Не во сне

Кисэ видел сны: яркие и наполненные радостью. В них он чувствовал безудержное веселье, азарт и, как ни странно, абсолютную влюбленность в собственную жизнь, почти как две капли воды похожую на ту, что была у Рёты сейчас. Как две капли воды. Вода искажает отраженные в ней объекты, изменяет их. А стоит бросить в воду камень, и по ней пробежится быстрая дорожка ряби - сначала крупная, потом мелкая, едва различимая, в такие мгновения отражения совсем не похожи на те, какими представлялись буквально секунды назад. В своих снах Кисэ, никогда не умевший играть в баскетбол и с большим трудом способный объяснить, чем отличается данк от дрибблинга, состоял в прогремевшем когда-то на всю Японию баскетбольном клубе средней школы Тейко. Был даже - чушь полнейшая! - одним из знаменитой пятерки Поколения Чудес. К реальности эти сны приближало лишь то, что Кисэ был в команде самым слабым игроком. Беспросветным неудачником. В действительности Кисэ никогда не учился в Тейко. Он ни разу не держал в руках баскетбольный мяч, да и... Во многом разочаровался задолго до того, как открыл для себя этот вид спорта. А еще Кисэ никогда не чувствовал себя настолько счастливым и нужным кому-то, как в снах, где он мог громко, на всю баскетбольную площадку, кричать в конце тренировки, наскоро запихивая в сумку спортивную форму, "Аомине-чи, подожди меня!" и знать, что его призыв будет услышан, и высокий смуглокожий юноша, широко улыбнувшись, остановится на выходе, спрятав руки в карманы шорт, закатит глаза и пробурчит что-то о том, как его порой достают всякие приставучие личности. Там Кисэ был совершенно - ненормально - счастлив настолько, насколько вообще может быть счастлив подросток, нашедшей наконец-то свое место в мире. Жаль, что счастье его заканчивалось с восходом солнца и звоном будильника, предвещающего начало нового дня. Сны - они были намного веселее обычной повседневности. По крайней мере, там Кисэ был действительно счастлив и не боялся демонстрировать собственный восторг всем окружающим его людям. - Я бы так хотел, чтобы это было правдой, - мысленно, как молитву, повторял Рёта каждое утро, открывая глаза и чувствуя на губах еще не успевшую увянуть улыбку. - Как бы я хотел, чтобы это оказалось правдой! Но кто-то там, наверху - может, сама судьба, - плевать хотел на его мечты или желания, и он, будто бы в насмешку, добавлял в жизнь "мечтателя" еще щепотку проблем, видимо полагая, что уже имеющихся ему явно недостаточно, а потом ехидно скалился: "Вот она, мой дорогой, та самая правда, о которой ты грезил. Ничем не прикрытая, так сказать. Наслаждайся! А глупые сны пусть и дальше остаются только снами, не обессудь". С судьбой не поспоришь, это Кисэ понял уже слишком давно и смирился. Просто - смирился. Кисэ и не спорил, только иногда украдкой покупал по дороге из школы домой спортивные журналы и прятал их под матрасом, словно они были чем-то ужасно неприличным. Или слишком интимным, чтобы быть увиденными кем-либо. Кисэ мог до дыр зачитывать статьи о новых успехах Поколения Чудес и до рези в глазах вглядываться в фотографию пятерых парней, таких разных и таких неуловимо похожих друг на друга сиянием своих уверенности и внутренней силы. Акаши Сейджуро, Мидорима Шинтаро, Мурасакибара Атсуши, Куроко Тецуя и... Аомине Дайки - тот, кого Кисэ очень хотел бы однажды назвать по-детски дурацким "Аомине-чи". Откуда взялось "-чи" Рёта и сам не знал, только где-то в подсознании оставалась уверенность, что это обращение предназначалось для самых близких и самых любимых людей. Разумеется, в реальности Рёта лишь вежливо улыбался, склоняя голову в знак приветствия, и даже не задумывался о шуточном коверканье чьего-либо имени или излишне фамильярном обращении. Кисэ ни с кем не фамильярничал. Возможно, потому что в его жизни не было человека, с кем ему хотелось бы стать хорошими приятелями или друзьями. Не было никого, кому хотелось бы открыть душу или кого хотелось бы полюбить. Нет, не так. Один человек, ставший объектом