Тьма твоей души

— Я чувствую темноту в твоём сердце, — звучит за спиной юноши. — Не хочешь рассказать об этом? — голос Оракула звучит так, будто бы она действительно знает, какая буря царит у него в душе. — Нет, — отвечает Пифагор. — С этим я жил... с этим и умру. Ему нечем дышать. Несмотря на раннее утро, воздух уже спёртый и обжигающий. И Пифагору кажется, что он вот-вот потеряет сознание. Слова Оракула врезаются в память, выедают все прочие воспоминания, оставляя лишь самые ужасные, самые злые мысли, которые он когда-либо допускал хоть на секунду. Он хотел, чтобы его отец умер. Всем сердцем, всей душой. Но только лишь в те моменты, когда, снова перепив вина и проиграв все деньги, отец возвращался домой и начинал вымещать зло на жене. Юному Пифагору было невыносимо смотреть на страдания матери. Однажды он вступился, и Боги исполнили его постыдное желание. Отец умер. И теперь он никогда не сможет посмотреть брату в глаза. Но то было лишь началом. Пифагор стал замечать, что со временем он стал резок в суждениях. Мог бросить ни в чем не повинного человека в беде или попросту струсить. Тьма в его сердце росла. Но юноша боролся. Старался быть добрым, терпеливым и учтивым. Что ж, видимо, старался он не попусту. Ведь в противном случае он бы ни за что не стал выносить Геркулеса и никогда бы не обрёл такого хорошего друга. А потом появился Ясон. И в его сердце рядом с тьмой поселилось другое чувство. Волнение и трепет. Каждый раз, когда этот несносный чужеземец опять куда-то вляпывался, сердце Пифагора замирало в груди в сладком волнении. С Ясоном в его жизни появился свет, словно до этого солнце обходило Пифагора стороной. Однако и тьма продолжала расти. Прекрасная принцесса Ариадна. Пифагор был не раз резок с Ясоном и оправдывал свои суждения о том, что влюбиться в принцессу не лучшая идея, лишь беспокойством за друга. Но иногда, оставаясь в редком уединении, юноша мог признаться себе, что в нём горит доселе незнакомый пожар, съедающий всю его доброжелательность и рассудительность. Ему не нравилась принцесса. За каждым её вздохом, обеспокоенным взглядом, направленным в сторону Ясона, ему грезился коварный женский замысел. Но как ему смириться? Такие чувства без сомнения погубят дорогого ему человека. Но ему оставалось лишь наблюдать. За теми ослепительными улыбками, которые Ясон посылал не ему. Следить за затуманенным взором, направленным не на него. И довольствоваться лишь редкими дружескими прикосновениями и искренними, но лишенными всякой нежности и восхищения взглядами. Ему остаётся только смотреть, как тьма в его сердце разрастается всё дальше. Как зависть начинает течь по венам, а бессильная злость заполнять душу. И надеяться. У него есть лишь надежда и глупое чувство к странному юноше из чуждого мира, которая не позволяет тьме захватить его сердце окончательно. И, может быть, когда-нибудь Боги снова исполнят его заветную мечту, которая на этот раз бела, как ослепительный свет полуденного солнца и далека, как звёзды на темно-синем полотне небес.