Серебряная роза

      Я никто. Именно так я думаю, когда смотрю на него. Он летит по жизни легко и беззаботно. Балагур, шутник, лёгкий на подъём. Он не такой, как многие люди нашего городка. Да и не человек он. Он эльф.       Сколько раз я проклинал тот день, когда знакомый хозяин таверны пригласил меня к себе, похвастаться новым бардом. Старого выгнали за пьянство, и этот должен был его заменить. В тот день я понял, что пропал, что сердце моё не зачерствело. Он вошёл в комнату, тихо, почти неслышно ступая, откинул с лица прядь волос и светло улыбнулся. Теперь я заимел привычку каждый вечер ходить в таверну и тихонько садиться в уголке. Оттуда очень хорошо видно сцену и его. Да, я могу часами любоваться им, играющим то на скрипке, то на свирели, то на лютне… А то, как он поёт, заставляет меня забыть о времени. Вот и сейчас я просто стою у лавки около кузни и смотрю на него. Он о чём-то мило беседует с хозяйкой цветочной лавки. Хорошая женщина…       Он любит цветы. Все, но всё же есть у него любимый цветок. Розы, нежно кремовые. Самые дорогие. Он часто приходит в лавку только для того, чтобы присесть перед вазой с этими цветами и вдохнуть их аромат.       — Влад, ты меня слушаешь?       — Да, конечно.       — Повтори, что я сейчас сказала.       — Эм… — Неловко получилось. Оказывается, пока я смотрел на него и витал в своих мыслях, мне что-то рассказывала моя помощница.       — Знаешь, я сама выполню заказ, а то сегодня какой-то до ужаса несобранный, вдруг себе по руке молотом попадёшь…       — А что за заказ?       — Лекс заказал у нас простых длинных мечей для продажи.       — Это хорошо, что ты будешь делать. — Чувствую, как по лицу расползается гримаса отвращения, но ничего не могу с собой поделать. Да и не хочется. — Я бы специально сделал бы ему какую-нибудь гадость.       — Ээ… — Анна, подмастерье, смотрит на меня, как на больного, а я вхожу в кузницу. В ноздри ударяет уже привычный запах раскалённого железа, пота и немного гари. Всё как и всегда. Хочется подняться к себе в комнату и рухнуть на кровать, только вот Аня, похоже, решила допытать меня. — Ты ремесленник, Влад. Ты обязан делать свою работу хорошо, если ты хочешь на что-то жить. Это если ты торгаш, как Лекс, ты можешь себе позволить хамить или делать пакости. — Девушка поднимается следом за мной. Чёрт, ну почему сейчас?! Это проповедь я слышу от неё уже который раз за неделю. Сейчас же настроения слушать её уже нет.       Мысленно отстраняюсь от её слов и выглядываю в окно. Лучше бы я этого не делал, потому что на другой стороне улицы стоят они. Дима и Лекс. Чёртов парень обнимает эльфа, что-то шепчет ему на ухо, одновременно напяливая ему на палец какую-то безвкусную безделицу. Дима смеётся, откидывая голову назад, и я понимаю, уже в который раз, что мне никогда не подойти к нему так близко. От боли в исполосованном сердце хочется выть, но я лишь прикусываю губу. Из мыслей меня вырывает чьё-то прикосновение к плечу. Ах да, Анна. От жалости в её взгляде становится душно. Господи за что мне всё это?!       — Влад, если ты из-за Димы так не любишь Лекса, то зря. Эльфы, какими бы невинными они не выглядели, очень охочи до драгоценных камней и красоты. Они любят роскошь. А какую роскошь может ему дать простой кузнец? Посмотри на себя, у тебя все руки в мозолях, лицо обветренное, тебе нескольких ударов хватит, чтобы сделать подкову. Но это не то, что может ценить Дима. Ты не ювелир, не цветочник и не принадлежишь к людям, которые зарабатывают деньги, фактически ничего не делая. Просто оставь, Влад.       — Не могу… — По щекам текут слёзы, и я вытираю их ладонью, одетой в грубую кожаную перчатку. Да, а на мне нет парчовых одежд и дорогих украшений. От меня пахнет не дорогими духами, а металлом и потом. Я простой кузнец и я никто. Больно это осознавать. — Эта любовь уже давно стала частью меня. Без неё я не смогу жить…       — А с ней ты разве живёшь? — Анна отворачивается. Я знаю, что она прячет свои слёзы. Что бы она ни говорила, она понимает меня, как никто другой, и моя боль для неё стала своей. Прости, Аня, но это мой грех. Грех в том, что я влюбился в этого эльфа. — Попробуй сделать хоть что-то, вдруг всё это не напрасно.       Эти розы прекрасны. Сколько бы Дмитрий не ходил вокруг них, он не сможет их купить. А сегодня я открыл свою шкатулку и решился. Я подарю ему их, эти прекрасные цветы. Знаете, я впервые сейчас стою в цветочной лавке и чувствую себя жуком в клумбе. Но все эти и простые, и роскошные цветы меня не интересуют.       — Здравствуйте, Мария. Я хочу купить кремовые розы, которые так любит Дима.       — Конечно, сколько? — Продавщица улыбается. Она уже давно знает о моей любви, но я попросил никому о ней не говорить. Ей можно доверить любую тайну.       — Одну, пока. И завтра одну. Сколько их?       — Двадцать. Знаешь же, что они дорогие, тебе же может не хватить. — Женщина качает головой и осторожно, чтобы не помять лепестки и листья, вытягивает сочный, пышный бутон на длинном стебле.       — Я буду работать больше, но я подарю ему все.       — Чётное число дарят только покойникам…       — Кто сказал, что я подарю двадцать? — Я не знаю, получится ли у меня сделать то, что я хочу, но я буду стараться.       — Ну смотри.       Мария отдаёт мне розу, и я несусь к таверне. Главное, чтобы сейчас не встретить Дмитрия. Нет, он где-то гуляет. Сейчас, в полдень, людей в таверне мало, да и публика эта не благодарная. Все, как на подбор, простые крестьяне, которые смогли наскрести на кружку пива или эля. На вино они даже и не смотрят, они не смогут его купить. Комната Димы находится на втором этаже, над кладовкой и кухней. Простая, со светлыми стенами и большой кроватью. Зеркало, кресло, в котором лежат лютня и скрипка, и стол со шкафом. Как жаль, что я не умею читать, я бы хотел сейчас хоть глазком заглянуть в его рукописи. Наверняка, здесь лежат наброски песен и стихов. Это очень больно кольнуло в сердце. Да, рядом с ним я просто необразованная деревенщина. Меня не учили ни писать, ни читать, ни красиво говорить. Меня учили сражаться в кулачных боях, держать в руках кузнечный молот, работать много и на износ. Больно осознавать, какая между нами пропасть. Она может помешать нам быть вместе, я это понимаю. Может я и неуч, но не дурак. Осторожно, боясь заскрипеть половицами и привлечь внимание владельца таверны или кухарки с подавальщиком, я прохожу к его кровати. Провожу рукой по покрывалу и подношу руку к лицу. Сейчас, когда я снял перчатки, на ладонях остался очень сильный запах кожи. Но и его перебивает тонкий аромат нежно-кремовых роз. Дима пахнет ими. Осторожно, словно стеклянную, кладу на подушку розу и удаляюсь. Он не должен знать, кто её подарил. Ещё слишком рано.       Вот уже две с половиной недели я каждый день покупаю розу и подбрасываю их моему эльфу. Кто бы что ни говорил, он мой эльф, пусть даже в мечтах. Я не знаю, что он с ними делает, радуется ли им. Мне осталось всего две розы и ещё одна. Последнюю я хочу вручить ему в руки лично, поэтому она должна быть особенной.       