говорил, что осталось двое. Это было будущее? Дин смотрит растеряно, и по всем пунктам Кастиэль считает себя правым только благодаря этому. – Что он тебе показал? – Ничего. Я проснулся сразу после бара, – Дин ерзает на месте, и его колени сильнее прижимаются к ногам Кастиэля. Кас не отодвигается, вглядываясь в лицо Дина. – Можно, я возьму тебя за руку? – и черт знает, почему он спрашивает это, но сейчас это кажется правильным. Дин чуть кивает, а затем тут же отворачивается к окну. Ладонь Кастиэля не ощущается, как нечто чужое, как ожидалось с самого начала, и от этого Дин чувствует себя еще более странно. – Ты не представляешь, как тяжело найти настоящих друзей, когда живешь целую вечность, – продолжает говорить Кастиэль, и он прижимается к Дину всем боком, и под тканью кожанки, которой теперь укрыты они оба, это совсем не заметно. – Я всегда считал и буду считать тебя настоящим другом. И даже в те моменты, когда ты не смотришь на меня. Дин не поворачивает голову, но слушает внимательно, выводя на запотевшем стекле витиеватые линии. Кастиэлю начинает нравится эта странная тишина, и плевать, что за шумом мотора Сэм может услыхать и его голос. Впрочем, наверняка уже услышал. – Ты злился на меня, а я мог перематывать время вперед и назад, чтобы пропустить наши ссоры, подобно этому призраку, но никогда не пользовался этой возможностью. Хотя мог появляться перед тобой и снова наслаждаться тем, как ты порой смотришь на меня. Я вижу иногда, как ты гордишься, что знаком со мной. И за каждый твой один взгляд я прощаю тебе любое совершенное тобой деяние, Дин. Дин сильнее сжимает ладонь и ерзает. Кастиэль чуть улыбается, а потом опускает голову ему на плечо. Он знает, что Дин вспоминает сейчас, как сам засыпал на плече у Сэмми, когда отец вез их в очередной штат, и это сравнение ему по душе. Все, что связанно с семьей сейчас кажется таким правильным. И то, что Дин не произносит ни слова гораздо важнее, чем если бы он болтал без остановки. И его ладонь по-прежнему теплая, так что кожа потеет и становится неприятно. Но никто из них не спешит разомкнуть прикосновение, потому что это то, чего не было ни у Дина, ни у Сэма. И Кастиэль сам не знает, что это такое. А затем Дин поворачивается и садится так, чтобы им обоим было удобно. Он тихо вздыхает, и от этого вздоха у Каса внутри все замирает. – С Рождеством, Кас, – тихо шепчет он куда-то в макушку, и тепло от его дыхания распространяется по всему телу. – С Рождеством, Дин, – осторожно отвечает Кастиэль.