В квартале красных фонарей

Железное терпение Катакуры Кодзюро ржавело и грозилось рассыпаться в пыль. Его подопечный Дракон сделался просто невыносимым. Того все не устраивало, он вел себя, как капризный ребенок, требовал развлечений и внимания... внимания... бесконечного внимания. В походах, на тренировках, в постели... Вот и сейчас юноше что-то взбрело в голову, и он уже час вместо обеда и урока каллиграфии требовал от своего вассала и военного советника, чтобы тот отправился вместе с ним в город. В бордель. Дате вертел в руках кисть, которую даже не обмакнул в тушь. — Ты ведь не откажешь мне. И не надо говорить, что сейчас не время. Я хочу туда. Сегодня же. Это приказ. Собирайся, — юный глава клана Дате поднялся и отправился в свои покои, — через полчаса выдвигаемся, you see? Бордель. Надо успокоиться. Надо быть собранным и сдержанным. Проклятье! Масамунэ, какой же вы еще ребенок! Жестокий взбалмошный и эгоистичный. Катакура готов был смириться с буйным нравом Дате, но кое-что выводило его из себя: его господин плевал на чувства окружающих. В силу своей молодости и неопытности, конечно, но все же… Несколько ночей назад он прижимался к Катакуре и шептал, что никогда не отпустит и никто другой ему не нужен. Кодзюро был взрослым человеком и понимал, что это всего лишь очередной каприз, который быстро пройдет. Масамунэ не может вечно принадлежать только ему, он должен встречаться с девушками, должен жениться, в конце концов! Вот все и закончилось. Детская влюбленность. Господин хочет в бордель, и вассал должен его сопровождать. Это как-то неприятно царапало сердце. Катакура держал уже оседланного коня под уздцы и терпеливо дожидался Дате. Тот запаздывал, может, передумал? Было бы неплохо. Стоило Кодзюро подумать об этом, как Дракон вышел во двор. Теперь главным было сохранять спокойное выражение лица. Ничто не должно выдать его чувств. Масамунэ взлетел в седло одним прыжком и сложил руки на груди, даже не думая браться за поводья. Он вообще подумывал переделать упряжь, сделать ее более эффектной. Ни слова не сказав, он толкнул лошадь коленями, и та послушно двинулась вперед. Юноша и слышать ничего не желал ни о каретах, ни о палантинах. Только верхом. Только сам. И плевать ему было на помятые одеяния. Сейчас они двигались в сторону ближайшего к поместью города. — Кодзюро! Не отставай! — как только они вышли на дорогу, Масамунэ пустил лошадь в галоп, подставляя лицо ветру. Очередная прихоть? Или так не терпелось? Он был как скрученная пружина... Неуравновешенный и порывистый, как ветер, что рождает молнии. Влетев в город, глава клана Дате даже не подумал сбавить скорости. Ему проще было заставить лошадь перепрыгнуть через препятствие... Люди разбегались, уступая им дорогу, а Масамунэ несся, не сбавляя скорости и по прежнему не беря поводья в руки. Куда только спешил, неужели настолько невтерпеж? Все равно это не повод сбивать с ног своих поданных! Кодзюро поравнялся с господином и окрикнул его: — Масамунэ-сама! Давайте перейдем на рысь, здесь слишком людно! Дате глянул на него таким взглядом, будто вообще не понимал, что Катакура от него хочет. Потом хмыкнул и осадил коня. Тряхнул головой, будто пытаясь вернуться в действительность, вспомнить, кто он и что здесь делает. — Ветер выдул из вашей головы все мысли? — Поинтересовался Кодзюро. Конечно, вассал не должен так подшучивать над господином, но сейчас Масамунэ был слишком похож на Бонтемару, чтобы Катакура мог удержаться. Дате снова хмыкнул и, тронув коня коленями, перешел на рысь. Огни Веселой улицы сияли уже совсем близко. — Я хотел бы, чтобы он освободил мою голову, — резко ответил Дате. И тихо добавил, — from you. В Зеленой Беседке* их встретили поклонами и саке. Одноглазому Дракону не удалось