Впервые

Еще до того, как послышался громкий хлопок входной двери, Катагири уже знала о том, что случилось. Внутри нее все сжималось от боли, ей было больно за своего юного господина, за его потерю. Она тоже любила госпожу Масаки, но эта любовь не шла ни в какой сравнение с его любовью. Кажется, тогда он впервые ее ударил, дал сильную пощечину, когда она пыталась его остановить. И Катагири стало еще больнее – она острее почувствовала то, что сейчас душило Рюукена, заставляло его сдавленно реветь, не плакать, а именно реветь, по-звериному, от бессильной злобы, и крушить кулаками все вокруг. Свадьба госпожи Масаки не была пышной – госпожа Исида не дала средств на празднование этого отвратительного, по ее мнению, мероприятия. Поэтому все прошло в скромной обстановке, но было весело. Ей, по крайней мере, было весело тогда, потому что было весело юному господину. Он постоянно пил что-то – саке, коньяк, виски – и заставлял пить ее. Катагири не пила много, ей нужно было следить за ним, ведь домой бы он вряд ли дошел на своих ногах. Тогда она впервые увидела Рюукена беззаботным и веселым, а потом сразу резко грустным и глотающим злые слезы. Известие о том, что чета Куросаки ждет пополнения в семье, дошло до Катагири первым. Принеся обед для Рюукена в больницу, она случайно скользнула взглядом по стопке еще непроверенных им документов и наткнулась на знакомую фамилию. Тогда она впервые поступила вопреки голосу своей совести и прочла справку, которая гласила о том, что Куросаки Масаки находится уже на четвертом месяце беременности. Зная о беспечности и невнимательности уже бывшей госпожи, Катагири тогда удивилась тому, что она заметила странности еще до того, как начал расти живот. Видимо, то, что ее муж стал доктором, сыграло в этом свою роль. Весь тот вечер Катагири ждала, когда громко хлопнет входная дверь, извещая о том, что юный господин пришел, причем, в весьма плохом расположении духа. Все было так, как она и думала, только дверь была не входная, дверь была ее. Тогда они впервые были близки. Он был груб, и она молча сносила это, прижимаясь к нему теснее с каждым толчком. В холодный зимний день Катагири впервые почувствовала себя счастливой. Стало тепло-тепло, как будто внезапно наступило лето, согревая солнечными лучами застывшую природу, помогая ей вырваться из ледяного отчаяния. У нее в этот день появилось свое маленькое личное солнышко, согревавшее изнутри. В последний день февраля Канаэ Катагири узнала, что носит под своим сердцем ребенка. Ребенка юного господина. И своего ребенка. Пятого июля в поликлинике Каракуры на свет появился очаровательный рыжеволосый малыш, которого назвали Ичиго. Ичиго Куросаки. Тогда Катагири впервые не увидела на лице юного господина того мрачного выражения, которое появлялось всегда, стоило в его присутствии прозвучать фамилии Куросаки. В один дождливый ноябрьский день в той же самой поликлинике и в той же палате на свет появился еще один мальчик, который был почти полной копией отца и получил имя Урю. Уже тогда она знала, что судьбы этих двоих очаровательных мальчуганов, впервые встретившихся в коридоре больницы, когда Масаки пришла на обследование, а Катагири покидала ее, тесно переплетутся. Ее дальнейшая жизнь состояла только из одних «впервые». Впервые малыш Урю улыбнулся, впервые он дернул свою маму за волосы, впервые у него прорезался зубик, впервые он встал на ноги, впервые заговорил, впервые пошел, впервые создал лук из реяцу, впервые получил хорошую отметку – все ее «впервые» были связаны только с ее ненаглядным малышом, безумно радовавшим ее своими успехами. Все эти ее «впервые» были счастливыми. Впервые Катагири поняла, что что-то не так, когда почувствовала слабость и рухнула ночью посреди коридора старого особняка квинси. Маленький Урю плакал, пытаясь помочь маме подняться, но она больше не встала на ноги. Господин Сокен хлопотал вокруг нее постоянно, но реяцу верно покидало ее тело. Она умирала. Юный господин впервые к ней пришел в последнюю ночь ее существования в мире живых. Последнее, что почувствовала в своей земной жизни Катагири – свой первый поцелуй.