У горна ужасная жара и я просто не выдерживаю и выхожу из кузни на улицу. Стоит октябрь, ещё тёплый, но уже золотой. На мостовую опускаются листья стоящего перед кузней клёна. Его хотели срубить, но я не позволил. Этот клён посадил мой прадед, ещё, когда не было этой улицы. Родовое дерево. Я его сохраняю, как память. Взгляд скользит по улице и останавливается на цветочном магазинчике. Дима стоит у полок, на которых стоят вазы с цветами, а рядом, приобнимая его за талию, стоит Лекс. Он что-то говорит эльфу, а тот смеётся. Я просто не могу их не подслушать, поэтому подхожу ближе.       — Дима, тебе нравятся мои розы?       — Да, они просто восхитительны. Мои любимые… Мама на родине выращивала такие. Они напоминают мне о доме. — Дима грустно улыбается, а у меня заходится сердце. Я пробудил своими подарками память… Но уже через секунду до меня доходит, что сказал Лекс. Он соврал Диме, что это он дарит цветы! В душе поднимается волна удушливой злости, но я пытаюсь её погасить. Не время, ещё не время. Если я сейчас буду пытаться заставить Лекса сказать правду, ничего не получится. Дима должен сам понять, что этот торгаш готов за деньги родителей продать и поскупился бы покупать эти дорогие, очень редкие цветы. Потому я напускаю на себя беззаботный вид и вхожу в лавку. Они оборачиваются на меня, услышав хлопок двери.       — Здравствуй, Лекс. Я слышал, что ты продаёшь цветные металлы.       — Да, продаю, а что тебе надо? — Он морщится и явно сдерживается, чтобы не зажать нос рукой. Конечно, он ненавидит всех работяг, от которых не пахнет деньгами и догорим мылом. А вот Дима смотрит на меня во все глаза. Он помнит меня, я был его первым слушателем.       — Я хочу купить у тебя слиток серебра самой высшей пробы.       — Для чего кузнецу серебро? — Он напыживается и смотрит на меня в превосходством. Показывает Диме, что не боится меня, несмотря на то, что я выше него на голову и шире его в плечах раза в два. Глупость какая. Если бы я нападал на него, эти действия можно было бы и посчитать смелостью, а сейчас это выглядит как зазнайство.       — Просто нужен. За сколько ты готов его мне продать?       — Десять золотых, не меньше. — Словив на себе удивленные взгляды Марии и Дмитрия, он напыживается ещё больше. — А что ты хотел? Это тебе не железяка простая, это большой слиток серебра высшей пробы.       — Я беру его. Пришлёшь с гонцом, я ему деньги и отдам.       Всё, больше мне тут делать нечего, поэтому я быстро выхожу и иду к себе в кузницу. Я чувствую, что Дима смотрит мне вслед, пристально, внимательно, будто запоминая… Сердце рвётся к нему, но я возвращаю его на место. Не время, осталось ещё три розы.       Вы когда-нибудь любили так, что были счастливы только от осознания того, что ваш любимый человек в порядке, что он ходит по одной с вами земле? Если вы не любили так, то вам никогда не понять того, что я чувствую сейчас. Не понять той боли и той радости. Радости от того, что Дима счастлив, а боли от того, что не со мной. Сегодня я подарю ему последнюю розу. Я сделал всё, чтобы она стала самой необычной. А Дима сейчас сидит за столиком около сцены и мило разговаривает с Лексом. Тот опять притащил эльфу какую-то безвкусную блестящую штучку. Похоже на браслет. Но Дима не одевает его, а вертит в руках. Не похоже, что эта штуковина ему нравится, как и остальные. Больше одного раза я не видел на нём тех украшений, которые дарит ему Лекс. От этого на душе становится тепло, потому что есть надежда на взаимность. Они встают и идут на улицу. А я за ними. Я готов рассказать Диме о своих чувствах, но не при огромной толпе в таверне. А вот Лекс для меня помехой не станет, я уже давно научился не считать его за человека. Он слишком много зла мне причинил, чтобы я сейчас боялся