опередить слух о своем прибытии. Принимая пиалу, он кивнул, и, осушив ее до дна, грохнул об пол. — Двух самых лучших женщин! Мне и моему генералу, — он даже не обернулся, чтобы посмотреть на реакцию Катакуры, просто последовал за служанкой, — в одни покои, — последняя фраза прозвучала хрипло, но уверенно. Масамунэ знал, что делает. И вряд ли что-то могло остановить его сейчас. В одни покои значит... Кодзюро подумал, что он, наверное, что-то упустил. Раз у Масамунэ такие желания. Что-то, видимо, было в его душе, заставляющее его сейчас делать это, что-то, что Катакура должен был первым заметить, но он всё же проморгал. Значит, не такой он хороший наставник, как ему бы хотелось. Кодзюро быстро отхлебнул предложенное саке и последовал за слугами в большую богато убранную комнату, видимо, самую лучшую какая есть в этом заведении. Саке и закуски принесли сразу, а хозяйка заведения заверила, что все будет на должном уровне. Масамунэ сразу же принялся за алкоголь. — Не торопитесь так, мой господин. — Самым услужливым тоном сказал Катакура. Он вообще-то не часто пускал этот тон в ход, а с Масамунэ так и вовсе никогда, — скоро прибудут другие развлечения. Дате посмотрел на него округлившимся глазом. Он никогда не видел, чтобы Кодзюро так себя вел с ним. Так, будто бы был всего лишь слугой и ничем больше. Катакура рассмеялся про себя, похоже, прием сработал, Масамунэ растерян и обескуражен. Девушки не заставили себя долго ждать. Красивые, как лепестки бумажного цветка и столь же ненатуральные, они вошли, и, поклонившись, замерли, ожидая, пока господа выберут. — Возьмите ту, что слева, господин, — Кодзюро прошептал это на ухо Дате, почти касаясь его губами, — доверьтесь моему опыту. Единственный глаз недобро прищурился. Опыту... Тем не менее, Дракон кивнул, подзывая к себе указанную девушку. Опыту... Резко захотелось убить Кодзюро. Покромсать его на куски и скормить собакам. Как он только смеет?! Сначала позволяет какой-то женщине целовать себя и шарить руками по своему телу прямо у него под носом, а теперь еще и распинается про "опыт"! Неужели он думал, что Дракон не заметит этих встреч в темном углу сада? Что позволит ему принадлежать кому-то другому? Он вздрогнул, когда перед ним опустилась девушка, а Катакура наоборот отстранился, подзывая к себе вторую. — Выпьешь?— спросил он у девушки, протягивая пиалу и стараясь не смотреть, как Катакура склоняется над плечом своей партнерши, вдыхая ее запах. Убить. Обоих. Троих. Сколько угодно. Он не позволит... На самом деле без разницы, с какой из этих девушек проводить ночь. Они обе хороши собой и, раз считаются лучшими в этом заведении, дело свое знают. Кожа девушки пахла благовониями и была гладкой как шелк, пухлые губки, блестящие волосы, томные глаза. Внимательные глаза, быстро и профессионально "прочитавшие" его. Красотка быстро поняла, что с мозгами у него все в порядке и ничего особенного не требуется и теперь старалась. Подставлялась под его поцелуи и старалась вести себя как охваченная страстью любовница. Хорошая актриса, но мысли Катакуры были слишком заняты Масамунэ, чтобы оценить представление. Юный Дракон сидел все там же, выпивая одну за другой. Его девушка пыталась его растормошить, но Масамунэ не сводил взгляда с Кодзюро и его партнерши. Лицо его стало угрюмым, а в единственном глазе медленно собирались грозовые тучи. Катакура не собирался ни приближать, ни отдалять момент, когда на их головы посыплются молнии. Он делал вид, что занят девушкой. Уложил красотку, имя которой так и не удосужился узнать, прямо на пол, коленом раздвигая ее ноги. Провел руками внутренней поверхности ее бедер, губами поймал показавшийся из распахнутого кимоно сосок. Девица застонала, выгибаясь, а Катакура краем глаза увидел, как его