Ярость.

«Я только что выгнал его… вытолкал за дверь. Пусть катится куда подальше, щенок. «Видеть его не желаю. Кто просил его лезть не в свое дело? Проповедник херов. Решил меня жизни поучить, придурок.»- Юки стоял у окна. Свет в квартире был выключен, за окном- промозглая осенняя ночь. Писатель прекрасно знал, что его юный любовник сидит сейчас как собака под дверью и заливается слезами. Острыми подростковыми слезами. *Сигарета, щелчок зажигалки в темноте, первая, самая сладкая затяжка, дым… ярость.* Эйри ненавидел, когда ему пытались читать нотации. Его выбешивало, когда рассказывали, что «так нельзя поступать с людьми.» В конце концов, кто сказал, что «нельзя»? Он был не первый, кто принес в этот мир жестокость. И до него хватало слез, ссор, ненависти и отчаяния. Так какого черта сестра, отец, его любовницы и любовники, а теперь еще и этот малолетний выродок твердили одно и то же? Кто вообще просил их соваться в его жизнь? Юки никогда ни у кого ничего не просил. Никогда никому ничего не обещал. И уж тем более никогда не просил о помощи. *Развернуться спиной к стеклу, прислониться, сползти, сесть на корточки около стенки.* Писатель посмотрел в потолок. Пепел упал на пол. К черту. К черту все это. Этот город, этих людей, эту работу, эту жизнь. Вообще жизнь- к черту. Он никого ни к чему не принуждал. Не заставлял любить себя. Не просил за себя переживать. Ничего не брал и ничего не просил взамен, так нахера? Нахера все эти слезы- сопли, громкие слова и обвинения, обвинения, обвинения… Каждая из его женщин, каждый из его мужчин. Они все шли на этот шаг осознанно, только вот мало кому хватало мужества и ума просто молча уйти. Эйри не просил любви. Он знал, что не достоин этого чувства, почему тогда все время он оказывался в чем-то виноватым? Иногда ему хотелось сдохнуть. Порой самокопание приносило то, что принято называть «вдохновением». *Хабарик на пол. Закрыть лицо руками. Постараться ни о чем не думать.* Теперь этот… Музыкант недоделанный. Решил объяснить ему, что такое любовь. Вбил себе в голову, что он вправе судить поступки Юки. Сволочь. Малолетняя сволочь. Такой же как все. Эйри поднял голову. Шуичи стучал в дверь. Голосом, дрожащим от слез: «Пусти, умоляю. Я знаю, я не должен был этого говорить. Я знаю, тебе больно. Прости. Я никогда больше не посмею. Прости… Умоляю. Открой. Все, что угодно. Только прости меня.» Писатель усмехнулся. Эта зараза явно намеревалась поднять на уши весь дом. Только вот вопросов соседей и сплетен Юки для полного счастья и не хватало. И ведь не уйдет. Блондин нехотя поднялся и пошел открывать дверь. Он распахнул ее так резко, что подросток потерял равновесие и грохнулся на порог. Писатель развернулся и подошел к дивану. Включил торшер, взял с журнального столика пепельницу, сел и закурил. На Шуичи он даже не смотрел. Боялся, что не сдержится и выскажет все, что крутилось в голове. Истерика- совершенно не в его стиле. Шуичи по прежнему сидел на пороге. -Юки, я… -захлебываясь слезами, срывающимся от боли голосом начал мальчик. Именно мальчик. Иное слово никак не подходило сейчас этому растерянному существу. -Ты так и собираешься сидеть на пороге? Сквозняк ведь. Шу просиял от счастья. Ему было позволено войти. Он закрыл дверь, разулся и попытался подойти к Эйри. -Не приближайся. Даже не думай. -Но… -То, что я позволил тебе войти, ничего не значит. Я бы предпочел, чтобы ты убрался восвояси, но так как ты явно не намерен этого делать, пришлось тебя впустить. Я не хочу, чтобы соседи вызвали полицию. -Юки, я… -И ни слова. – Оранжевый свет только наполовину охватывал полупустое пространство гостиной. Писатель повернулся в сторону мальчика и наконец посмотрел ему в глаза: - Ты мне противен. Ты мне никто. Ты только «один из многих.» Понял? И не знаю, с чего ты вдруг решил, что вправе требовать от меня что-то. Шуичи грохнулся на колени: -Прости. Ты прав. Я… я все понимаю. Прости. Тебе больно, я знаю. И я хочу исправить свою ошибку. Я… Что мне сделать? Эйри разрывало от ярости. Больно? Да что этот идиот может знать о боли? Эйри знал, что еще немного и он сорвется. Обычная выдержка изменит ему и он просто швырнет что- нибудь в пацана. Тупо, по-бабски швырнет. Главное, чтобы под руку не попалось ничего тяжелого. Главное, не