В этом наша сущность

Это превратилось в настоящую пытку. Сколько… сколько я еще смогу выносить это, пока не превращусь в безумца или же не перестану быть мужчиной в полном смысле этого слова? Это убивает меня, словно некий яд, попавший в кровь и постепенно, день за днем, отравляющий все мое существо. - Братик, ты здесь? – я дрогнул, прижав ладонь к губам. Ты все еще зовешь меня братиком, хотя за это время изменилось так много… Ты уже не тот маленький мальчик, которого я нянчил когда-то, которого оберегал от всего, кроме разве что своего недовольства. Высокий, красивый юноша с золотыми волосами и все теми же огромными глазами цвета летнего неба. Ты начал осознавать свою силу не так давно – словно когда ты стал старше, она стала для тебя чем-то обычным и естественным. Нашу жизнь здесь можно в целом назвать спокойной – дом в пригороде, небольшой сад с цветами и фонтанами, несколько собак и котенок – все для того, чтобы тебе было хорошо и уютно. Теперь в нашем доме часто бывают гости – ты любишь людей и никогда не упускаешь возможности разбавить нашу тихую жизнь парой новых знакомых… Но речь не о том. Вместе с твоей силой проявилось и еще что-то. Ты отказываешься принять назад кровь, которую я должен отдать, но вместе с тем ты, как и Алиса когда-то, легко можешь управлять мной. Постепенно из старшего брата и опекуна, я превратился в слугу для тебя. Возможно, Зелман все же рассказал тебе о том, что меня не станет, как только я верну тебе кровь, и потому ты столь упрям? Не знаю, но я не могу и шагу ступить, если ты приказываешь мне не делать этого. А ты именно что приказал. И это пугало меня. Мимико все реже появлялась в нашем доме – девушка прекрасно понимала, что мой ей интерес – лишь следствие твоей недоступности для меня. К тому же непросто было ей понимать, что она все стареет и стареет, в то время как к нам время более чем милостиво. Все началось месяц назад, когда ты в очередной раз отказался от моих уговоров забрать себе кровь старейшин. - Забудь об этом, братик! Мне не нужна эта кровь! – возмущенный мальчишеский голос бил по ушам – так бывает всегда, когда ты не доволен или злишься. Обычно это даже умиляет, но сегодня я весь на взводе. - Ты ведешь себя как глупый безответственный мальчишка! – прорычал я, прижав моего «братика» к стене – теперь мы почти одного роста и моя рука вышла ровно на уровне твоего горла, которое я и сжал. – Не будь идиотом! Каждый из нас должен выполнить свое предназначение, это все равно произойдет! - Дзиро… пусти… - ты задыхаешься, но стон из твоей груди вовсе не кажется мне болезненным. Это должно было насторожить меня, но нет, я был зол на тебя за твой упертость, зол на Кассандру, проделка которой создала так много проблем, зол на весь мир, который был столь жесток и несправедлив. - Ты не должен перечить мне в этом, Котаро! Ты подчинишься… - Нет! Я никогда этого не сделаю! – ты редко бываешь столь непреклонен, и тон твой нечасто бывает таким. Черт, ну почему же ты не можешь понять такой простой истины, почему ты ведешь сейчас так глупо? - Я дурно тебя воспитал, видимо. Ну ничего, еще не поздно исправить это, - мое рычание стало опасным, показались клыки, и я дернул тебя к себе, сам с трудом понимая, что делаю. Сознание словно оставило меня – руки и ноги действовали будто сами по себе, я озверел… - Дзиро! Ааай, не надо! – этот крик немного привел меня в чувство, но кажется лишь для того, чтобы я окончательно утратил всякий контроль над собой. Ты лежал на моей кровати, на коленях, прижатый грудью к постели, от чего твои ягодицы были сильно выставлены мне навстречу. Ты дрожал, но не плакал. Ремень в моей руке лишь пару раз коснулся нежной золотистой кожи, но на ней уже появились яркие алые следы. - Ты подчинишься мне? – мой голос звучал жестко и холодно, но взгляд этих чистых голубых глаз не выражал страха – в нем было что-то иное, что-то, чего я не ожидал увидеть в них вовсе. - Нет! – ремень со свистом вновь опустился на выставленные мне навстречу ягодицы, вырывая крик из груди, а тонкие пальчики сжали простыни… До сих пор, вспоминая ту ночь, я мучаюсь от угрызений совести. Я никогда не был столь жесток с моим мальчиком, и даже подумать не мог, что осмелюсь на что-то подобное… Порка была короткой и жесткой, мой Котаро вскрикивал, но не плакал. Лишь когда первая слеза коснулась мальчишеской щеки, я откинул ремень в