О времена, о нравы

Берилл любит вглядываться в дымовую завесу шара, изящно проводя пальцами по стеклянной поверхности. Есть в этом непроглядном тумане нечто манящее её — будто взглянешь туда и сможешь увидеть весь Токио и этих воинов в матросках как на ладони. А потом ещё успокоиться не помешает — всё-таки раздражают её эти назойливые девчонки. Джедайт покорно преклоняет колени, пряча взгляд на светлом мраморном полу — только не смотреть ей в глаза, ни за какие блага человечества. Почему он толком объяснить не может, по крайней мере, в данный момент: голова ужасно болит от очередных мыслей о провале и осознания того, что королева мысленно прожигает в нём дыры. И это, что б его, так выбивает из привычной колеи, что костюм прилипает ко вспотевшей спине. Где-то в конце просторной комнаты стоит Кунсайт, нахально ухмыляясь: он никогда не совершит подобных ошибок. А хотелось бы, думает лорд, однако, вспоминая о том, что Берилл плевать на их личные трения и что ей важны результаты, прерывается на середине мысли. Нет, не хотелось бы: королева не одобрит. — У тебя осталось три попытки, — будто бы шипит она и как бы небрежно отворачивает голову, что её волосы — яркие и почти что алые — падают с плеч, открывая обзор на немного выпирающие ключицы. Джедайт прячет взгляд на глади чуть скользкого пола. Не смотреть. А ещё он замечает, что королева и флегматичный чуть ли не ко всему миру Нефрит жутко похожи, что порой заставляет мелко вздрагивать, когда, идя по коридору, лорд видит со спины своего своеобразного коллегу — волосы у Берилл и у него похожи больше всего. Думает тогда Джедайт, что бы он сделал, если бы ему и впрямь встретилась сама королева. Думает и не понимает — в коридорах так непривычно-тепло, что мысли смешиваются в огромную кучу. А когда и последний шанс исчезает, он лишь смиренно опускает голову и склоняется перед ней. Больше не осталось ничего. — Последняя, — тихо проговаривает королева, смотря на него и медленно поднимаясь с трона. — Последняя просьба. Он неуверенно смотрит на неё и не понимает, можно ли сейчас ему сделать всё что угодно лишь потому, что буквально через минуту его существование закончится, словно его и не было. И лишь когда Берилл равняется с ним, присаживаясь на колени, он шумно выдыхает ей в лицо и едва слышно шепчет: — Можно?.. Она едва уловимо кивает и чуть поддаётся вперёд. И когда их губы соприкасаются, в груди у Джедайта что-то едва заметно вспыхивает и постепенно затихает. Он не человек. У него нет сердца. У неё сухие шершавые губы. Когда он прикасается к ним, ему кажется, что он тонет в песках, что утягивают его под землю. И не осталось надежды на спасение, только горячая температура внешней оболочки, разгорающаяся с ещё большей силой. Скоро погаснет и она, тяжело выдыхает Джедайт, отстраняясь. Всё правильно. Так и должно быть. Берилл одной рукой приобнимает его за плечо, зажимая в другой тёмный кристалл. Сейчас. Сделать это быстро и поскорее забыть, как страшный сон. — Прошу Вас, королева, — шепчет он ей на ухо, — простите меня. Он обхватывает её руку, и Берилл удивлёно распахивает глаза, когда резким рывком кристалл пронизывает его живот. Из его горла вырывается сдавленный полукрик, и она вновь закрывает глаза, поднимаясь на ноги. Изо рта лорда медленно вытекает тонкая струйка крови, и он смыкает глаза в светлой надежде никогда больше не проснуться. — Я прощаю, — говорит наконец она и прикасается к его лбу своими сухими губами. И тело медленно растворяется в темноте.