самой искренней привязанности Кисэ, был - парень из сна, прекрасное темноволосое видение с глазами насыщенного синего цвета. Он завораживал и притягивал. Кисэ немного жалел, что вместо Тейко выбрал в свое время другую среднюю школу, находящуюся ближе к дому. Потом жалел о том, что и со старшей школой прогадал, снова поступив не туда, где мог бы встретить "Аомине-чи" и снова, скорее всего, упустил свою возможность. Много позже, пройдя вступительные экзамены в университет - снова "не тот" - и разглядывая список университетских студенческих клубов, Кисэ дрожащими пальцами провел по надписи "Баскетбольный клуб" и с тяжелым, порядком уставшим вздохом напомнил себе, что работа модели и раньше отнимала чуть ли не все его свободное время, а начавшаяся карьера сэйю наверняка заберет и те сохранившиеся крохи, что Кисэ привык тратить на глупые мечты о несбывшимся. Было ощущение, словно он сможет дотянуться до недосягаемого, если отбросит все собранные вместе сомнения и страхи и, как и хотел, вступит в клуб, поддавшись порыву. Тогда существовала бы вероятность того, что он когда-нибудь встретиться во время матча с объектом своих мечтаний. Слишком высокая вероятность, чтобы по-прежнему оставаться лишь мечтой и гипотетической возможностью. - Думаю, баскетбол - это не для меня. Он умирал от скуки, буквально чувствовал, как несбывшееся обвивается вокруг его шеи и удавкой стягивает ее, перекрывая доступ кислороду. От этого мутилось в глазах, а сознание уплывало. Вся жизнь казалась лишь пародией на то, что могло бы случиться, если бы он когда-то давным-давно поступил иначе. Чем было бы это "иначе" Кисэ не знал, но продолжал раз за разом все дальше и дальше уходить от реального мира, возвращаясь, как к добрым друзьям, к собственным сновидениям. Там он терял голову от счастья. Некоторое время Кисэ проработал моделью, потом пробовал силы в озвучивание аниме, подумывал после этого об актерской карьере и переезде за границу. Кисэ категорически не нравилось ничего из того, чем он занимался, но поступать по-другому он попросту не умел, к тому же не хотел разочаровывать поверивших в него людей. Вне зависимости от того, насколько редко чужие ожидания сходились с его собственными. Впрочем, это тоже был осознанный выбор Кисэ, о котором он жалел каждую минуту своей жизни, словно бы специально мстя себе за то, что сны остались всего лишь снами, так и не став чем-то большим. Он имел право ненавидеть и винить за "исковерканную пародию" на настоящую жизнь только собственные слабость и трусость, и Рёта подходил к этому занятию с полной самоотдачей, растворяясь в сожалениях и сам не замечая, как понемногу теряет себя самого в этой беспросветной пучине отчаяния. Он отдалялся все дальше от мечты, в который раз отказываясь от шанса стать баскетболистом, как и от детского желания выучиться на пилота. Кисэ всегда мечтал о полетах. Сны были единственным, что дарило ему радость. Кисэ, не раздумывая ни секунды, согласился бы променять всю жизнь на один нескончаемый сон, в котором он вел бы по площадке оранжевый баскетбольный мяч и забрасывал его в кольцо под финальный свисток судьи, знаменующий окончание матча. Тогда можно было бы обернуться к подходящим ребятам и рассмеяться от облегчения. "Аомине-чи, мы выиграли!" Когда Рёте исполнилось двадцать три года, цветные - чудесные - сны покинули его, уступив место всепоглощающим скуке и отчаянию. Сначала было удивление и непонимание, сотня вопросов, так или иначе звучащий как "Что же я теперь, без..?". Со временем на смену им пришла тоска; будто лишившись снов, он лишился самого важного в своей жизни. А взамен у него остались только грусть и воспоминания, вызывающие теперь легкую мечтательную улыбку. - Как было бы хорошо, если бы ты снова мне приснился, Аомине-чи. Потом привык как-то, научился засыпать, не ожидая возвращения в Страну Грез, огляделся вокруг и с некоторым ужасом осознал, что на данный момент у него нет ничего, что было бы ему по-настоящему дорого, ничего, о чем бы он страстно