Сегодня я забыл все правила

Стайлз не может заснуть, он слишком напряжен от переизбытка адреналина в нервной системе, от переизбытка тишины после смертельной опасности. От дома веет пылью, гнилостью и холодным, пустым пространством. И несмотря на всё то множество раз, когда они возвращались в эту пустую, деревянную оболочку, Стайлз всё никак не привыкнет, всё никак не почувствует себя здесь в безопасности. Просто этой ночью, когда так тяжело опять куда-то ехать, оказывается, логово Дерека ближе всего, а отец вернётся с работы только под утро. Так что дома Стайлза никто не ждёт. Он натягивает джинсы и куда-то идёт. Его ничто не останавливает, тут даже стен почти не осталось. Но в доме тепло, так что редкий ветерок гладит его по плечу, по обнажённому изгибу ключицы. Стайлз проходит весь тот путь до Дерека, второго живого человека в этом обуглившемся жилище. Альфа явно устал, но тоже не спит. Уставился в потолок, руку положил под голову, небрежно прикрылся простынею. Стайлз, обняв колени, устраивается на конце кровати, чувствуя тепло, просачивающееся сквозь материю. Наверное, нельзя было сюда приходить, но Дерек не прогоняет, лишь слегка кивает, приветствуя. Не возражает, будто Стайлз не в первый раз так спокойно приходит в его комнату ещё до рассвета. И не понятно, то ли это оттого, что Дерек считает его в стае и позволяет дрейфовать по всему пространству дома, то ли оттого, что уже понял - если младший Стилински решил, где хочет быть, отговаривать его - пустая трата времени. Но так или иначе, кажется Стайлзу, всё по справедливости, учитывая, cколько раз альфе приходило на ум оказаться в его комнате глубокой ночью. Он не мог найти себе места с тех пор, как Дерек прижал его к двери спальни, с тех пор, как касался синяков так мягко и так зло. С тех пор, как посмотрел на него так, будто хочет вонзить зубы и никогда не отпускать. Стайлз, с присущей юности неловкой решимостью, пытался прикоснуться в ответ. Но Дерек сказал «нет», ещё не время, отпрянул. И да, это словно как пощечина. Как факт, которого не изменить, сколько не старайся. Так что Стайлзу остаётся лишь ждать, а в этом он никогда не был силён. И молодым себя уже не чувствовал - взрослым. Чтобы убить человека; чтобы его били до тех пор, пока не станет трудно дышать. Взрослым настолько, чтобы спасти жизнь Дереку, истекать кровью ради него, защищать его стаю. Взрослым только для этого, но не для всего остального. И, наверное, один из них умрёт прежде, чем Стайлзу исполнится восемнадцать. И он собирается сказать об этом Дереку, но знает, всё без толку. Ничего не поделать. И Дерек резче и мягче в то же самое время. Теперь с ним гораздо легче быть, но гораздо труднее приблизиться. Порою Стайлз желает не знать, оставить всё как глупую, опасную влюбленность, которая случилась во всей этой жестокости и криках, в его жизни, втихомолку разваливающейся на части. Оставить всё как ночную фантазию, которая никогда не случится на самом деле. Но теперь... Знать, что Дерек его хочет не меньше – это особый сорт мучения. Стайлз запускает пальцы под простыню и тянет, наблюдает, как она скручивается на груди Дерека, белым скользит вниз и обнажает до пояса. Наблюдает, как Дерек напрягается, опускает руку, берётся за материал. Простыня останавливается от его хватки, и Стайлз знает, надежды её высвободить нет. Но всё равно дергает - она мнётся, натягивается между ними. - Стайлз, прекрати. Простынка останавливается на животе оборотня. Стайлз дергает двумя руками, и она облегает бедра и промежность Дерека, выдавая его привычки. - Я ничего с тобой делать не буду, – говорит оборотень, напрягшись. Так и смотрит в потолок. - Ты сказал, не будешь меня трогать, и ты не трогаешь, - отвечает Стайлз тихо, потому что знает правила таких игр. - Я не просто так определил чёткие рамки, не выходи за них. Но ведь дело в этом, разве нет? Стайлз выходит за рамки, всю свою жизнь. Потом он, как нормальный человек, почувствует вину, просто её не достаточно, чтобы его остановить. Ему знакомо чувство желания, но и знакомо то чувство, когда всё время, всё время не получаешь