господин резко вскочил на ноги. Девушка за спиной вроде как даже вскрикнула от неожиданности. Но Дате было плевать. Он в несколько широких шагов преодолел разделявшее их расстояние и опустился на пол рядом с ними, с показным любопытством склоняя голову. — Нравится? — голос его действительно напоминал шипение дракона, девушка под Катакурой занервничала, но продолжала играть свою роль, — лучше, чем я? — голова склонена на бок, губы приоткрыты, а буря, разыгравшаяся на дне глаза, сжимается в комок, чтобы вскоре взорваться шквалом безумия. Это было чистым самоубийством — заявлять об этом открыто. В поместье об их отношениях не знал только ленивый. Но эта выходка... — Вы все находите кого-то, кто лучше меня, — он почти рычал, вплетая пальцы в волосы приподнявшегося Кодзюро, — я не позволю тебе... Девушка обмерла. Что ж, если она достаточно умна, чтобы "читать" клиентов, то у нее хватит ума держать язык за зубами. Но клану это влетит в копеечку. Катакура отодвинул девушку и поднялся, хотя Дате все также удерживал его за волосы. Он смотрел прямо в лицо господина, видел боль, плескавшуюся в глубине единственного глаза. — Уйдите, обе! Распустите языки — и я их вам отрублю, — рыкнул Кодзюро. Девушки быстро выскочили, прикрыв за собой седзи. Катакура медленно отцепил руку Масамунэ от своих волос и приблизил свое лицо к лицу Дате. От того прямо пахло ярость и болью. Боли было больше. — Что заставляет тебя думать, что я могу предпочесть шлюшку тебе? Что заставляет тебя считать себя хуже нее? — Дате попытался выдернуть руку, но Катакура продолжал его удерживать.— Почему мы пришли сюда? Ответь мне! — Потому что ты на самом деле предпочитаешь меня им! — выкрикнул Дате, сжимая кулаки, — я видел! Они нравятся тебе больше... — он тяжело дышал, все еще стараясь вырваться, но уже скорее рефлекторно, — ты принадлежишь только мне! Я никому не позволю забрать тебя у меня, — голос его был решительным и горячим. Теперь он уже сам вцепился в него,— я убью тебя, если ты бросишь меня ради женщины… — молодость Дракона туманила его разум, кружила голову и требовала признания. Юноша вцепился в одежду мужчины второй рукой так, что ткань затрещала, постоянно повторяя "убью тебя! убью… убью…". Голос его срывался, заставляя проглатывать окончания слов, а глаз лихорадочно блестел. Катакура был обескуражен его словами. Если сомнение в собственной нужности и в том, что он любим, появились у Масамунэ еще в детстве, то это было что-то новое. Ревность. Откуда только взялась? Неужели он узнал про встречи Кодзюро с женщинами в дальнем уголке сада, впрочем, почти прекратившиеся после того, как он стал любовником Дате? Катакура выругался про себя. Похоже, он сам был причиной всего. Но ведь это глупо! Глупая ревность, ведь его господин знает, что душа и жизнь Кодзюро принадлежит только ему! Он еще не понимает, как это много. Глупая, детская ревность. Катакура резко притянул Дате к себе, обнял, прижимая и удерживая пытающегося вырваться юношу. — Только тебя, слышишь? Я люблю только тебя. — Не верю! — крикнул Дракон, — я не верю тебе... Я... — он задыхался, от эмоций, — я люблю тебя... – выдохнул он и внезапно обмяк в держащих его руках, стараясь отдышаться. Руки Масамунэ скользнули под одежду Катакуры. Дате стремился к теплу его тела, желая преодолеть разделявшую их ткань... — Я тебя никому не отдам... — он припал губами к шее, оставляя на коже красные следы. Масамунэ прижимался к нему так тесно, словно хотел слиться с ним в одно целое. Горячие ладони скользили по плечам и спине Кодзюро. Потом юноша немного отстранился, заглядывая в глаза Катакуры, он будто желал убедиться, что слова любви, которые он только что услышал, не были шуткой или ложью. Кодзюро потянулся к его губам, поцеловал Масамунэ осторожно, так, как будто целовал в первый раз. Ему хотелось узнать Дате снова. Начать сначала, отбрасывая все, что случилось сегодня. Нежно коснулся губами губ Масамунэ, лаская их, но не стремясь углубить поцелуй. Дракон ответил ему не сразу, какое-то время он просто позволял себя целовать. Потом разомкнул губы и коснулся языком губ Катакуры. Для них обоих, привыкших к страстным поцелуям-укусам, эта нежность была чем-то новым, неизведанным. Кодзюро оторвался от губ Дате и принялся целовать его лицо, будто желая снять поцелуями капли слез, которых не было, потому что Масамунэ не плакал. Давно уже не плакал. Разве что в постели, но это всего лишь реакция тела, не души. Дракон не плачет, как бы ни болело внутри, никогда, и сейчас тоже. Но все равно Катакуре казалось, что он чувствует соленую влагу на губах. — Увести тебя отсюда? — Нет... — сглотнул Масамунэ, касаясь пальцами его лица, — плевать на них... — он гладил его шею, плечи, руки, — Ты нужен мне весь... Сейчас... — он обнажил свои плечи, стягивая с себя косоде. Хотелось ощутить тело Кодзюро, и Дракон снова торопился, потакая кружившим голову желаниям, — возьми меня... Юноша прильнул к его груди, пряча лицо у него на плече. Дате чувствовал, что если не получит всего, что хочет сейчас, то потом не сможет смотреть в глаза Катакуре — Хорошо, иди сюда. — Катакура взял Дате за руку и повел за собой в соседнюю комнату, где был расстелен футон. Масамунэ замер перед ним, зябко передернув плечами, будто ему стало холодно. Словно растерял свою уверенность. Кодзюро посмотрел на его напряженное лицо с закушенной губой, на по-прежнему сухой, ни слезинки не проронивший глаз, и ему снова показалось, что он видит перед собой ребенка. Но вот Масамунэ решительно тряхнул головой и, избавившись от остатков одежды, лег на футон. Иллюзия разбилась, перед Катакурой лежал молодой мужчина, который знал, чего хочет, и смотрел одновременно и умоляюще, и повелительно. Кодзюро тоже разделся и лег рядом, обнимая Дате и снова целуя его. Было так мучительно приятно целовать долго и нежно эти жесткие губы, как будто что-то новое открылось сегодня Дракону. Как он мог подумать, что этот человек может его предать? Этот человек, который так сильно и в то же время бережно прижимает его к себе, который любит его... — Кодзюро... — прошептал Дате, прижимаясь к генералу всем телом, — не оставляй меня. Всегда будь рядом... я приказываю тебе, — Масамунэ поцеловал шрам на его плече и прижался к нему щекой. Пальцы его скользили по телу Катакуры, словно проверяя свои владения. Касались лица, шеи, спины, боков, ягодиц, бедер. Дракон развернулся спиной к своему Правому Глазу, устраиваясь на боку, прижимаясь задом к напряженному паху. Не слишком удобная поза, но и так хорошо. Даже просто тереться членом о гладкие ягодицы приятно. И слизывать капельки пота с шеи Масамунэ, а потом слегка коснуться языком за ухом юноши и тот вздрогнет, он всегда вздрагивает, если его там коснуться. Катакура провел рукой по телу Дате, приласкал сосок, и, пощекотав его живот, положил ладони на ягодицы юноши, слегка их сжав. Масамунэ застонал, пытаясь прижаться к нему теснее, и рука Кодзюро скользнула вниз, касаясь ануса. Катакура тяжело вздохнул, палец входил тяжело, всего за пару дней молодое тело забыло его прикосновения, но это бордель, тут должно быть все необходимое. Кодзюро пошарил рукой под футоном и вправду обнаружил припрятанную с краю баночку. Зачерпнув смазку рукой, он обильно смазал вход в тело Масамунэ. Не хотелось причинять ему лишнюю боль, но и терпеть он уже не мог. Стараясь быть нежным, он быстро растянул лежащего под ним юношу и приставил головку к входу. — Готов? Масамунэ лишь простонал что-то и сам подался к нему бедрами, насаживаясь на член своего