liquid peace

Мать привела меня сюда после очередной истерики. Она такая, моя мать, чуть что бьет тревогу. Прием у здешнего мозгоправа недешевый, как же: тут тебе и пансионат со всеми удобствами, природа вокруг, лучшие специалисты и прочее блабла, но то ли я настолько задрала её своим поведением, то ли она все-таки заметила шрамы на запястье – поперек вен, конечно, я же не собираюсь умирать по-настоящему - так что я оказалась здесь. Сижу в больничном коридоре: светло-зеленые стены, кое-где даже кашпо с вьющимися растениями, белые скамейки, медсестры в бабушкиных из белого кожзама сандалиях на резинке, с еле слышным скрипом проходящиеся по чисто намытому полу. Красота, стерильность, все буквально дышит спокойствием и размеренностью. Конечно, если не брать во внимание нас. Мы – это я с неуемным тремором в пальцах (тут такой сквозняк, черт возьми!) и девчонка, сидящая в двух скамейках от меня. Если с моей дрожью все понятно, то девчонка выглядит весьма прилично: одежда на ней недорогая (вечный недостаток денег приучает глаз сразу распознавать такие вещи), немного не сочетающаяся, но подобранная со своеобразным вкусом, волосы аккуратно собраны в хвост – каждая деталь ее внешности будто заставляет спросить, какого черта она здесь забыла. - Сигареты не найдется? Есть у меня в знакомых и торчки, выглядящие вполне прилично, не может же она быть абсолютно безгрешна. - Если тебе очень хочется, могу дать денег и зажигалку. «Винстон» продают поштучно, двадцати рублей должно хватить, - выдает она, смотря в стену напротив себя. - В долг, что ли? Она поворачивает ко мне голову, выжидает, пока медсестра скрывается за поворотом, и спрашивает: - Тебя уже приняли? - Да, маму жду, - фразу я будто у детсадовца украла. Она поднимается с места, запахивая полы пальто, и я только сейчас замечаю, что она выше меня на голову. - Пойдем. - Куда? - Куплю сигарет, тебе все равно не продадут, - она неопределенно ведет головой, намекая на мой внешний вид. Оглядываюсь на дверь кабинета, мама там уже пятнадцать минут. Ерошу короткие волосы на затылке, думаю типа: идти или не идти с этой ненормальной? Сигарету в руках не держала со вчерашнего вечера, денег мне еще месяц после визита к психологу не дадут, а девчонка вроде просто странная, но адекватная. - Идешь? А, пошло оно. - Да. Она покупает сигареты в киоске у единственной тут остановки. Спрашивает: - Какие? С полсекунды подумав, отвечаю: - «Парламент», аква блю. Другие не курю. Она кивает, и спустя минуту я уже сжимаю в руках целую пачку, нетерпеливо выуживая из нее сигарету. Возвращаю ей пачку, но она качает головой. - Что? Все мне? Она снова кивает, помогая мне прикурить, и усмехается, глядя, как я затягиваюсь. - Что? Она улыбается: - Ты ведь их в руках никогда не держала, да? Ну да, не держала. Зато вот теперь держу и даже целую пачку. Выпускаю дым, и мир почти роскошен в этот самый момент. - С чего ты взяла? Она открыла рот, но сразу же закрыла и отвела взгляд, разглядывая улицу так, словно мы сюда только что телепортировались. - Вижу. Мы уже отошли от киоска ровно на две сигареты. Она постоянно молчит, и я не выдерживаю: - Ты куда-то конкретно идешь или просто гуляешь? - Я куда-то гуляю, - она снова сдержанно улыбается. - Такой ответ тебя устроит? - Ладно, - я киваю, решая, что в случае чего в любой момент смогу с ней попрощаться. – А что ты делала в клинике? Как она ежится, видно даже сквозь пальто. - Тебя ждала. Я ухмыляюсь. - Зачем? - Хочу, чтобы ты меня проводила, - просто отвечает она, щурясь на бледное весеннее солнце. Странно даже, но это «хочу» не звучит претенциозно. Возможно, это отзывается чувство долга за «Парламент». Я перешагиваю лужу и – спасибо походке – сзади на джинсы тут же попадают брызги. - Куда тебя проводить? – матерясь про себя, спрашиваю я. - До моста. А там посмотрим. И смотрит на меня уже таким странным взглядом. Я пожимаю плечами – одной ненормальной знакомой больше, подумаешь. - Мать меня туда привела из-за попытки суицида, - вернулась я к теме. - Но ты ведь не собиралась умирать, правда? – она снова усмехается. - Откуда ты знаешь? - я сразу приготовилась себя защищать. - Ты же знаешь, - отвечает она, разбивая подготовленную мной браваду. Мы проходим еще немного, прежде чем я говорю: - Я не знаю. Может, собиралась, а кишка тонка. Мы почти у моста, дорога размыта, а она проходит вперед и долго не отвечает мне. Я вздрагиваю, когда наконец слышу веселое: - Ты потащилась за девкой, которую подцепила в психушке, на самую окраину города. У тебя кишка тонка? - Сравнила, - фыркаю я. Мы на месте. Мост тяжелый (я не взвешивала, но на