того, чего очень хочешь. А он хотел этого очень давно. Поэтому да, он собирался выйти за рамки. - Мне просто хочется посмотреть на тебя. Я даже не могу посмотреть на тебя. Я не могу ждать больше года даже хотя бы без… блядь, Дерек… ну же, пожалуйста. Стайлз вовсе не думал, что в голосе отразится такое отчаяние, но именно поэтому Дерек расслабляет пальцы, совсем немного, но этого хватает. И Стайлз сдергивает простынь полностью. Дерек не двигается, просто позволяет ему смотреть, и никто другой не сможет обнажиться так запросто… будто в этом ничего такого нет. Стайлз никогда бы не смог так просто лежать и позволить кому-то увидеть всё… лишь испугавшись, лишь покраснев, лишь покрывшись неприятными пятнами. И да, он соврал, соврал сквозь сжатые зубы, желая большего, чем просто смотреть. Показавшийся член наполовину поднят, уже и так слишком большой, чтобы поместиться у Стайлза во рту, и от одной этой мысли ему становится жарко, а кожу словно покалывает. А ещё видно внутреннюю сторону бёдер, и Стайлз прикусывает губу, чтобы не дотронуться, не дотронуться и не толкнуться. Будто получится открыть Дерека и увидеть, где он силён, а где слаб, каков на вкус, как горяча его кожа, где мягка под пальцами, где можно почувствовать изгибы его костей и мускул. Как же хорошо сложен альфа и как же больно не иметь возможности к нему прикоснуться. - Думаешь об этом? – спрашивает Стайлз, слова застревают в глотке, словно испугавшись честного ответа. - Обо мне? Дерек поднимает голову и прищуривает глаза, будто сейчас услышал глупый вопрос. - Скажи «да», - тихо и умоляюще просит Стайлз. – Дерек, ну скажи хоть что-то. Ты хоть понимаешь, как я схожу с ума? И просто дышит и ждёт, заворожено наблюдая за движущимися мышцами челюсти Дерека. - Да, - наконец произносит оборотень. – Я думаю об этом. - О чём? – настаивает Стайлз, потому что хочет услышать. Дерек оскаливается, сжав зубы. - О том, как трахну тебя. Стайлз и не знал, как сильно хотел услышать, хотел узнать, тяжело не только ему. Он с трудом выдыхает, тело горит от облегчения и, вместе с тем, от возбуждения. Хотя трудно не заметить тот одеревенелый, виноватый взгляд, который бросает на него оборотень после своих слов. И Стайлзу противно от того, что с ним делают эти чувства. - Я тоже думаю, - признаётся он. – Всё время… и не удивительно, учитывая мой возраст. Меня вроде как заточили, чтобы всё время думать о сексе… Он прерывается и делает вздох, понижая голос, хотя кроме них в доме никого нет. - Думаю о том, как и где ты ко мне прикоснёшься; обо всём том, что я разрешу тебе делать со мной. И, кажется, съезжаю с катушек от твоего отказа. Ты сломал меня, потому что я жажду только твоих прикосновений. Глаза Дерека темнеют и из горла вырывается грубый, предупреждающий рык. Оборотень не позволит хоть кому-то к нему прикоснуться. И Стайлз должен сердиться, ведь Дерек лишил себя права ревновать, отказавшись от него. Особенно когда Стайлз такой глупый, неопытный и хочет секса. Он слегка поворачивается, устраиваясь между вытянутыми ногами Дерека, где не очень просторно, а простынь мягкая, гладкая, шелестит под коленями. И Стайлз аккуратно старается не прикоснуться. - Раздвинь немного, - выдаёт Стайлз легкую, спокойную просьбу. И почти не ждёт, что Дерек послушается. Но тот разводит ноги, колени скользят по простыне и ого… Стайлз никогда и никого не видел так близко, так по-настоящему, и даже можно ощутить исходящее от другого тепло, ощутить чужую уязвимость, которую приносит с собой нагота, и, как не удивительно, к Дереку это тоже относится. Он, сжав руки в кулаки, рассматривает каждый изгиб, каждую кривую тела Дерека. То, как оборотень просто лежит тут, спокойно и не стесняясь, хотя Стайлз видит всё. И даже немного завидует, насколько Дереку удобно в собственном теле. И гадает, позволит ли оборотень развести себе ноги, такие тяжелые от мускулов и костей. Позволит ли Стайлзу прикоснуться туда пальцами тёплыми, скользкими, неловкими от всепоглощающей похоти. Позволит ли когда-нибудь оказаться над ним, втолкнуться в его тело так гладко, так жадно, так отчаянно. И Стайлз