Полюби меня.

В слабо освещенной зале играла нежная мелодия фортепьяно, за столиками сидели пары, деловые партнеры и просто пришедшие отдохнуть люди с заработком выше среднего. Намного выше среднего. Официанты скользили тенями, разнося заказы. Несмотря на, казалось бы, умиротворенную обстановку, большинство посматривало в сторону сцены, где за роялем сидел совсем молодой человек, но от этого более заманчивый. Хрупкая фигура, заточенная в черный фрак, тяжелая коса цвета игристого шампанского, аристократический профиль, пухлые выделяющиеся губы на бледном лице и огонь в огромных глазах, обрамленных длинными пушистыми ресницами. До конца его смены оставалось меньше часа и потом его ждало авто, которое довезет до дома. В одной комнате коммуналки, проживая вместе с отцом инвалидом, он успевал разве что поспать пять часов. Вставал и шел на работу – грузчиком на рыбном заводе. Парень не унывал и радовался каждому прожитому дню. Так было последние полгода, но именно в этот вечер двое мужчин за ближайшим столиком решили не поделить сферы влияния в своем бизнесе и пуля, уготовленная партнеру, досталась практически ребенку. Что в сущности такое восемнадцать лет? Еще и не жил…

***

Резкая боль в груди, и свет померк в каком-то хороводе цветных кругов и белесых точек. Только темнота не спасала меня от все нарастающей боли, казалось, она выламывает суставы, перемалывая все кости. Теперь я точно могу сказать, что их в моем теле очень много. В темноте боли островками свободы мелькал размытый образ девушки, который явно что-то пытался сказать. Иногда чувствовались призрачные прикосновения, что были как глоток воды умирающему от жажды. Все закончилось так же резко, как и началось, просто в какой-то момент все прекратилось. Я пробовал оглядеться, но темнота никуда не желала исчезать, зато появился голос, успокаивающий и пытающийся успокоить. Наверное, так мать шепчет ребенку… Мама… Свою я потерял, когда мне было пять. Автокатастрофа. Отец с трудом остался жив, два года провел в коме, но так и не восстановился полностью, оставшись в страшных ожогах и прикованным к инвалидному креслу. Опекунство надо мной оформила его сестра, которая стала мне второй мамой, но и она умерла, когда мне исполнилось шестнадцать. За одиннадцать лет она успела меня обучить виртуозной игре на фортепьяно. Я же тянулся к гитаре, но, не желая расстраивать женщину, усиленно разучивал гаммы, а в свободное время тренькал на гитаре с друзьями во дворе. Потом все изменилось. Меня поместили в интернат на полтора года, где были постоянные унижения от более старших воспитанников. Сложно дать отпор, когда у тебя слабое тело, пришлось выживать. Отрастил волосы, просто так, для себя. Проколол уши. Может и еще бы что проколол, но желания уродовать тело не возникало. В семнадцать сбежал. Нашел работу в клубе, с ребятами оттуда же стал заниматься танцами и неплохо получалось, на подтанцовку выпускать можно было. Как только исполнилось восемнадцать, переехал к отцу и стал за ним ухаживать. Перед глазами пролетела вся жизнь, даже самые мелкие подробности всплыли, а темнота все не желала проходить. Но и она прошла… В один прекрасный момент у меня получилось приоткрыть глаза. От боли застонал, ощущение, будто песка насыпали. На лоб легла прохладная ладонь. - Тише, малыш… - нежный шепот, и к губам приставили кружку с водой. Какой же вкусной она мне показалась… На этом мои силы закончились и я провалился в сон, что не был сам по себе столь пугающей меня тьмой. В следующее пробуждение я смог открыть глаза и осмотреться. Странная больница. Первый раз вижу бревенчатый потолок. Да и белых стен нет. Наоборот, все слишком уютное и по-домашнему. На стене висят аккуратные пучочки трав, в углу полочка с каменными статуэточками, большое окно, занавешенное серой тряпкой. Подозрение, что я не в больнице, усиливалось. За дверью послышались шаги, и в комнату впорхнула (именно так, не вошла или вплыла, а именно впорхнула) девушка. Смоляная копна волос и живые зеленые глаза - это первое, что бросилось в глаза. - Очнулся, малыш? – голос был смутно знаком. - Наверное… - прокаркал я. Господи, и это мой голос? Девушка, улыбнувшись, помогла мне напиться воды, придерживая рукой голову. - Где я? – наверное, не самый оригинальный вопрос, зато это первое, что пришло в голову. - У меня. В Великом Кряже. - Эээ… Это где? – вот что-то я не помню такого названия вблизи нашего города. - Это рядом со Всеобщим градом Леонс, – девушка смотрит на меня, как на больного. Хотя почему как? Последней мыслью перед тем, как снова уснуть, стало: «Во что я вляпался?» За прошедшие две недели я свыкся с мыслью, что больше не дома, и пытался втянуться в быт Мариллы и стать полезным. Я узнал, что несколько дней провалялся с