любовника. Наконец-то он снова ощутил это чувство наполненности. Дате продолжал двигаться сам, пока Катакура не подхватил его ногу под колено, поднимая ее и сильно толкаясь бедрами вперед, входя на всю длину. Дракону на секунду показалось, что он сейчас задохнется. Он бы рефлекторно вырвался, если бы не крепкие руки его генерала. — С женщинами ты мягче, да? — поинтересовался Масамунэ. Эти слова вырвались из пересохших губ раньше, чем он успел себя остановить, — они нравятся тебе больше? — он тихо зашипел, когда член Кодзюро причинил и боль, и наслаждение одновременно, — они нежнее... Дате чувствовал, что снова начинает злиться. Перед глазами так и стояла эта картина: Кодзюро склоняется над мягким округлым плечом, целует его аккуратно и безумно нежно... раздвигает полы кимоно, обнажая стройные ноги... Дракон зарычал, с силой насаживаясь на член Катакуры, причиняя боль им обоим. — Отвечай! Кодзюро только зарычал в ответ. Дате сжимал его внутри себя так, что от боли и удовольствия отнимался голос. А еще он не хотел отвечать. Но он должен. — Да, женщины мягче. С ними надо быть нежным, хотя некоторым нравится и грубость. Обидеть их и потерять очень легко. Они хрупкие как цветы не ветру. — Катакура вышел из тесного тела и перевернул Масамунэ на спину, заставляя смотреть себе прямо в глаза. Лицо у юноши снова стало напряженным, яростным, губы — одна тонкая белая полоска. — Хочешь, чтобы я вел себя с тобой, как с женщиной? Перестал тренировать тебя каждый день, учить, сражаться с тобой и за тебя? Хочешь, чтобы я сидел возле тебя, исполняя все твои прихоти? Ты предашь все, что нас связывает? Масамунэ отвернулся, и теперь Кодзюро видел только повязку и темные волосы, почти скрывшие лицо. Только плечи юноши подрагивали, выдавая его чувства. Катакуре стало даже его немного жалко. Глупое, ненужное чувство, Дракон не нуждается в жалости. Но, возможно, он был слишком жесток с Масамунэ сейчас. Катакура склонился, беря лицо Дате в ладони, разворачивая его к себе. — Послушай, если тебе хочется нежности, только скажи мне. Если ты злишься на меня, недоволен мной, тоже скажи, не молчи. Сразись со мной, поединком высвободив свою ярость, но не молчи, не носи это в своем сердце, изводя себя. А если тебе нужна будет поддержка, если почувствуешь, что вокруг тебя слишком много... всего, просто приди ко мне, я все пойму без слов. Потому что знаю и люблю тебя. И никто с тобой не сравнится. — Прости... Кодзюро... — после всех этих слов, сказанных ему Катакурой, ему стало стыдно за свое поведение, — ты мой Правый Глаз. Защищай меня и дальше. Ты нужен мне... — он хотел бы не смотреть на генерала, но Катакура не отпускал его лица, не давая возможности спрятать взгляда, — прости... Ураган ревности улегся, оставив истерзанный разум в покое. Дате обнял Кодзюро за плечи, прижимаясь к нему. Губы дрогнули в улыбке. Какой же он терпеливый и надежный, его генерал... Поцелуй снова был нежным, таким нежным, что Дате не выдержал и укусил Катакуру за язык... Нечего с ним, как с женщиной... Получив укус в ответ, он тихо рассмеялся и прижался к генералу еще плотнее, вновь желая ощутить его жар. Похоже, Масамунэ отпустило. Он снова был самим собой: прокусил ему губу и нетерпеливо заехал локтем в живот. Катакура только рассмеялся и пощекотал его. Дате задергался, пытаясь вырваться из его рук, шипя рассерженной ящерицей, но Кодзюро не отпускал. В результате они почти подрались. По крайней мере, Правый Глаз Дракона получил несколько заслуженных пинков, а Масамунэ уселся у него на животе. Хищно ухмыльнулся, как всегда когда задумывал пакость, но Катакура только порадовался этой уже почти родной ухмылке. Дате завел руку за спину, нащупывая член Кодзюро, и медленно провел по нему пальцами, второй рукой лаская свой