гадает, как будет выглядеть Дерек, если согласится. Если позволит взяться за… или, хотя бы, притвориться. - Чёрт. Стайлз издаёт тихий, дрожащий звук, рукой скользя по собственному бедру, и как же узко становится в джинсах. Нужно остановиться и просто вздохнуть, вздохнуть как положено. - О чём ты думаешь? – грубо спрашивает Дерек тоном резким и словно голодным. - Я не скажу, - стонет Стайлз. Ведь как же трудно сказать… как же трудно произнести это и не сойти с ума. - Чёрт, ты хоть понимаешь, что бы я разрешил с собой сделать? – голос Стайлза звучит вяло и пьяно, но ногти Дерека превращаются в когти и дёргается бедро, что явно больно. - Всё… Всё что хочешь. И мне, наверное, должно быть стыдно, но теперь уже плевать. Я ещё ничего этого не делал, но мне так хочется, очень. Ты мог бы попросить меня о чём угодно, я бы не отказал. Стайлз знает, Дереку видно, как горит его лицо. От смущения слова льются лишь сильнее, как и обычно. Стайлз не был способен сохранить хоть частицу здравого смысла, всегда выходя за границы, всегда болтая слишком много. Дерек чуть смягчается, приоткрывает рот, ноздри расширяются, и Стайлз понимает, чем пахнет для оборотня. - Я хочу поцеловать тебя в … - и Стайлз фыркает. – Чёрт, везде. - Замолчи, - грубо обрывает Дерек. Но с жаром и безо всякой силы. - Ты всегда смотришь так, будто хочешь, чтобы я заткнулся. Тебе нужно... сделать это силой. Мне кажется… мне бы понравилось. Стайлзу так хочется прикоснуться к себе, так не терпится втолкнуться в свою сжатую руку… аж до боли. - Можно мне… да-а-а. Он и не думает ждать разрешения, просто не в силах, и даже не может встать на колени, нет, когда его пульс бушует, а внутри всё свело. Стайлз расстёгивает джинсы трясущимися, нетерпеливыми пальцами, сдергивает вниз, так же поступает и с трусами. Из Дерека словно выкачали весь воздух; словно он забыл, как дышать. Тело напрягается, кожа натягивается, а мускулы под ней движутся совсем не как у человека. - Стайлз. А Стайлз, когда прикасается к себе там, не может подавить звук, вырывающийся из горла, от движений и нажима пальцев разводит шире свои бедра, толкается в бедра Дерека. Уже растерян весь оставшийся стыд, так всё слишком далеко зашло. Стайлз чувствует жар, который исходит от оборотня, и всё так близко, по-настоящему и так, о чём он запрещал себе мечтать. Но как иначе реагировать на Дерека, вытянувшегося вот так? - Скажи мне, чего ты хочешь, - голос звучит вовсе не так ровно и спокойно, как младший Стиллински надеялся. Дерек дергается, и Стайлз то и дело отводит взгляд от лица оборотня на его полностью вставший член. - Нет. Чёрт. Прекрати. Стайлз бы обратил внимание на слова Дерека, если бы тот отстранился, столкнул бы с кровати, выгнал из комнаты. Раньше оборотень не так уж и стеснялся применять к нему силу, даже когда признал причину такой своей грубости. Иногда Стайлзу кажется, Дерек его боится. И это, конечно, очень странно… будто они поменялись ролями. Но Дерек не шевелится, лежит так, как и лежал, движет горлом, когда сглатывает, когти вонзает в матрас. - Скажи. Чтобы я знал, чтобы мог представлять. Стайлз издаёт то, на что сейчас способно его горло - сухой, короткий смешок, полузадушено заканчивающийся стоном: - Я ничего не буду делать, лишь представлять, но я не знаю, что ты хочешь. Что ты хочешь сделать со мной. Я ещё… чёрт… такой девственник, так что тебе нужно всё мне объяснять. Просто хочется знать. Знать, как прикасаться к себе… - последнее слово звучит приглушённо. Рот высох, к лицу прилила кровь, и Стайлз сам не верит, что до сих пор не замолчал. Но лицо Дерека в тот момент – сплошная катастрофа чувств. Да таких, которых Стайлз раньше у него не видел. - Ты такой… Как, по-твоему, мне об этом не думать. Нельзя просто признать, что хочешь меня, а потом ожидать, будто я не вспомню об этом до того момента, когда ты решишь, что я уже взрослый. - Я ничего не буду с тобой делать, просто не могу, - Дерек словно разбивает эту фразу на двое, хрипло подчеркнув вторую часть, пытаясь объяснить Стайлзу. - Но хочешь. Дерек оскаливается, а Стайлз уже так распалился, что даже