сторону. - Ты должен подчиниться. - Никогда! Забудь об этом, Дзиро! – это тело на постели было столь соблазнительным – тонкое, стройное, идеально-правильные линии повторялись золотыми волнами шелковых волос…Просто идеально. Я вспомнил Алису, и что-то внутри меня сдало, какой-то предохранитель отключился… - Котаро, ты ведешь себя невозможно глупо! – рычу я, но вот уже наши губы встречаются в жестком, требовательном поцелуе, я чуть покусываю их, грубыми несдержанными движениями лишая моего «братика» одежды. Он не сопротивлялся, не пытался меня оттолкнуть – лишь отвечал на мои поцелуи, что-то стонал в мои губы, извивался подо мной, когда мои пальцы коснулись его плоти… Я не думал, что зайду так далеко, не ожидал, что посмею, но… - Дзиро! Ааааах… прошу тебя… мне больно! – его вскрик вновь заставил меня очнуться, но ярость и что-то еще, давно забытое, не позволяли мне остановиться. Я ворвался в него, даже не подумав о том, что для моего мальчика это впервые. Я просто обезумел, двигаясь в его узком горячем теле и в другой миг впиваясь зубами в острое плечико, от чего стоны Котаро из болезненных стали сладостными, тело его теперь дергалось не столько от боли, сколько от удовольствия, даже пытаясь немного двигаться мне навстречу… Я никогда и ни с кем не был так груб и жесток, но почему-то это свело меня с ума, заставило испытать такое возбуждение, какого я еще никогда не испытывал. Голова кружилась, а глаза застилала кровавая пелена – я почти не пил твою кровь, но даже этих капель было достаточно, чтобы мое тело ожило и обрело силу, чтобы мои движения становились все быстрее и резче, все настойчивее и жестче… Мы кончили вместе, и Котаро замер на постели, всхлипывая от первого в его жизни оргазма, подрагивая на испачканных кровью и спермой простынях. Я же лишь порывисто покинул его тело и, теперь уже сгорая от стыда и ненависти к самому себе, покинул спальню. Идиот, я должен был помочь тебе придти в себя, должен был проявить ту нежность, с какой всегда к тебе относился – сейчас это было важно как никогда, но я не нашел в себе сил сделать этого. - Братик? – через пару часов мы встретились в беседке в саду. Я смотрел на то, как мой мальчик прихрамывает, то и дело болезненно морщась и касаясь тонкими длинными пальцами наверняка горящих огнем ягодиц. - Котаро, прости меня, - я сидел за круглым резным столиком, уронив лицо на руки и не имея в себе сил посмотреть на него. - Дзиро, - его пальцы коснулись моего подбородка, и я поднял лицо, боясь встречаться своим взглядом с его. Но даже одного его слова было достаточно, чтобы я вновь ощутил ту власть, которой обладал мой маленький воспитанник. – Никогда больше не говори со мной о той крови, - его голос звучал так мягко, что я видел в нем Алису, но в тот же миг так властно, что я готов был упасть на колени и умолять его о прощении, чего никогда прежде не сделал бы. - Да, этого больше не повторится… И того, что было сейчас, тоже… - Нет, - вновь мягко и непреклонно. – Мне… я хочу снова испытать это. Каждую вторую ночь, - это звучало, словно мой мальчик назначил мне наказание, но в какой-то мере так оно и было. Так и начиналась моя пытка. - Братик, ну где ты? - Котаро, ты уже вернулся? – я покинул свое укрытие среди фрезий и розовых кустов, натянув на лицо милую улыбку. Сегодня как раз вторая ночь – вчера он позволил мне выспаться и отдохнуть чуть дольше, но сегодня… сегодня я буду принадлежать ему всецело. Иному может показаться счастьем то, что я через ночь делю постель с этим красивым златокудрым юношей. В иной ситуации и я считал бы так же, но… Я был нежен. Предельно нежен и осторожен, словно всякий раз пытаясь искупить то, что сделал раньше. Я осыпал его ласками, и когда дело доходило уже до соития, я делал это так чувственно и осторожно, что даже будь он еще девственником, он не испытал бы боли. Но… Я больше не видел в его глазах тех возбуждения и восторга. Он принимал мои ласки и стонал подо мной, я изобретал самые невероятные позы… но этого было мало, чтобы удовлетворить моего маленького братика. Порой мне казалось, что вот-вот я достигну цели, но ни разу больше мне не удалось дать ему того, что он так желал. Я не знал, что еще придумать, что еще мне делать! Каждую вторую ночь я с содроганием сердца ждал его в его же комнате, опускался на колени, раздевая моего брата и любовника, я целовал его в таких местах, что