член, из которого на живот Катакуры падали белесые капли. — Похоже, здешняя атмосфера действует на вас развращающе, мой господин. — Руки Катакуры скользили по бедрам Масамунэ, то ложась на талию, то снова лаская крепкие мышцы ног. Дате посмотрел на Кодзюро и ухмыльнувшись еще более хищно, приподнялся, приставляя головку его члена к входу в свое тело. Катакура слегка придерживал Дате, позволяя тому медленно опуститься, вбирая в себя свой член. — На тебя тоже... — прошептал Дракон, слегка двигая бедрами, стараясь облегчить проникновение. Опустившись до конца, он запрокинул голову в тихом стоне, — ты мой... Дате начал двигаться, скользя вверх и вниз по стволу, выгибаясь и продолжая ласкать себя. Ускоряясь, он оперся рукой на грудь Катакуры, меняя угол проникновения... Член Кодзюро терся о бугорок простаты, заставляя Дракона стонать и двигаться все быстрее и резче. Тело Масамунэ блестело от пота, каждая мышца была напряжена, каждой клеткой тела он стремился к любовнику. Кодзюро казалось, что сейчас его сердце выскочит из груди прямо в руки Дате. Юноша всхлипывал, опускаясь все ниже, и Катакура не выдержал, снял одну руку с его талии и, ухватив Дракона за волосы, приблизил его лицо к себе, целуя. Этот поцелуй будто придал Дате сил, он снова выпрямился и, повинуясь рукам Кодзюро, ускорил темп. Катакура чувствовал, как поджимаются его яички, он уже готов был кончить. Эта теснота, трение, блестящее от пота тело любовника, все это быстро довело его до грани. Масамунэ ласкал себя все быстрее, он, похоже, тоже хотел поскорей получить разрядку. — Давай, — простонал Катакура, ловя бешеный взгляд Дракона, — не сдерживайся... Он положил свою руку поверх руки Дате, пару раз проведя по его члену, но Масамунэ этого хватило. Он выкрикнул имя Катакуры, и, кончая, сжал его член внутри себя. Кодзюро зарычал, чувствуя, как его семя выплескивается в Дате. Юноша испачкал своей спермой его живот, грудь и даже, кажется, лицо. Глава же клана просто повалился на него, обжигая теплом своего тела. Дракон с хрипами втягивал в легкие воздух, даже не пытаясь пошевелиться. Он сейчас был способен только вздрагивать. Мир кружился, и только тело под ним оставалось надежной опорой. Самой надежной. Другой такой он не найдет, да и не нужна она ему. Дате попытался что-то сказать, но не смог подчинить себе голос. Все произошедшее вымотало его, он чувствовал, как из ослепительного сияния оргазма падает в мягкую тьму сна. Пошевелиться все еще не получалось, а из слов он смог произнести только имя Катакуры... И то вряд ли разборчиво... — Масамунэ, — хрипло выдохнул Кодзюро, дыхание его еще не до конца успокоилось, — заниматься любовью в борделе, это еще ладно, но спать?.. Дракон лишь что-то не разборчиво прошептал и, наконец, скатился со своего генерала, устраиваясь у него под боком. Наверное, он даже не расслышал слов Катакуры. — Впрочем, тащиться домой не умнее. — Утешил сам себя Кодзюро. Пускай Дате хоть одну ночь отдохнет от поместья, с его большим садом, полным укромных уголков и бесконечных полупустых комнат. Одну ночь можно провести и в борделе. Они тут самые дорогие клиенты, так что, старая змея-хозяйка сделает для них все и получит сумму в несколько раз больше нужной, за молчание. Дате уже спокойно спал, во сне его лицо стало почти безмятежным. Катакура залюбовался им. Прижал Масамунэ поближе к себе и, укрыв обоих, провались в сон. Ему снилось, что он спит под боком у дракона. Настоящего: темно-синего, рогатого и горячего как печка, а еще странно родного, будто Кодзюро знал каждую чешуйку на его теле. Он принадлежал дракону, а дракон принадлежал ему. * — Окна публичных домов в Японии, как и в Китае, имели голубые (зеленые) ставни, поэтому назывались Зелеными Беседками или Голубыми Покоями.