попасть в голову. Шу стоял на коленях на темной половине комнаты. Писатель не видел его лица, но и так прекрасно знал, какое сейчас выражение у его любовника. Эйри ненавидел Шу. Неважно, что было до и что случится после. Здесь и сейчас он ненавидел его. Слезами, красивыми словами о любви и прочим делу не помочь. Но мальчишка слишком юн, слишком неопытен, чтобы суметь справиться с ситуацией. Слишком слаб. -Я тебя ненавижу. – Писатель встал с дивана и ушел в кабинет, хлопнув дверью. Он знал, Шуичи не посмеет идти за ним. Подросток остался один. Он встал с колен, подошел и молча сел около двери, за которой только что скрылся самый необходимый ему человек. Возможно, единственный, по настоящему необходимый. Юки врал. Это музыкант знал точно. Он не стал бы впускать его только из за страха скандала. Не тот характер. Юки не стал бы открывать ему дверь, если бы действительно ничего не хотел от Шу. Но что? Каких действий ожидал блондин? Он ведь дал Шуичи шанс все исправить- он открыл эту чертову дверь. Прежде всего, надо перестать плакать. Слезами горю не поможешь. Почему он не взрослый? Иногда так хотелось быть сильным, сдержанным. Что так ранило писателя в его словах? Мальчишка прокручивал в голове свой монолог. «Ты не ценишь людей. Ты просто не умеешь любить. Не замечаешь, как много отдают тебе другие… У тебя даже друзей нет. Жестокость- вот все, на что ты способен.» Черт! И как его угораздило это ляпнуть? Он ведь не считал так. Точнее, не совсем так. Внезапно мальчишку охватила злость. «С какой стати я позволяю ему помыкать собой? Ведь я прав. Я сказал то, что думал. Ну, почти…» Шуичи резко встал и прежде, чем успел сообразить, что делает, распахнул дверь в кабинет. *Зажигалка, щелчок. Первая, самая сладкая, затяжка, дым… попытка успокоиться.* Писатель смотрел в пустоту. Горела настольная лампа, мысли неслись так, что блондин не успевал за ними. Опять позволил себе слабость. Впустил. Надо признаться хоть самому себе- покой соседей тут ни при чем. И не такое видали. Он хотел впустить мальчишку. Эта мысль злила еще больше. Дверь в кабинет распахнулась. От неожиданности Юки поднял голову и не успел еще и рот открыть, как Шиндо уже был около его кресла и влепил писателю звонкую пощечину. Молча. *Десять секунд оторопелого молчания.* Шуичи развернулся и явно собирался покинуть комнату, но Эйри схватил его за запястье, дернул на себя и, удерживая за бедра, прижал мальчика спиной к письменному столу: «Ты что себе позволяешь?!!!» Шу стало страшно. Его внезапный порыв прошел и он наконец осознал, что натворил. И даже успел прикинуть дальнейшие варианты. Вариантов было два. Один хуже другого. Они расстаются. Это точно. Возможно, Юки его молча убьет. Что лучше- хороший вопрос. Шуичи растерялся. Блондин увидел страх. Впервые за все время мальчишка боялся его чисто физически. Страх быть отвергнутым, отчаяние, осознание того, что это- конец и просто тупой страх физической боли, все это читалось в глазах подростка. Этот коктейль эмоций опьянил писателя. Здесь и сейчас этот малолетний кретин был полностью в его власти. Эмоциональной и физической. Он мог сделать с ним все, что угодно. Шу боялся. Он был готов подчиниться и принять все. Шу было страшно и… стыдно? Эйри встал с кресла и крепко прижал запястья мальчика к кромке стола: «И только попробуй сказать, что тебе больно.» Шуичи закусил губу и кивнул. Эйри раздвинул коленом ноги музыканта. Раздался приглушенный вздох. Воспользовавшись моментом, писатель впился жестким поцелуем в губы своей «жертвы». Впрочем, он не целовал. Кусал, слизывал проступившую кровь, проникал языком внутрь, снова кусал, не обращая внимания на реакцию Шу. Остановился, давая мальчику возможность перевести дыхание и заодно стягивая с него футболку. Шуичи даже не пытался предпринимать какие-то ответные действия или помогать. На удивление, эта пассивность заводила Юки еще больше. Он стал спускаться вниз по шее, ключицы, грудь, живот и линия над самым краем джинсов. Его любовник стонал в голос. Шу не замечал боли и выступившей на губах крови. Внезапно Эйри остановился и сел обратно в кресло. Подросток вопросительно- умоляющее посмотрел на него. Что опять не так? Неужели Юки просто нашел еще один первоклассный способ поиздеваться на ним? Но… но ведь