его. Это он должен меня бояться. Выхожу на улицу и оглядываюсь. Ну и где они? Даже через грубую кожу фартука и рубаху последняя роза жжёт кожу, словно её только что вытащили из горна. Что за шум в подворотне? Может когда-нибудь моё любопытство меня и погубит, но сейчас я должен знать. Аккуратно выглядываю из-за угла и каменею. Они там. Они целуются. Неужели я опоздал?! Видимо, из груди всё же вырвался стон боли, раз Лекс оторвался от эльфа. Теперь они смотрят на меня. Лекс — хмуро и недовольно, потому что я явно помешал ему закончить начатое, а Дима — испуганно и изумлённо.       — Какого чёрта ты тут делаешь?! — Сколько злости в голосе Лекса. Не так давно это меня бы порадовало, а сейчас я уже не способен чувствовать.       — Я к Диме.       — Зачем? — Эльф подходит ко мне и заглядывает в глаза. Нет чувств, они умерли, наверное, или просто заснули.       — Я просто хотел подарить тебе последнюю розу. — Его глаза расширяются, когда я аккуратно вытягиваю из кармана фартука розу, такую же точно, как и все предыдущие. Но эта роза действительно стала особенной, я выковал её из серебра. Он осторожно берёт её в руки и по щекам текут слёзы. — Я хотел, чтобы она была особенной, и решил сделать её сам, вложив в неё себя. Я люблю тебя, прости…       Отворачиваюсь и ухожу. Всё, теперь мне всё равно, что Дима сделает с моим подарком. Я сделал всё, что зависело от меня, теперь всё решает он.       В кузнице тихо и прохладно. Так непривычно. Хочется разжечь огонь и начать делать хоть что-то, но эта тишина убивает. На ладони лежит лепесток серебряной розы. Такой тонкий и изящный, как живой. Я сделал всё, чтобы роза была как настоящая и у меня это получилось. Только вот эта картина, как этот торгаш целует, обнимает моего эльфа, чётко отпечаталась в сознании. Я боюсь закрыть глаза, потому что знаю, что я увижу. Их. Больно, очень больно… Плевать, сейчас ночь и никто не увидит моих слёз. Закрываю глаза и даю волю эмоциям. Они снова проснулись и вырвались из меня тихим всхлипом. Может мужчины и не плачут, тогда я не мужчина, но эта любовь сильнее меня. Она убивает… Чувствую, как чьи-то пальцы осторожно стирают солёные капли с моих щёк и резко открываю глаза. Дима. Он смотрит мне в глаза и грустно улыбается.       — Я хочу задать тебе всего один вопрос. Это ты дарил мне цветы?       — Да, все двадцать.       — Почему ты прятался?! Почему ты не сказал мне раньше?! — Его начинает трясти, и он закрывает лицо руками. Плечи вздрагивают, и он снова смотрит на меня. Мой эльф плачет…       — Я боялся, что ты меня оттолкнёшь… Пожалуйста, не плачь.       Я осторожно вытираю слёзы, а он вдруг прижимается ко мне и утыкается лицом в плечо. Вот оно, его согласие. Он тоже любит меня, иначе не плакал бы так, иначе не плескалось бы в его глазах столько облегчения и любви. Обнимаю его, прижимаю к себе ещё сильнее, словно боясь, что он уйдёт. Знаете, я всегда думал, что эльфы такие же, как люди, только сильнее и выносливее, но сейчас я стягиваю с него шляпу и вижу заострённые уши. Я думал, что это сказки для малышей, а это, оказывается, правда. Осторожно, боясь причинить боль, провожу кончиками пальцев по кромке ушка и чувствую, как он вздрагивает и тихо смеётся.       — Скажи, ты готов меня терпеть? Я капризный, привередливый, и вообще…       — Я буду с тобой до тех пор, пока последний из подаренных мной цветов не завянет.       — Серебряный цветок не завянет никогда. — Он поднимает на меня свои красивые глаза и улыбается улыбкой, которую я ещё не видел у него.       — Значит я буду с тобой всегда, пока я нужен тебе и пока ты меня не прогонишь.