жаром, а потом впал на сутки в бред. Нашла же меня девушка на краю леса, рядом со своим домом. Я вначале удивился, как она, такая хрупкая, смогла мою тушку куда-то утащить?! Но меня уверили, что она бы и не смогла, меня принес Верет, а вот его я еще не видел, но уже опасался, так как это был серебряный варн, а вот про них я прочитал. Варны, по описанию, как волки, но только ростом чуть выше лошади, в цветовой гамме от белого до черного. Если удается приручить зверя, то получаешь и верного друга, и охранника, и ездовое средство, но чаще после встречи со зверем оказываешься в его желудке в фаршеобразном состоянии. И этот монстр меня тащил!!! Это было не единственным потрясением. Марилла оказалась не только нечеловеком, но и даже живая про нее нельзя сказать. Я для себя назвал ее душой, что не столь далеко от правды было. Сиванги – так она назвала свою расу - не рождались, они просто появлялись в Великом Кряже и жили, принимая образ отражения души, набредших на них. Они души нерожденных детей, чья смерть уже стала насильственной – аборты, смерть матери… Разные бывают ситуации. Мариллу я видел привлекательной девушкой, но если бы во мне было много зла, то я видел бы монстра из своих кошмаров. Именно по этой причине мало кто посещал их лес. За его границы сиванги выбраться не могли. Мне было интересно наблюдать за девушкой, она утром готовила вполне не призрачную пищу и уходила потом в лес, днем в самый солнцепек перебирала травы, что-то сушила, что-то варила и, плотно закупорив, спускала в подпол. Так проносились дни, складывающиеся в недели и месяцы. Для меня стало обыденным носиться по лесу с Веретом, который хоть и ворчал, но все же катал меня на спине и разрешал себя тискать, как обычную собаку. Марилла честно призналась, что не может меня вернуть в мой мир, но больше загвоздка была в том, что их мир был закрыт и попасть в него было невозможно. Даже демоны, путешествующие по теням, не могли выбраться в межмирные рамки. Когда-то это было возможно, но Боги прогневали Создателя и он запер их в этом мире. За что и почему уже никто не мог сказать, да и не мешало это как-то жить. Назывался мир - Зерв. Население настолько разнообразно, что сразу всех и не перечислишь: темные и светлые эльфы; драконы, демоны, сиванги, гномы, водные народы (русалки, тритоны, водяные); ламии, наги; оборотни, орки, гоблины; ааргхи, гноллы, феи… Это только то, что я запомнил сразу, а ведь рас в разы больше! Даже то, что считалось сказкой у нас, тут было вполне реальным. Пегасы, единороги, фениксы – все было реальным. Моя психика сначала отказывалась верить словам Мариллы, но единожды увидев единорога… Не буду вдаваться в подробности, что творилось со мной первые месяцы, но успокоительные настои я пил как воду. Незаметно для меня летели годы, я плыл по течению, перенимая опыт Мариллы. Как-то я поинтересовался: - Мар, а зачем ты собираешь, все равно сама никогда не болеешь? - Ко мне приходят и часто их выкупают, – улыбнулась она. - А зачем тебе деньги? Ты же все равно отсюда не можешь уйти! - Знаешь, о чем мечтает каждый сиванг? – на минуту задумавшись, спросила девушка. – Мы хотим родиться и прожить! Неважно кем и где, просто хотя бы родиться и испытать чувство любви. Рано или поздно это произойдет, и я исчезну здесь, а мое место займет кто-то другой. - А деньги тут при чем? - Да ни при чем, просто увлечение у меня такое! – весело рассмеялась девушка и убежала, оставив меня, как идиота, пялиться на место, где она только что была. Все изменилось в день, когда я с Веретом ездил к границе на сбор мерешника, его цветы как раз вошли в свою силу. С того места, где мы остановились, прекрасно просматривалась дорога к подъезду в лес. На дороге появился конный отряд, разбивший стоянку чуть не доехав до нас. Я в первый раз видел эльфов. Все как на подбор красивые, тонкокостные, длинноволосые, с чуть раскосыми глазами и заостренными ушами. Я бы наверное так и стоял с открытым ртом, если бы Верет не прикусил меня за штаны. Пискнув, я постарался отойти вглубь, чтобы меня никто не заметил. Я собрал в мешок цветы и уже сам собрался домой, когда в груди неприятно кольнуло, да и мой серебряный друг начал себя вести несколько нервно. Обратно я добрался быстро, как только мог. Но, вбежав в дом, увидел, что на привычном месте для Мариллы сидел незнакомый мне сиванг. Беспокойство усилилось. Необычно живая девушка всегда производила много шума, но сейчас было тихо, как в склепе. - Весь этот лес - один большой склеп, – произнес парень. Он что, мысли читает?! - Я их не читаю, я их вижу. - Где Марилла? – окончательно запаниковал я. - Думаю, на пути к рождению или уже… - А как же я? Не знаю, расстроило ли это меня или обрадовало… - А ты должен уйти. Живым тут не место, малыш.