мечтал. Да и мечтать он разучился, если, конечно, когда-то все-таки умел это делать. Кисэ не видел смысла в переменах и позволил жизни течь дальше своим чередом, полностью покорившись судьбе. В любом случае, у него не было причин для бессмысленных мечтаний. Все мечты остались в прошлом. Во снах, которые он больше никогда не увидит. В человеке, которого больше никогда не сможет обнять по-дружески или взъерошить волосы под недовольное ворчание "Кисэ, отвали". И синих - тех самых - глаз, в общем-то, он уже тоже не надеялся однажды увидеть. Они встретились случайно и совершенно неожиданно для обоих. В переполненном вагоне метро Кисэ, безразлично разглядывая временных попутчиков, уцепился взглядом за столь же скучающий взгляд. В глазах напротив промелькнула тень узнавания, а Кисэ мельком отметил, что волосы знакомого незнакомца стали еще темнее и, кажется, длиннее, чем были в последних увиденных им снах. Не сговариваясь, парни вышли на следующей станции, не отрывая друг от друга напряженного взгляда. Словно боялись, что стоит только отвернуться на миг - и прекрасный мираж пропадет, исчезнет, растворится туманной дымкой в воздухе, ни следа не оставив после себя. Аомине медленно, как во сне, протянул руку и зарылся пальцами в мягкие светлые волосы, потрепав Кисэ по голове. И улыбнулся той самой радостной улыбкой, что слишком часто снилась Кисэ в школьные годы. Иррационально, нелепо и непривычно, но так правильно, что Рёта не придумал ничего лучше, чем обезоруживающе улыбнуться в ответ и сказать, как давно хотел: - Я видел твою игру в старшей школе. Случилось так, что съемки для журнала закончились раньше запланированного срока, и Кисэ без особой цели бродил по улицам до тех пор, пока краем уха не услышал разговор проходивших мимо старшеклассников. - Слышал, сегодня Сейрин с Тоуо играют, - усмехнулся один из них. - Сейрин? Это те, которые продули в прошлом году? - уточнил второй, перелистывая на ходу какой-то журнал в кислотно-зеленой обложке. - Да, они. Вроде как стали сильнее и пообещали никому никогда не проигрывать. "Тоуо. Кажется, он играет за эту школу", - сердце забилось с бешеной скоростью, и Кисэ не смог устоять перед искушением собственными глазами увидеть человека, которого он столько ночей вдел во снах, и кто каким-то непостижимым образом стал лучшем другом для него. Самым лучшим из всех, что когда-либо встречались на пути Кисэ. И разве имело хоть какое-то значение то, что виделись они лишь во снах? Кисэ бежал к стадиону со всех ног, слыша только свист ветра в ушах, но все равно опоздал, успев увидеть последние минуты той игры; тогда он дал себе обещание, что это будет единственный - и последний - увиденный им баскетбольный матч. А потом выдалось еще немного свободного времени, которое было не на что потратить. И еще немного, и еще... Когда Аомине Дайки с улыбкой произнес в конце одного матча: "Ты лучший, Тайга", Кисэ окончательно понял, что уже больше никогда не сможет не думать о том, что было бы, если бы... От безнадежных мечтаний, от любви к баскетболу, в который не играл ни разу в жизни, он также больше никогда не сможет отказаться. - Ты тогда классно играл, - продолжил Кисэ. - Я это запомнил, хотя с тех пор прошло много лет. - Я видел твои фотографии, - сказал Аомине и, порывшись в кармане, вытащил оттуда старую, сложенную в несколько раз страницу глянцевого журнала. Первое опубликованное фото начинающей модели Кисэ Рёты. Представляться было бессмысленно, но Дайки все же произнес: - Аомине Дайки. Приятно познакомиться. - Кисэ Рёта, - в свою очередь ответил Рёта. - Мне тоже очень приятно познакомиться с тобой, Аомине... чи. Дайки недоуменно вскинул брови, а Кисэ рассмеялся, не понимая причин собственного веселья. Одна его давняя мечта наконец-то исполнилась. Будто камень с души упал, утащив с собой куда-то на дно не отпускавшую до этого момента скуку. Верилось, что теперь жизнь непременно наладиться, и сны... Сны, конечно же, смогут воплотиться в реальность. Кисэ это знал наверняка.