Сомнения

Большое кроваво-красное солнце опускалось за крыши лондонских домов, придавая всему вокруг неестественных цветов. Интегра Хеллсинг смотрела на закат из окна своего кабинета. Именно смотрела, она не любовалась им, и не наблюдала за ним, ей просто нужно было что-то делать. То и дело, стряхивая пепел сигары в фарфоровую пепельницу, Интегра думала о своей жизни. Ей было одиноко. Невыносимо одиноко в этот момент, да и во многие до него, и, как она думала, и после. Красные отблески заката блестели на стеклах её очков, причудливым узором света был покрыт пыльный стол, и кипа бумаг на нём. Письма, отчеты, сводки... и куча ещё всякой бессмысленной писанины, ничего для неё не значащей в данный момент. Она отдала всю себя на служение великому делу борьбы с нечистью. И никогда не жалела об этом. Организация отца — всё, что у неё было. Она любила своё дело. Что сделало её ещё более одинокой. И ещё более сильной. Она никогда не сдавалась, не могла дать слабину, не имела права на ошибку. Выполняла мужскую работу с честью и рвением, которое имел не каждый мужчина. У неё не было друзей. Никогда. В школе странную девочку в огромных очках не любили, и не понимали. Ей всегда нравилась наука, она интересовалась деятельностью отца. Юная Интегра предпочитала проводить время вместе с ним, в его лабораториях, слушая о новых экспериментах. Интегра усмехнулась сама себе. Как много она не знала в детстве, как много экспериментов проходило мимо неё. Отец посвящал её в только безопасные исследования. Выдохнув облачко дыма, Интегра подумала о том, как много времени прошло с тех пор. Нет, в школе её не любили. А сейчас... Какие могут быть друзья с её-то профессией? Она даже доверять могла немногим, таких можно по пальцам пересчитать... Она разучилась доверять кому-либо, разучилась искать поддержку, тепло отношений, компанию. У неё не было семьи. Единственным дорогим для неё человеком был Уолтер. Она знала его достаточно долго, чтобы доверять. А кроме него... Её организация — лучшее и единственное, что у неё есть. Ах, да... Ещё Алукард. При воспоминании о вампире по спине пробежал легкий холодок. Алукард... Слуга и... И всё! Интегра сжала кулаки, пытаясь отбросить назойливую мысль. Не всё... Чувства к вампиру были не однозначны. Он будил в её сердце то, чего она боялась, то, от чего она бежала. Любовь. Ужасное, опасное, такое жестокое чувство. Оно было лишним. Абсолютно. Это не нужно никому. Ни ему, ни ей. Что чувствовал Алукард? С раздражением она понимала, что нечто похожее. Она не была уверена. Кто знает, как ощущают любовь вампиры? Однажды они говорили об этом. Всего один раз. И пришли к выводу, что именно это чувство меньше всего нужно древнему вампиру, и главе организации истребляющей нежить. Долг — прежде всего. Иерархия должна быть соблюдена. Она хозяйка, а он слуга. Интегра взяла новую сигару. Солнце уже скрылось за горизонтом, но кровавые отблески всё ещё играли на небе. И, в конце концов, чем бы это всё закончилось? Она умрет, а он вынужден будет перейти к следующему главе Хеллсинг. Интегра щелкнула зажигалкой, над сигарой заструился дымок. — Однажды это убьёт тебя, хозяйка. Девушка вздрогнула от неожиданности. — Пусть тебя это не волнует, Алукард. Она повернулась и увидела того, кого уже довольно давно не наблюдала в своём кабинете. За неимением дел требующих его вмешательства Интегра старалась не вызывать слугу. Алукард как обычно, был облачен в красный плащ, однако, при нем не было широкополой шляпы, что указывало на то, что он прибыл не далее, как из подвала. — Ты по делу? Интегра привычным движением поправила очки, и вонзила взгляд своих холодных глаз в вампира. Тот беззаботно прохаживался по комнате, разглядывая её, словно не был здесь никогда. — Да нет, просто скучал. Интегра недовольно сдвинула брови. — Ну, так займись чем-нибудь полезным. Потренируй Церас, например. Она вампир, или кто. Пусть наконец-то научится превращаться во что-нибудь. Интегра отвернулась к окну, давая понять, что разговор окончен. Несколько секунд в комнате стояла полная тишина. Внезапно, она ощутила, что сигара, которую она держала, испарилась. Была и исчезла. Интегра недовольно рыкнула: — Что ты себе позволяешь. Некого доставать, так я сейчас найду тебе... Она не закончила фразу, так как почувствовала сильные руки Алукарда, обхватившего её плечи. — Что за... — Прости меня, я так больше не могу. — Он зарылся лицом в её густые волосы. — Либо ты сейчас же меня отпустишь, либо проведешь остаток века на цепи в подвале. — Прошипела Интегра, повернувшись и попытавшись отстранится от него. Алукард не позволил ей вырваться, а лишь немного ослабил объятия. — Так не может больше продолжаться, Интегра. Ты моя хозяйка, но это ничего не меняет. Ты понимаешь, о чём я. Она понимала. Интегра Хеллсинг смотрела в его красные глаза, и прекрасно понимала, о чём он. Алукард смотрел на неё с неведомым и странным для неё чувством. На его лице читалась нежность. Она вообще не подозревала, что он способен на такое. — Алукард, мы уже обсуждали это. Хватит. Из всего этого ничего хорошего не получится. — Она вновь сделала попытку вырваться, но он по-прежнему мягко, но безапелляционно не позволил ей это. — Мне всё равно. Моё будущее ничем не отличается от моего прошлого. Я живу настоящим, и делаю то, что считаю нужным. Она хотела ещё что-то сказать, наверняка, грубое и вряд ли культурное, но... Алукард чуть подался вперёд и их губы соприкоснулись. От неожиданности Интегра даже забыла вырываться. От вампира пахло пылью, порохом, и чем-то ещё... Металлом... Его губы оказались удивительно холодными, но от этого поцелуй не стал ей неприятен. Она не знала, сколько это длилось, миг, или несколько часов. Она не ощущала времени. Всё вокруг потеряло значение. Когда он отстранился, Интегра почувствовала, как её щёки залил румянец. Она была в растерянности. Непростительное обстоятельство для главы организации. — Я люблю тебя. — Шепот Алукарда возле её уха привел Интегру в чувства. — Однажды ты пожалеешь об этих словах. — Хеллсинг обмякла, уткнувшись лицом в плечо вампира и обнимая его. — Пожалеешь об этом дне. — Никогда. Почему это я должен жалеть? — Он беззлобно усмехнулся, но улыбка получилась как всегда угрожающей, из-за клыков. — Я человек. Люди слабы, глупы, и живут не больше века. Ты сам говорил, что мы слишком просты и наивны. — К тебе это не относится. — Алукард провел рукой по её щеке, снял очки. — Ты лучшая из людей. Тебе я повинуюсь. И никогда ещё повиновение не было для меня столь простым и приятным. Биение сердца Интегры стало ещё чаще, она не знала, что будет дальше, и как могут сосуществовать её чувства к вампиру и её работа. И сейчас ей было всё равно. Она ощущала его объятия, чувствовала его запах, такой родной и приятный. И ей было спокойно. Как никогда прежде. Она впервые за долгое время, чувствовала, что её любят. Действительно любят. И никогда ещё Интегра Хеллсинг не чувствовала себя так хорошо, и в тоже время, так беззащитно.