Алое Дно

На границе сна и реальности находится «Бордель Ужасов». Встань перед зеркалом в полумраке комнаты и загляни в глаза своему отражению. И ты увидишь. Неуловимые, словно дым, образы внутренних чудовищ, страшных и похотливых, они только и ждут момента вырваться наружу. Дай им волю, и познай самые утонченные, самые кровавые, самые грязные удовольствия, уносящие на вершину блаженства. Но, если ты слабее чудовищ, они растерзают твоё тело и заберут душу. Тогда наслаждение обернётся мукой, вечной мукой, и не будет никакого спасения. Огромный звёздно-полосатый фаллос торжественно кончает на фоне многоцветного газового облака, постоянно меняющего форму. Растущие из земли белокурые волосы закручивались в спираль и раскачивались на ветру, уходя в самое небо… Фонарный столб серебристого металла – вместо лампы в стекло было заключено влажное глазное яблоко. Оно повернулось к Хосе и Рикардо и, на мгновение замерев, быстро закрутилось вокруг своей оси, превращаясь в размытое пятно. Столб плавился и стекал на землю, становясь кипящим фиолетово-зелёным болотом, над которым висело красное солнце, окружённое синим ореолом. Болото вздыбливается выше и выше, становится прекрасной мраморной лестницей, испускающей сияние. Оранжевые облака скрывают далекие верхние ступени. - Выше, выше! Рикардо поднимается по лестнице и смеётся. Хосе прижимается к холодному мрамору, сливается с сиянием. Он целует лестницу и начинает танцевать среди извивающихся теней. Рикардо поднимается и дотрагивается до оранжевого облака. Лестница меняет облик – она становится деревом. Рикардо падает, тело с хрустом ударяется о тонкие хрустальные ветви, ломая их. Он падает на стеклянную землю, и кожа растворяется, оставляя только кровавое месиво. Хосе опускается на колени, набирает в ладони кровь и мясо и подкидывает вверх. Затем ложится на живот и прижимается лицом к тёплой массе. Когда-нибудь вы посмотрите назад и поймёте, что зря прожили жизнь. - Походите на крышу, пятый этаж, номер 505. Номер 402 – африканский мальчик-альбинос ебёт себя древком метлы и кончает алыми звёздами. Затем открывает шкаф и уходит в Маковое Зерно. Истерический смех. - Я могу кинуть в Вас мужчину! Кинуть в Вас мужчину? В лицо летит голое тело и насаживается эрегированным членом на рот. - За счёт заведения! Демоны-гейши глумливо хихикают, прикрывая зубастые пасти веерами. Тринадцатое октября. Мысли, воспоминания, обрывки будущего заполняют черепную коробку, и она взрывается с громким хлопком. Праздничным салютом разлетаются мозги. Двадцать шестое октября. С Новым Годом, ублюдки! Гомосеки опахалами сбивают температуру, Рисовая Многоножка танцует канкан. - Эй, мииистер, не хотите попробовать? – мальчишка-португалец протягивает сахарный хуй. Мимо пробегает огромный карлик, его голова покрыта космической плесенью, он выхватывает хуй из руки мальчика. Наркоман умоляюще протягивает руки, из горла вырывается стон, он не скажет, не может – вырван язык. - Ты не хочешь женщину, ты просишь героин, - презрительно бросает шлюха с бледным лицом. Пальцы её рук вытягиваются и чернеют, превращаясь в когти, она отрывает наркоману голову, подносит к лицу и слизывает кровь длинным языком. Пропащее Животное плывёт по предрассветному небу гнилых помидоров. Крестьяне вооружаются пиками и копьями и идут охотиться на зверя. Не найдётся монетки? Писателям тяжело живётся, знаете ли… Призраки требуют, чтобы я нарисовал их… Алиса упала не в ту нору. Стены – сросшаяся плоть, люди кричат в припадке эгоизма. - Сукины дети, снимите седло с головы! - Fellator! - Абсурд, абсурд, абсурд, абсурд. - На Трассе 69 вдоль Берлина – самые сладкие манды! - Это попадет в эфир? - Редька с хреном слаще мёда! На дне – старые кости и бутылочка с мерцающей жидкостью. Алиса выпивает её и умирает, белые кролики рвут острыми зубами тело. Слабоумные калеки совершают обряд превращения трансвестита в мужчину. Они поджигают его. Трансвестит танцует и поёт: «Гори, гори, моя пизда!». Чёрно-белый пионерский отряд подхватывает напев. Вампиры существуют. Они ездят по городам в чёрном фургоне, и похищают хорошеньких мальчиков. - Он вешает выпотрошенные крысиные тушки на бельевую верёвку, - полицейский трётся о моё бедро с настойчивостью голодной кошки. Меня вывернуло на его начищенные до блеска ботинки, за это я был приговорён к двенадцати годам на электрическом стуле. А тот ублюдок продолжает потрошить крыс… Героиновый торчок пронзительно визжит, когда Безмолвный Палач опускает его в воду, держа за ноги: - Нет! Нет! Чанг-Хо продал мне снежную пудру вместо кокса, я ни в чём не виноват! Шигуро поправляет кимоно и кивает. Палач срывает с торчка кожу и кидает останки в котёл. Варят суп, которым угощают весь квартал Красных Фонарей. С неба сыпется снежная пудра. В ночь Самайна Красные Фонари светят особенно ярко, и демоны устраивают грязный марш нечестивых оргий. Во главе процессии – ойран. Лицо белее снега, глаза – черней самой глубокой бездны. Ойран шагает медленно, она Хозяйка этой ночи, и опирается на плечо Золотого Юноши. Его кожа – чистое золото, а головка восставшего члена - посеребрена. Сразу за ойран гордо вышагивает единорог. На его огромный рог насажен бродяга, сладострастно извивающийся и выкрикивающий фразы на мёртвом языке. Десятилетний мальчик опрокидывается на спину и широко раздвигает ноги. Старый пидор набрасывается на него и яростно долбит в анус, сжимая пальцами упругую попку. Хромая карга совокупляется с ослом. Седой гермафродит наблюдает и ест попкорн, публика исступлённо кричит «Дегенераты!» и аплодирует. Гнилые цветы расцветают на прогнившем человеческом обществе, сочатся трупным ядом и умирают, порождая новую эпоху. С рассветом вакханалия низменных пороков и возвышенных удовольствий растворяется и находит себе место в развратных человеческих сердцах. Давай же, выблюй в раковину кровь вперемешку с внутренностями, отхаркивай кровавые ошмётки души. Внутри не осталось ничего, ты – пустая оболочка.