они оба хотели… Шу прекрасно видел возбуждение Эйри… почему тогда? -Почему?... Юки оглядел мальчика и усмехнулся. Дыхание сбилось и голос не звучал так самодовольно и уверенно, как обычно: -Во первых, я не люблю заниматься сексом в кабинете. Это раз. Нашел время для разговоров, консерватор хренов: -А во вторых? -Ты еще не прощен. В конце концов, ты ударил меня. -И что сделать, чтобы ты простил меня? Писатель злорадно усмехнулся. Шу осознал двусмысленность своего вопроса. -Ну… сейчас мы пойдем в спальню и ты будешь делать то, что я скажу. И так, как я скажу. Тебе придется очень постараться, чтобы я простил тебя. Шуичи не знал, радоваться ему или пугаться. Однако времени на раздумья ему не дали. Писатель снова схватил его за многострадальное запястье и потянул за собой из кабинета… ---------------- Юки курил лежа на спине, выпуская дым в потолок. Шуичи пристроился головой у него на плече, прижимаясь всем телом и обнимая за талию. Он был счастлив. Хотя так и не понял до конца, что же произошло. «Ты сумел меня удивить. Мне казалось, ты такой же как и все. Я ошибался. Ты смелый. Или просто безрассудный. Ну и молодой, конечно. Я завидую той храбрости, которую дает тебе молодость. Иногда так приятно ошибаться.»- мысли текли как сгущенное молоко. -Юки.- тихо позвал мальчик. -Да? -Почему ты открыл дверь? -Я же говорил- мне не нужны проблемы с соседями. Шиндо приподнялся на локте. Да, возможно сейчас и не самый подходящий момент, но он должен был понять. -Может, я и младше тебя, но я не дурак. -Да ладно. -Юки, мне это важно. Я ничего от тебя не жду. Не прошу гарантий или обязательств. Просто… не ври мне, ладно? И… когда я надоем тебе, ты ведь мне об этом скажешь прямо? Юки смотрел в потолок. -Неважно, почему я впустил тебя. Скажем так- я об этом не жалею. Это гораздо важнее. И поверь -он повернулся к Шу- когда я от тебя устану, ты узнаешь об этом первым. «В этом ты весь- думал про себя подросток- никогда не даешь однозначных ответов. Но… ты ведь не жалеешь, что впустил меня. Это главное. Я был не прав. Ты очень многое отдаешь взамен тем, кто рядом. Ты даешь им честность. Не каждый на это способен.» Глаза уже начинали закрываться, назавтра была назначена репетиция и Шуичи, плотнее прижавшись к возлюбленному, уснул. Утро выдалось по осеннему холодным и если бы не репетиция, Шуичи ни за что бы не стал выходить на улицу. Юки в кровати не обнаружилось. И какие только дела могли быть у него в такую рань? Мальчик нехотя вылез из кровати, принял душ, отправился на кухню пить чай и завтракать. Вчерашний день казался чем-то страшным, грязным и вспоминался с неохотой. Зато ночь, в принципе, удалась. Шу усмехнулся. Он так ни хрена и не понял. И что теперь? Это означает перемирие? Или когда он придет вечером, Юки даже не соизволит отреагировать на дверной звонок? Скотина бессердечная. Шиндо любил обзывать про себя Эйри, прекрасно осознавая, что все эти упреки- не более, чем отражение мимолетных обид. Скотина- не скотина, а при необходимости Шиндо и с моста бы за него прыгнул. Часы показывали половину десятого, надо было срочно выбегать на репетицию. Проносясь через гостиную, Шуичи увидел на столике конверт, надписанный таким знакомым почерком. Сердце упало в пятки. Шуичи всегда боялся, что это может произойти. Юки не удостоил бы его чести личного прощания. На негнущихся ногах, певец подошел к столику, взял в руку конверт. Его имя. На конверте было написано его имя. Ошибки быть не могло. Эйри решил попрощаться с ним. Только вот… почему письмо такое тяжелое? Торопливо разорвал бумагу. Связка ключей и записка: «Не хочу, чтобы в следующий раз ты вышиб мою дверь. Ю.Э.» Шуичи смотрел на ключи, забыв обо всем на свете. В голове крутилась одна мысль: «Я никогда не пойму тебя, Юки.» Блондин сидел за столиком в кофейне. Он бы многое отдал, чтобы увидеть выражение лица Шуичи, когда тот откроет конверт. Хотя, жест конечно, получился красивый. Юки улыбнулся сам себе. Да, излишняя театральность- его слабое место. «Конечно, теперь выставить малолетнего надоеду за дверь будет сложнее. Зато можно быть спокойным за соседей. И теперь можно не торопиться домой к приходу Шу. А это ведь еще один отличный способ поизводить его. Какая я все-таки скотина. И как приятно это осознавать.» Конец