него даже смотреть тяжело), над головой у нас переплетения толстых металлических свай, и все это выглядит как клетка для какого-то исполинского червя или личинки. Говорю вслух об этом. - Терпеть не могу личинок, - она снова ежится. - Да, приятного в них мало. - И мосты, - тихо добавляет она, бодро шагая вперед. - Эй, а чего мы тогда тут делаем? - Ты никогда не думала, почему множество самоубийств совершается именно на мостах? – ее голос звучит громко, я едва поспеваю за ее быстрым шагом. - Э… нет, а есть какая-то связь? - Наверняка нет, - она кидает на меня взгляд через плечо. - Но давай представим, что есть. - Хорошо, давай. Я все еще слегка в осадке от внезапно появившейся в ней энергии. - Читала, что мосты очень похожи на жизненный путь. Бред. Бредбредбред. Но чего еще я ожидала? - Не пояснишь? Она снова поворачивает ко мне голову на секунду. - Легко! – и резко останавливается. – Ты входишь или въезжаешь на мост с той стороны, - она резко выбрасывает руку в сторону, откуда мы пришли. – Выходишь – с той, - в противоположную. – Раньше люди верили, что мост является границей. Войдя с той стороны одним человеком, ты выходишь уже другим. Жизнь так же меняет всех, - она неопределенно поводит рукой в воздухе. – Ну, разными способами. Она снова подрывается с места и подбегает с ограде. - Те, кто не смогли пройти весь путь, те же самоубийцы – сходят с дистанции, и их жрут рыбы. Или разъедает добротная экология. Тут уж как повезет. Полы ее пальто разъехались в стороны, видно, как натужно она дышит, будто кто-то наступил ей на грудную клетку. - Очень непродуманная аналогия, - осторожно замечаю я. - Возможно. Пройдешь со мной? До конца? - Жизнь? – теперь моя очередь тяжело вздыхать. Увязалась на свою голову. - Мост! – она топает ногой в нетерпении. – Дальше как карта ляжет. Смотрю на нее, и с этим лихорадочным огнем в глазах она почему-то кажется в этот момент такой жалкой. - Что тебе это даст? Она разводит руками, натыкаясь взглядом на все, кроме меня. - Это как макет, - говорит она так, будто это все объясняет. – Макет моей жизни. Я выйду с той стороны, и я смогу выдержать все остальное. Я смеюсь. Она с минуту смотрит на меня, а потом быстро хватает за руку и дергает к самому краю. На секунду я теряю координацию, и кажется, будто я уже лечу с моста вниз, в темную глубину реки. - Чувствуешь грань? Шепот свистит у самого моего уха, а перед глазами все еще стоит гладкая мутная синева, живот сводит от мимолетного ощущения падения. Я вздрагиваю. - А я нет, - говорит она и отпускает мою руку, отходя в сторону. – У тебя не кишка тонка, ты жить хочешь, и сигареты у тебя легкие, и шрамы - поперек. Не в кишках дело, а в безысходности. Если тебе очень хреново, то стоит подумать только о том, что там, - она тычет пальцем вниз, не то в реку, не то куда-то глубже, - не будет предрассудков, поспешных выводов, ярлыков, ненависти, чувства вины и бесконечной боли, как грань стирается. Остаешься только ты и понимание, что ты в праве решать. - Неужели здесь нет ничего такого, что перевешивает желание отделаться от этого дерьма? Она смотрит на меня неотрывно – впервые, пока мы здесь. Я бы сказала, что в глазах у нее литры страдания, а морщинка у губ похожа на трещину, но все выражение это слишком… Просто слишком, чтобы можно было что-то сказать. Она тяжело вздыхает, подходит к ограде и цепляется пальцами за шершавый камень. - Все, наверное, в правильном порядке. - Ты о чем? - Я попросила тебя проводить меня. - До моста, я помню. Она улыбается и поворачивается ко мне, запахивая пальто: - Спасибо. Мне не по себе. Мост продувается вдвое сильнее, и мне холодно, мать осталась в клинике, точно ищет меня уже. - Иди, - говорит она. – Я сама дойду. - Точно? Смотрю на часы. А мы прошлялись минут сорок! Она кивает. - Тебя кто-то ждет в клинике? - Да, конечно, - она снова смотрит далеко-далеко, и этот открытый взгляд меня обнадеживает. Тем более, что с каждой секундой желания оставаться рядом с ней все меньше. Я разворачиваюсь и бегу обратно. Надеюсь, мать еще не подняла весь персонал на уши. Я пообещала проводить ее до моста – я проводила. Что сделает со мной мать, интересно? Я, конечно, идиотка, но зато смогу рассказать своим про странную девчонку, да и пачка «Парламента» на дороге не валяется. У спуска с моста останавливаюсь, чтобы высмотреть, как можно срезать дорогу. В висках бьется пульс, пытаюсь отдышаться. Вокруг так тихо, даже птиц не слышно. Передо мной стелется дорога, за поворотом – та самая остановка, дальше – рукой подать до главного здания клиники. Слышу громкий всплеск, будто у самого уха. Проводила.