умер бы со стыда, расскажи он кому о том… Я делал все, что мог. - Ага, я по тебе скучал, - он повис на моей шее, совсем уже не по-детски целуя мои губы и прижимаясь к моей груди. – Пойдем в комнату пораньше? Ты дурно выглядишь, совсем бледный… Тебе нельзя так долго сидеть в саду, идем! – это звучало, словно приговор. Я пытался подготовить себя к новой ночи, но не думаю, что пара часов, на которые он сократил мое ожидание, что-нибудь дали бы мне. Пара часов пыток. Нежных, чувственных пыток. Мне все сложнее заставлять мое тело возбуждаться, все труднее держаться до конца… Я предлагал ему взять меня, но всякий раз мальчик отказывался, и я перестал говорить об этом. Возможно… ему нравилось наблюдать мои мучения? Это часть наказания, которое я несомненно заслужил. - Да, конечно. Иди, я тебя догоню…. - Нет, идем вместе. - Котаро, мне нужно в душ… - Примешь потом. Я хочу, чтобы ты был в моей комнате через две минуты, - и вновь эти властные настойчивые нотки, вновь этот голос, который словно марионетку заставляет меня делать все, что пожелает мой мальчик… - Как скажешь, - кивок, небрежный жест, и я следую за ним в его комнату, молясь о том, чтобы на утро не услышать, что я надоел ему. - Дзиро… - вновь нежные осторожные поцелуи, вновь я извожусь, не позволяя себе ни одного резкого движения, вновь ласки, неторопливые, мягкие… Я опустился на колени, принимаясь расстегивать его брюки, когда звонкая пощечина заставила меня дернуться и распахнуть глаза. - Котаро?.. – я коснулся пальцами горящей щеки, но тут же дернулся от второй пощечины, чуть не упав на спину. - Хватит! – он был в ярости, по щекам мальчика бежали слезы… - Довольно! Я не хочу больше этого видеть! – кричал он, и я просто не мог понять, о чем он говорит. - Котаро, я что-то сделал не так? Прости, я… - Замолчи! Замолчи, замолчи, замолчи! – он зажал пальцами ушки, резко отвернувшись от меня. – Иди в свою комнату. Вытащи ремень из брюк, положи его на кровать и сам ложись на нее же. И жди меня, - сквозь зубы приказал он, заставив меня похолодеть изнутри. Но я не возражал, поднявшись на ноги и молча покинув его спальню. Он появился через полчаса – следов от слез уже не было, из одежды на нем была лишь ночная рубашка, волосы спадали на плечи, а синие глаза смотрели прямо и решительно. - Хватит наказывать меня за мое упрямство, - с порога проговорил он, направившись к моей постели. – Довольно – я не изменю своего решения. - Котаро, я сорвался тогда, и не знаю, как мне еще загладить свою вину… - Может быть, сорваться еще раз? Выпороть меня, как нашкодившего мальчишку, взять так, чтобы искры из моих глаз твою постель подожгли? - Прости меня, Котаро, я не должен был тогда… - За что ты просишь прощения, Дзиро? Надеюсь за этот месяц, когда ты мучил меня изо дня в день, иначе я и минуты не останусь в твоем доме. Я хочу этого, брат… - теперь голос его звучал томно, а мальчик встал коленями на кровать, выгнувшись словно котенок и прижавшись грудью к моей груди. – Хочу твои пальцы в свое тело. Хочу дергаться от твоего ремня или твоих ладоней… хочу видеть перед собой гордого сильного вампира, моего Серебряного Клинка, а не жалкого раба, не смеющего поднять взгляд на мальчишку, о котором тот заботится! Я не знал, что сказать. Вместо этого я резко дернул его к себе, жадно целуя сладкие соблазнительные губы, опуская ладонь на его ягодицы, от чего по комнате разлетелся звон от шлепка. Я не знал, что говорить, и потому позволил себе то, чего хотел он… и чего хотел я сам. Власть и страсть сплелись сегодня на этой постели, жар и похоть овладевали нами так же яростно и резко, как я овладевал моим братом… Крики и стоны сложились в новую мелодию, мои зубы в его теле заставили мальчика биться подо мной еще сильнее, чем прежде, а его кровь оглушала меня, наполняла силой и уверенностью в том, что я делал…. Не было сомнений, не было страха – мы оба давали и брали то, чего на самом деле хотели. Месяц пыток, которые я принимал за мое наказание. Месяц мучений, принятых за наказание им… Мы кончили вместе, но на этот раз я не ушел. Я целовал его, позволяя нежности стать лишь приправой для нашей страсти. Он может запретить мне говорить о крови. Может приказать мне оставить его таким, какой он есть… Но мы оба вампиры и нам никогда не стать людьми. И потому наши игры и не должны быть такими, какие они у смертных. В этом наша сущность.