Социофобия

Мутные стекла автобуса протыкают настойчивые солнечные лучи. Салон заполнен потеющим и охающим человеческим мясом. Оно дрейфует из одного конца в другой, толкается и презрительно косится на себе подобных. Двенадцать часов дня, самое жаркое и отвратительное время суток. Как тяжело, как больно внутри, как режет глаза эта чертова яркость… Сколько я уже не ела? Пять, шесть дней? Неделю? Истощение всегда делает тело слабым, восприимчивым. Солнечные лучи, вылезающие огненными тварями из окон, окружают меня, слепят, тяжелыми плитами давят со всех сторон. Кажется, что они хотят стереть плоть в порошок, вживить её в грязный пол. Все слизистые оболочки горят. Это похоже на царапающую боль в горле, предшествующую ангине или фарингиту, только гораздо сильнее. Она скребет суховатый багрец ноздрей, неба, основание языка и пульсирующими волнами стекает вниз, к кишечнику, вяжет его тугими морскими узлами. Глотать слюну невыносимо. Прозрачная жидкость больше похожа на незастывший до конца клей: вязкая и липкая. Гадкие комки медленно ползут вниз по глотке, цепляясь за её трубчатые поблескивающие стенки, оставляя за собой нити клейкой паутины. Сердце, лениво давясь, проталкивает через себя последние капли позаимствованной крови и поит сосуды. Я высыхаю изнутри. Сколько еще протяну? Часа два. Сколько еще ехать? Минут сорок…еще сорок минут этой унизительной пытки. Мимо змеей пытается просочиться девушка. Масса громко ропщет, прижимает ее ко мне. Тепло и пульсации шестеренок живого естества обволакивают, туманят разум подобно сильному алкоголю. Краем глаза цепляюсь за нежную шею. Лоснящаяся, загорело-шоколадная кожа с блестящими слезами пота, покрытая белесыми от улыбок солнца волосками. Сквозь эту легкоранимую оболочку, почти прозрачную для моих глаз, видны разливы, окрашенные во все цвета человеческого сока: от смоляного черного до водянистого голубого и спело-вишневого. Все вокруг заполонил молочный туман. Он утопил в себе солнце, людей, скрипящие чресла автобуса. Теперь есть только эта хрупкая паутина подкожных рек и нарастающее жжение в горле и кишках. В ушах ревут барабаны, агонизируют костяные трещотки. Это хрустят как щепки, раздаются вширь желтоватые позвонки, вытягивается по-звериному шея. Кожу над хребтом вот-вот распорют острые иглы, рвущиеся на поверхность. Скелет мнут и уродуют страшные изменения. Запах бесценной жидкости дразнит рецепторы, зрачки вытягиваются, наливаются фосфоресцирующей голубизной как спелые ягоды черники возле радиоактивного мусора. Клыки искажают линию рта, выдирая вперед челюсть. Инстинктивно, еле заметно тянусь навстречу манящей мякоти, освобождаю сероватые резцы… Нельзя! Их тут слишком много! Нельзя! Автобус качнуло, двери с лязгом открылись и вздохнули тяжелой уличной духотой. Пробивая себе дорогу локтями, девушка вывалилась в лето и торопливо, ни о чем не подозревая, растворилась в городском пекле. Раскаленная голубизна зрачков медленно иссякла, вновь вправились в свои суставы кости. Лишь неосторожно обостренные рецепторы обещались теперь мешать всю дорогу. Кстати, мне всегда было интересно, почему в киноиндустрии принято красить наши глаза в красный цвет? Сиреневые, лиловые, кошачье-желтые и цвета мокрой бирюзы – да. Ярко-синие, неоново-зеленые – да. Но красные? Красных глаз я еще не встречала. Как удачно, что толстые стекла очков не выпускают наружу ядерную лазурь. Кто-нибудь бы непременно заметил странность в глазах у, нелепо одетой для такой погоды, девушки. Просторные черные одежды и огромные солнцезащитные очки – не дань распиаренному образу, а необходимые в моем печальном положении меры предосторожности: ранее совершенная машина для убийства теперь истощена и взорвется пеплом посте пяти минут нахождения на ненавистном августовском солнце. Общественный транспорт – еще одна крайне неприятная необходимость. Только невозможность передвигаться самостоятельно смогла загнать меня в эту Железную деву. Всюду душащий запах тела, пота и крови, слои мякоти и костяных вееров. Это единственное место, где рубильник, отвечающий за страх, выключается. В жестяном гробу теплокровные существа задевают меня локтями, наступают на ноги, прикасаются к ледяному телу розовыми ладонями, толкают и, брызгая слюной, огрызаются. Мудрый ранее разум, задавленный желанием быть в нужном месте в нужное время, безмолвствует. Вы даже не догадываетесь, что мельчайшая слезящаяся царапина, едва треснувшая корка на старой, уже затянувшейся ране, взорвется неистовым ароматом на весь салон, обречет всех без исключения пассажиров на страшную, мучительную смерть. Обычно вы, люди, следуя каким-то тайным, заложенным еще при построении мира, инстинктам неосознанно избегаете нас, обходите дальней дорогой. Кровь чувствует угрозу. Должна признать, что плачу вам той же монетой. Нет, не подумайте превратно, я не боюсь, просто избегаю напрасных встреч. Вы часто всматриваетесь в лица прохожих? У вас один и тот же застывший, пустой взгляд. Вы похожи на двигающихся по чьей-то злой воле кукол. Медлительные, отвратительные механизмы из костей и мышц с претензией на духовность. Да, я вас не люблю, не понимаю, не хочу понимать! Человек, по какому праву ты называешь себя венцом природы, созидателем прекрасного, гениального? Что такого прекрасного ты произвел на свет? Оглянитесь вокруг себя, дорогие мои. Что вы видите? Разбитую, распаханную жил Землю, заваленную кучами мусора, трупами, утыканную сосущими нефть вышками-уродами. Все ваше жизненное пространство пропитано ядохимикатами, забрызгано радужными масляными пятнами, изрыто воронками от бомб и пуль. Вы жрете мусор и дышите смогом. Не обольщайтесь, писатели-фантасты и киношники, говоря, что ваша кровь – нектар, божественный напиток. Все вы без исключения оставляете после себя привкус выхлопных газов, а ваши соки отравлены радиацией и люминесцируют в темноте. Вы считаете нас, по-вашему мнению «нечистых», монстрами? А кто тогда породил армию маньяков, таких как Чикатило, детоубийца-извращенца Цутому Миядзаки? Скажите мне, кто дал почву под ногами освенцимскому "ангелу смерти" Йозефу Менгеле и поощрял его опыты? Или это не вы умолчали про страшный диагноз «параноидная шизофрения» и развязали руки калифорнийскому «Вампиру-убийце»? Может быть это не вы разворачивали мировые войны и порождали чудовищные агрегаты для пыток и убийств себе подобных? Каждый день вы убиваете друг-друга. Кто-то для обогащения, кто-то случайно, кто-то для удовольствия. Каждый день вы уничтожаете сами себя. Ваша история полна таких кровавых пятен, от которых невозможно отмыть руки. Ваш гнилой род может взрастить лишь семена разрушения, поколения черствых извращенцев. Вы – зараза, разъедающая кожу Земли. Те единицы, давшие миру чудеса науки, искусства, с искрящимися глазами и подвижными умами, веками считались шутами, сумасшедшими. Гениев сжигали на кострах, распихивали по домам скорби, ссылали и уничтожали морально. Стаду свойственно бояться непохожих, превзошедших в умственном развитии, более совершенных. Это голос черной зависти могильщиком жрет мозг.