не может вздохнуть и оттого прекращает трогать себя, царапая ногтями по коже. - Хочешь трахнуть меня сзади? – с придыханием спрашивает Стайлз. Потому что сам думал об этом, просто не мог не думать. Дерек раскрывает рот, обнажив острые зубы, а его налитые кровью глаза смотрят лишь на Стайлза и ни на что больше. - Да, - эти слова словно вырывают из него клещами. - Или на спине? – спрашивает Стайлз, и его начинает трясти. – Хочешь смотреть на меня, пока трахаешь? Дерек закрывает глаза и шепчет что-то непонятное. Что-то необузданное, словно спутанный клубок звуков и движения языка. - Я мог… мог бы быть сверху… Я не знаю, но в порно это так красиво… И ты бы научил меня. Стайлз сглатывает, откидывает голову назад, вытягивая шею так, что из горла Дерека вырываются низкие, животные звуки. Он чувствует, как возбуждается всё сильнее и сильнее, начинает говорить о том, о чём не собирался, о том, что похоже на правду больше, чем необходимо. - Хочешь трахнуть меня пока оборотень? Потому что можешь, можешь… – голос срывается, становится ниже и уже бесполезно что-либо скрывать. Тот звук, который издаёт Дерек, одновременно и возбуждает и чёртовски пугает, оборотень цепляется руками за джинсы Стайлза, когтями несильно царапая кожу. Он тянет Стайлза к себе, пока тот не оказывается на его бедре, слегка наклонившись. Тянет Стайлза за запястье, но тот сопротивляется, потому что не хочет останавливаться, чёрт, как же не хочется. Но оборотень лишь притягивает его руку к лицу, и языком по ней словно гладкая жара, словно скользкая влага... и помоги им небеса… - Давай же, - рычит Дерек и Стайлз не может ослушаться, даже если захочет… и он снова рукой вокруг своего члена и как же благодатно это скольжение. И ему остаётся лишь поддаться, прикусить губу, рукой работать быстро и сильно, жадно, отчаянно и совсем некрасиво. Стайлз даже не пытается сдержаться, и, не отдавая себе отчёта, отчаянно тянется к Дереку. И лишь с трудом осознаёт потрясающую теплоту кожи оборотня под своими пальцами. И не звучат даже обрывки слов, только разгорячённые, тихие всхлипы, экзальтированные и словно выпотрошенные. И он кончает - влажно, беспорядочно, прямо на живот оборотня, на бедра, на всю поднятую длину члена, и оттого Стайлз трясётся, всё также держась за талию Дерека, и стонет до самого конца. В итоге он почти что лежит на оборотне, чувствует его запах, чувствует запах собственной спермы. И прежде чем понять, прикасается к его губам своими, а Дерек даже не сопротивляется, хотя поцелуй выходит сбивчивым и влажным, и чертовски неуклюжим. И Стайлз всё время задыхается. И Дерек вбирает всё до последней капли… Наверное, потому, что им можно, им позволено целоваться. Хотя он и рычит не останавливаясь, и оттого у Стайлза мурашки, и он всё трясётся от отголосков оргазма. - Дерек, - его голос звучит надломлено. - Тебе пора, - голос Дерека – ярость, острая по краям, напряжённая до предела. И как бы было просто развести ему ноги, нагнуться и прижаться ртом к его члену, который словно отчаянно, с болью, горит, желая прикосновений. Дерек не скажет «нет», просто не сможет. А Стайлз подползёт к нему, станет умолять растянуть пальцами и втолкнуться внутрь... Теряя контроль, забыв об осторожности, но Стайлз и не хочет осторожно, хочет жёстко, хочет всёго, что так боится сделать оборотень. Хочет, чтобы для всех остальных от него, после Дерека, ничего не осталось. Но Стайлз знает, Альфа станет винить себя. Накажет себя. Потому что младшему Стилински всего шестнадцать и нельзя делать того, чего нельзя. Хватит с Дерека всего того дерьма, которое он уже пережил, и Стайлз не хочет стать чем-то неправильным, тем, чего оборотень стыдится. Одна лишь мысль об этом давит до пустоты в груди. - Чёрт, Стайлз, можешь, пожалуйста… уйти, - теперь его голос смягчается, почти сдаётся. Дерек уступит, стоит только попросить, и это кружит голову Стайлзу, ведь оборотень не должен его слушаться. Но он слушается. Стайлз соскальзывает с кровати, встаёт на нетвёрдые ноги и запихивает полувставший член обратно в джинсы. Не оборачивается. Просто захлопывает за собой дверь.